Задел на будущее

"Солнечные лучи, пробиваясь сквозь смыкающиеся над головой ветви деревьев, покрывали светлым, прихотливым узором борта и днище лодки, лежащие в уключинах весла, и его голые босые ноги. Солнце висело в самом зените, но лучи его не обжигали, как в полдень, а лишь заставляли чуть-чуть прикрыть веки. Тихо, почти без плеска и качки волны медленно несли лодочку по казавшейся бесконечной синей глади речушки. Не слышен был и надоедливый писк насекомых, вечно висящих надо водой суетливым облаком. Не кричали и птицы, что с ярким оранжевым и алым оперением перелетавшие с ветки на ветку, что белые с серыми полосами, переступавшие длинными лапами по мелководью у заросших травой берегов.

Он лежал на чем-то мягком, теплом и великолепно пахнущем. Ни тревоги, ни единой мысли в голове, лишь ощущение полного и всеобъемлющего счастья, да сладкая нега, растекающаяся по телу. И чувствовал он, что продлиться это все может хоть вечность, главное, не пытаться сосредоточиться, задуматься о чем-то суетном и неприятном.

Вдруг мир вокруг застыл, потускнел и, потрескавшись, рассыпался на обломки, похожие на цветные изразцы на фасаде Божьего дома. Грохочущий рокот ударил по ушам, вдруг каким-то невозможным, непонятным образом сложившись в слова.

- Да чтоб у тебя ладони колючками поросли, сраный ты рукоблуд! Пшел отсюдова, поганец, пока я тебе башку твою не расколотила, как этот кувшин!

Дишам со вздохом разлепил веки. Пропал и канал, и лодочка, и ветви деревьев над головой. Он лежал на низком, едва на два пальца от плоской, выжженной солнцем крыши, ложе, покрытом скомканными и мокрыми от пота простынями. Было жарко. Солнце, хоть только и взошедшее над городской стеной жгло уже совсем безжалостно. Середина лета - куда деваться! Спасало лишь ограждение по краям кровли - деревянные ширмы из вставленных в рамы под углом тонких дощечек, защищавших обитателей домов выбиравшихся с середины весны до середины осени спать на крышу, от солнца и любопытных глаз, но пропускавших какой-никакой ветерок, да натянутый поверх них полотняный тент.

- Мельга, ну чего ты орешь, а? - спросил Дишам у закутанной в простыню девушки, присевшей на корточки у ложа.

- Да вот, опять подглядывал! - прошипела она, поворачиваясь к нему и тряхнув черными как смоль кудрями. - Клянусь сосками Иллис, я его следующий раз просто убью!

- Не клянись именем бога или богини, да не соврешь и не впадешь в грех великий, - с усмешкой процитировал Писание Дишам. - Но ты так очаровательно морщишь носик, когда сердишься, что боги, я думаю, тебя простят. Да, только не говори больше "отсюдова". Набралась у девок, когда к колодцу ходишь - уши вянут.

Девушка улыбнулась и присела рядом с ним. 

- Я как раз начала тебя будить, - жарко прошептала она, сверкнув глазами. 

- Да я понял, - Дишам потянул на себя простынь, прикрывая торчащее колом достоинство и крикнул. - Выходи давай, паршивец!

В ногах кровати проскрежетало, и на крышу вылез рыжеволосый кудрявый мальчишка лет тринадцати в коротких, заляпанных чем-то штанах и безрукавке на голое тело. 

- Господин Дишам, да не подглядывая я, - забубнил он обиженно. - Я как раз пришел сказать, что вам вставать уже пора, а ей, - тут он вытер нос тыльной стороной ладони, - ей на рынок. Там бабка Жеда уже собралась, только Мельгу и ждет. А она это...

- Чего "это", мелкий ты недоносок! - взорвалась девушка. - Твое дело разбудить, а не писюн теребонькать, на хозяина глядючи!

- Я не на хозяина, - запротестовал мальчишка.

- А на кого? - уже почти смеясь продолжила "допрос" Мельга. - Отвечай, Олли!

- На тебя... - чуть слышно прошептал Олли и даже с его темно-оливковой кожей стало заметно, как он покраснел.

- Ну и то хорошо, - рассмеялся Дишам, оглядывая кровать и ее "окрестности" в поисках штанов.

- Вот уж действительно, - хмыкнула девушка, а то нам в доме еще мужеложца не хватало.

- Давай-давай, Мельга, иди, - Дишам шлепнул поднимающуюся на ноги девушку по круглой попке. - Возьми у Жеды десять монет, скажешь, что я велел. Купишь себе чего-нибудь.

- Ой, спасибо! - девушка захлопала в ладоши, и уронив на пол простыню, обняла Дишама, поцеловав в губы.

- Прикройся, - с легкой укоризной посоветовал он. - И осторожней, там вроде кувшин разбитый, не поранься!

- Да пусть смотрит, - хмыкнула Мельга. - Все равно ему не перепадает.

И покачивая бедрами обогнула кровать, щелкнула по носу остолбеневшего мальчишку, и стала спускаться по лестнице.

- Больно! - Олли потер кончик носа. - И кувшином она в меня кидалась.

- Нечего слюни пускать, - пробурчал с усмешкой Дишам. - Говори, чего у нас там на сегодня.

- Да я это... чего она... - паренек запустил обе руки в свои рыжие спутанные кудри, то ли стараясь их пригладить, то ли почесать голову.

- Вот надо было тебя тем косорылым продать, - вздохнул Дишам. - Сейчас бы уже с подведенными глазенками на рынке купцов развлекал. Бичу-бичу, аджа-аджа, - пропел он притворно писклявым голосом.

- Да как же вы меня продадите, - вспылил Олли, - я свободный человек!

- Твой дед у моего деда баранов воровал, - с выражением доброго учителя, объясняющего урок нерадивому ученику, пояснил Дишам. - А мой его поймал. Откупиться твой не мог, так что теперь твой род у моего в услужении. 

- Да знаю я, - хлюпнул носом парнишка, - но не продадите же?

- Нет, не продам, - улыбнулся Дишам, - но будешь за нами подглядывать, выпорю и домой отправлю. С разъяснением своего поступка. А после этого тебе там разве что овца даст. И то, если дохлая.

- Понял я, понял, господин Дишам, - забубнил мальчишка. 

- Так чего на сегодня? 

- Уфф, - выдохнул Олли и стал перечислять, загибая пальцы. - В пятую стражу надо у тамдара Гежу быть. В полдень ждет начальник канцелярии наместника. Потом в восьмую стражу к вам гости придут. Ну, брат ваш. Вчера посыльный прибегал.

- Точно, брат, - улыбнулся Дишам, - это хорошо!"