К флэшмобу о подземельях

В рамках флэшмоба Романа Титова о подземельях (с драконами и без) выкладываю свой отрывок. У меня драконов нет. Вместо них летучие мыши.

Чего не ожидала Танька увидеть в этом ущелье, так это дверь в скальной стене. Однако дверь была — деревянная, потемневшая от времени, покрытая серыми шершавыми пятнами лишайников.

— Идемте сюда! — распорядилась Гвен. — Быстрее!

И потянула за скобу.

Дверь, с виду казавшаяся тяжеленной, подалась на удивление легко. Открылся широкий каменный коридор. Стены его оказались буровато-серыми и очень неровными, словно какой-то неведомый могучий великан грубо прорубил ход в толще скалы огромным топором.

— Ну, смелее! — поторопила Гвен, пропуская господина Эрка вперед.

Всё еще недоумевая, Танька покорно шагнула внутрь. За ней последовали и остальные. А потом Гвен, оказавшаяся теперь позади всех, затворила дверь за собой.

Сразу потемнело. Сиде, впрочем, оставшегося света хватало даже для того, чтобы различать цвета. А вот остальным, похоже, пришлось куда хуже. Господин Эрк недовольно вздохнул, потом сделал пару шагов в сторону, нашарил рукой стену и успокоенно замер. Санни и Орли, стоявшие позади, принялись тревожно перешептываться. А Гвен, едва лишь закрыв дверь, прильнула к щели между досками.

Происходившее Танька понимала плохо. Ясно было, что это не шутка, не каверза, не розыгрыш. А еще — что они сейчас от кого-то прячутся. Но от кого? Что именно так насторожило Гвен, что заставило ее искать убежища? И что теперь будет с Робином, так и оставшимся при фургоне?

Некоторое время она молча размышляла — пыталась сама найти ответы хотя бы на некоторые из этих вопросов. Потом все-таки решилась, спросила:

— Что случилось, госпожа Гвен?

Танькин голос прозвучал вдруг неожиданно громко: должно быть, усилился стенами подземелья. Гвен вздрогнула, резко повернулась.

— Тс-с... Дайте послушать, леди!

Воцарилась тишина. А потом Танька разобрала доносящийся снаружи уже знакомый звук копыт — спокойный, неторопливый, уверенный. Иногда копыто, видимо, попадало на камень, и тогда в цокоте появлялся звонкий металлический отзвук.

— Там враги? — шепнула вдруг Санни.

Гвен замялась.

— Кто их знает. Но кони у них точно боевые. А кто здесь на таких поедет?

— Береженого бог бережет, — задумчиво пробормотал вдруг господин Эрк.

— Я тоже послушаю, можно? — снова подала голос Санни. — Если это отец...

— Спешиваются! — свистящим шепотом перебила ее Гвен. — Быстро все вглубь пещеры!

Орли чуть подалась вперед и тут же остановилась.

— Не вижу ничего... — недовольно прошептала она себе под нос. А остальные не двинулись с места. Санни растерянно посмотрела куда-то в сторону, на совершенно непримечательную буровато-серую скальную стену. Господин Эрк потрогал ногой валявшийся перед ним камень и тихо вздохнул. А сама Гвен так и не отрывалась от щели в двери, всё смотрела и смотрела в нее. Танька отчетливо слышала ее дыхание — частое, напряженное, неровное.

— Уходите скорее, — настойчиво повторила Гвен. — Они идут сюда!

На миг Танька замерла в растерянности. Оставаться на месте было страшно. Уходить — нельзя, что бы ни говорила сейчас Гвен. Нельзя, потому что ее друзья сейчас беспомощно топтались на месте, не в силах разглядеть путь.

Решение родилось быстро. Надежда была, конечно же, только на нее, на сиду, видящую в темноте. И, осознав это, Танька шагнула вперед.

— Давайте руку, господин Эрк! Ну же!

Тот вдруг покорно, точно послушный ребенок, ухватился за поданную ладонь. А Танька, преисполнившись решимости, позвала громким шепотом:

— Орли, Санни, госпожа Гвен, идите к нам: тут ровно, не бойтесь!

Держась за руки и растянувшись цепочкой, они двигались по подземной галерее, всё больше и больше удаляясь от двери. Вскоре галерея сильно расширилась, и теперь ее свод, на самом деле много выше человеческого роста, казался совсем низким. Становилось всё темнее. Где-то неподалеку журчала вода и раздавался плеск падающих капель. Иногда на пути встречались ниши и отнорки, из некоторых из них тянуло странно знакомым кисловатым запахом. Танька не останавливалась, медленно, но решительно вела друзей самым широким коридором.

— Сыром пахнет, — шепнула вдруг Санни.

— Ага, — откликнулась Гвен. — Это сыр и есть. Здесь его хранят. Всё, давайте постоим!

Остановились все-таки не сразу, прошли еще с десяток шагов. Втиснулись в удачно замеченную Танькой широкую нишу.

— А тут сыра нет, — сказала вдруг Орли, и в ее голосе Танька почувствовала сожаление. Да она и сама, по правде сказать, вовсю глотала слюнки. Вот только сыр этот был чужим, а брать чужое, как известно, — дело последнее.

— Зачем хранить сыр в пещере? — не утерпев, произнесла Танька вслух. Конец фразы, «зачем дразнить случайных прохожих», она все-таки сумела удержать при себе.

— Он здесь дозревает, становится твердым. — тут же откликнулась Гвен. — А потом жители Чедера, здешней деревни, везут его в Бат на рынок.

— Чедер... — задумчиво повторила Танька. — Какое странное название! Интересно, кто здесь живет?

— Англы, — ответила Гвен. — Такие же северяне, как и в Суэйнсуике. До них жили саксы, а еще раньше — бритты. Сначала саксы научились делать сыр от своих бриттских рабов, а потом... Говорят, кто-то из саксов все-таки остался в Чедере, не уехал.

— Я помню этот сыр, — снова подала голос Санни. — Его мама любит... любила.

— Любит, — твердо поправила Гвен. — Не думайте о плохом!

Санни не ответила, лишь чуточку наклонила голову. Остальные тоже притихли. Снова Танька слышала только шум воды, плеск капель и дыхание друзей. Звуки отражались от стен, многократно усиливались, и казалось, что где-то неподалеку течет самая настоящая река.

На мгновение в нише вдруг посветлело — и тут же снаружи раздался звук тяжелого удара. Гвен вздрогнула.

— Что там? — шепнул господин Эрк.

— Я сейчас гляну, — откликнулась Танька.

Сначала в большом коридоре было темно. Потом опять посветлело — но теперь совсем чуточку. Свет был красноватый, неровный, мерцающий. Вдруг потянуло копотью. Послышались шаги — далекие, тихие, но явно приближавшиеся. Воображение вдруг нарисовало Таньке бредущих по пещере гномов — низеньких, широкоплечих, бородатых. Усилием воли сида отогнала этот образ: ну какие тут могут быть гномы! А потом она разобрала голоса: обычные человеческие, мужские. Говорили на непонятном языке — вроде бы на англском.

Танька обернулась. Шепнула:

— Санни!

Та осторожно отделилась от стены, сделала шаг навстречу. Пробормотала полушепотом, с усилившимся саксонским акцентом:

— Свет какой-то...

— Там кто-то ходит, — прошептала Танька — Вроде говорят по-англски. Слышишь?

Санни высунулась из ниши, замерла. Некоторое время она стояла, повернув лицо в сторону голосов. Потом, наконец, торопливо прошептала:

— Англы. По-моему, здешние. Выговор наш, южный. Говорят о сыре.

Танька облегченно вздохнула. Выходит, это просто деревенские жители явились за своим сыром! Однако радость, не успев вспыхнуть, тут же угасла, уступив место неприятным вопросам. Почему здешние англы говорят по-южному, если в этой деревне живут переселенцы-северяне? Или это те самые оставшиеся саксы? Но тогда почему они приехали сюда на подкованных боевых конях?

Между тем шаги затихли. Неожиданно свет изрядно потускнел, но все-таки не погас до конца. Голоса стали глуше: казалось, они звучали теперь из бочки. Один из англов вдруг дробно хохотнул, и от его смешка — мелкого, пакостного, злорадного — Таньку прямо-таки передернуло.

— Сыр воруют, — поморщилась вдруг Санни. — Рыцари, называется!

Танька тихо вздохнула. Всё оказалось так просто!

Спустя некоторое время голоса вновь усилились. Тот самый англ принялся что-то взахлеб рассказывать, опять перемежая слова противными смешками. Его товарищ сначала молчал, а потом вдруг отозвался резкой, отрывистой фразой: то ли что-то приказал, то ли выругался. Первый не ответил, разговор оборвался. Затем под сводами большой галереи опять замерцали красные сполохи, и вновь послышались шаги, теперь уже удалявшиеся, затихавшие. А потом шаги пропали — резко, внезапно.

— Ушли? — вдруг тревожно спросил господин Эрк.

— Кажется... Не пойму никак, — неуверенно прошептала в ответ Танька. Шагов она больше не слышала, но вроде бы по-прежнему различала слабые красноватые блики на своде — впрочем, уверенности в этом не было. Подумав, она вдруг добавила: — Я посмотрю сейчас.

— Леди... — заговорила было Гвен, но Танька не дослушала, упрямо мотнула головой.

— Я быстро. И осторожно.

И выглянула из ниши.

Сполохи и правда были — слабые, едва заметные. То ли огонь находился далеко, то ли он горел едва-едва — впрочем, вполне могло оказаться и то, и другое сразу. Самого светильника не было видно: мешал изгиб галереи. А Танька задумчиво стояла и никак не могла заставить себя вернуться в нишу. В голове ее упорно вертелся голос одного из неведомых англов — не того, который так противно смеялся, а второго. Голос этот казался невероятно знакомым, и в то же время вспомнить его обладателя никак не удавалось. Казалось, услышь его еще раз — и загадка разрешится сама собой. Но теперь оба англа, как назло, молчали!

Не утерпев, Танька оторвала руку от стены. Постояла в нерешительности. Затем вдруг бесшумно шагнула в коридор. Повернулась в сторону сполохов. Сделала шаг, второй, третий. И, миновав поворот, замерла, пристально всматриваясь вдаль.

— Этнин, ты где? — раздался вдруг позади взволнованный шепот Орли.

— Я сейчас, — тихо шепнула в ответ Танька, не оборачиваясь. — Подожди!

— Этнин!.. — снова позвала Орли.

И тут вдруг лязгнула далекая дверь. А следом в пещеру ворвался свет — дневной, яркий, ослепительный. Танькины глаза, и без того не любящие солнца, да еще и успевшие привыкнуть к темноте пещеры, немедленно отозвались острой режущей болью, словно в них сыпанули пригоршню соли. Непроизвольно зажмурившись, сида замерла, уткнула лицо в ладошки. Перед глазами у нее сейчас плавало огромное фиолетовое пятно, и на его фоне виднелись два отчетливых желто-оранжевых силуэта, две человеческие фигуры. А в уши врывалась далекая непонятная сбивчивая речь.

Боль в глазах постепенно отступала. Пятно меняло цвет, тускнело по краям, силуэты на нем расплывались. Наконец, прищурясь, Танька осторожно подняла голову.

Силуэт — не призрачный желтый, а настоящий, черный на фоне освещенных солнцем серого камня и зеленой травы, — виднелся теперь лишь один. Человек толкался возле полуприкрытой двери, гремел деревянным засовом. Сквозь скрежет и скрип уши сиды с трудом улавливали тихое бормотание. Никаких слов, конечно же, было не разобрать, да и говорил человек наверняка по-англски. Однако, повинуясь безотчетному любопытству, Танька упрямо вслушивалась в его голос.

И вдруг у нее за спиной раздался звук. Звук был короткий, как воробьиное чириканье, но куда более громкий, оглушительный, пронзительный. От неожиданности Танька ахнула, мотнула головой. Перед глазами стремительно промелькнули бурая бугристая стена, темный провал у самого пола, буровато-желтый костяк в его глубине... Осознала увиденное Танька не сразу. А осознав, едва сдержала крик. Замерев как завороженная, она смотрела в глубину провала и не могла оторваться.

— Эфст, Лудека! — раздался вдруг впереди недовольный голос. Танька вздрогнула, повернулась на звук. Силуэт впереди шевельнулся, раздался громкий треск. Дверь вдруг захлопнулась, и сразу же стало темно. Потемнело не до конца: сквозь щели между досками чуточку пробивался свет. Но, видимо, дверь закрылась плотнее, чем прежде, и теперь даже Танькины глаза почти ничего не различали.

За спиной снова раздалось уже знакомое «чириканье». Потом позади послышались осторожные тихие шаги и громкое тяжелое дыхание. Стало вдруг страшно.

— Этнин, это я! — раздался вдруг знакомый шепот Орли. — Совсем ничего не вижу!

Уф-ф! Танькино сердце, только что замершее, провалившееся в пятки, вдруг взлетело вверх и яростно, часто-часто забилось.

— Саксы уехали? — спросила Орли деловито и встревоженно.

— Нет... по-моему... — чуть запинаясь, ответила Танька. Голова у нее сейчас была занята совсем другим. Тот скелет в провале — откуда он взялся здесь, в пещере, совсем рядом с таким безобидным, уютным сыром? Может быть, он вообще ей померещился? А двое англов... Нет, вроде бы стука копыт больше не было: значит, скорее всего, они по-прежнему где-то поблизости.

И снова кто-то опять оглушительно чирикнул позади. Все-таки птица? Или...

— Мунстерская, — осторожно заговорила Танька, отчаянно изображая беззаботность и изо всех сил стараясь, чтобы голос ее не дрожал, — ты что-нибудь сейчас слышала?

— Ну, слышала, — подтвердила подруга. — И сейчас тоже слышу. Вода журчит, капли падают...

— А птицу? — не дослушав, перебила Танька.

— Какую птицу?

— Ну... — Танька вконец растерялась.

— Уезжают вроде, — сказала вдруг Орли.

И правда, где-то там, снаружи, вовсю постукивали копыта и позвякивал металл.

Танька подавленно слушала затихавший конский топот, и щеки ее отчаянно горели. Ну вот! Пока ты размышляла о каких-то костях, которые тебе, может быть, всего лишь померещились со страху, пока ты слушала крик птицы, которого наверняка на самом деле тоже не было, — за это время англы успели взобраться на коней, кони успели вволю погрохотать коваными копытами — а ты ничего не заметила! И где он, твой хваленый сидовский слух, трусиха?!

— Пошли обратно! — снова деловито заговорила Орли. — Скажем остальным, что можно... — и вдруг ахнула: — Да ты что, холмовая?

— Я, кажется... — Танька не договорила. Слово «испугалась» было самым правильным, но как же не хотелось его произносить! Да даже не просто не хотелось: это было совершенно непозволительно! Она же сида, почти волшебница, ей верят, на ее помощь надеются все: и Санни, и Гвен, и господин Эрк... Да даже Орли, которая знает ее как облупленную, — и та наверняка до сих пор ждет от нее какого-нибудь чуда!

— Я, кажется, тоже плохо вижу, — нашлась наконец она. — Но я же могу иначе! Я могу послушать эхо — ну, как летучая мышь.

— Летучая мышь? — непонимающе переспросила Орли.

— Ну, да... — и тут только Танька сообразила, в чем дело. Летучую мышь она назвала в разговоре с Орли по-камбрийски: ну не знала она ирландского названия для этого зверька! Вот ка́к называются по-ирландски многие птицы — это она усвоила твердо, спасибо мэтру Финну. Но летучая мышь — она ведь совсем не птица, хотя и летает. А мэтр Гвинвор, прославленный охотник и замечательный знаток больших и малых зверей, учивший «двоечку» выслеживать их в лесах и читать следы, был камбрийцем, северянином-горцем из Гвинеда. Ирландцев он, как и многие другие гвинедцы, хранившие память об их набегах на бриттские земли, откровенно недолюбливал, с мэтром Финном не дружил и учил студентов по-своему, старательно избегая всего ирландского. А теперь Этайн, дочь древней богини из народа Дану, гордо носившая гаэльское имя, вот так опозорилась!

— Ну, это зверьки такие, которые умеют летать... — смущенно пробормотала Танька, втайне радуясь, что Орли не видит сейчас ни ее горящих щек, ни поникших ушей.

— А, поняла! — тут же отозвалась Орли. — И́лтога! С кожаными крыльями, да?

— Да-да! — обрадованно подхватила Танька и зачем-то добавила: — Ты их не бойся! Они безобидные совсем — ну, если их не трогать, конечно.

Орли вдруг хмыкнула.

— Да я их и не боюсь. Слэвин рассказывал, что они в Корки на колокольне живут. А разве дурное в церкви поселится?

И сказала Орли это так уверенно, так убежденно, что Танька невольно улыбнулась и неожиданно для себя шепнула:

— Спасибо тебе, мунстерская!

Произнесла она это совсем тихо, но Орли расслышала. Расслышала и искренне удивилась:

— За что?

Танька замялась. Объяснять Орли, что поблагодарила ее за славную непосредственность, она не решилась: вдруг та обидится?

— Ну... за рассказ об илтога на колокольне, — нашлась она наконец. И, в общем, это была самая что ни на есть правда.

— А-а-а... — протянула Орли. — Было бы за что! — и вдруг добавила: — Знаешь, холмовая, а я ведь их здесь тоже видела. Когда я за тобой пошла, саксы дверь открыли — ну, я зачем-то наверх и глянула. Смотрю, а они там висят — не саксы, конечно, а илтога.

И тут Танька замерла от обрушившейся на нее догадки. Вот же кто «чирикал» за ее спиной: летучие мыши! А Орли, конечно же, попросту не расслышала слишком высокий для человеческих ушей звук! Так что́ же, выходит, ничего ей и не померещилось? Но тогда, может быть, и этот скелет в провале...

— Орли, — едва сдерживая волнение, осторожно заговорила она. — А ты больше ничего не видела... ну, совсем особенного?

— Да нет вроде... — недоуменно отозвалась та.

Возвращались к друзьям они довольно долго. Танька медленно шла впереди, ведя подругу за руку. За поворотом стало совсем темно. Теперь каждые пять шагов она останавливалась, коротко вскрикивала и потом внимательно слушала эхо. Пару раз эхо выручило: сначала помогло обойти яму, потом — избежать столкновения со свисавшей с потолка каменной сосулькой. Орли удивлялась такому странному способу поиска дороги, однако покорно брела следом.

Про загадочный скелет Танька на всякий случай молчала. Трудно было предсказать, как отнеслась бы подруга к такой находке. За время их путешествия на глазах у Орли случились по меньшей мере две смерти, и та восприняла их совершенно по-разному: в первый раз — лишилась чувств, во второй — шумно радовалась победе над врагом. А сама Танька разрывалась сейчас между ужасом и любопытством. Да, ей было жутко — несмотря на виденные много раз анатомические препараты и на успешно сданный зачет по «костям». Но с другой стороны, это ведь запросто могла оказаться всего-навсего подделка, всего лишь сделанная Сущностями декорация наподобие якобы сидовских тулменов! Проходя мимо того самого провала, Танька не утерпела: заглянула в черный мрак, крикнула в пустоту. Но и глаза, и уши оказались бессильны, ничуть не приблизили ее к разгадке.

Друзья, конечно же, ни о каких странных и страшных находках не подозревали и просто с нетерпением ждали их с Орли возвращения. Еще издали Танька слышала тихие перешептывания Гвен и Санни, обсуждавших совсем другие, по-настоящему важные и насущные вещи. Как-то там Робин, всё ли с ним в порядке, сообразит ли он заглянуть в пещеру? Долго ли ехать до Кер-Брана, безопасна ли дорога вдоль границы с Уэссексом, не осталось ли саксов-разбойников в думнонских лесах? Совсем ли выздоровела леди Этайн, надолго ли хватит для нее правильной еды? Где останавливаться на следующие ночевки, сложнее или проще будет с едой и ночлегом в бриттских землях?

Обвыкшийся в темноте господин Эрк, похоже, придумывал тем временем новую песенку: во всяком случае, в его тихом бормотании явно угадывался стихотворный ритм. Как же не хотелось Таньке, знавшей не понаслышке, что такое сочинение стихов, сейчас его тревожить! Однако особого выбора тоже не было: не сидеть же всем в темной пещере до бесконечности! Впрочем, господин Эрк и не обиделся: наоборот, обрадовался их приходу.

А потом они впятером пустились в обратный путь: медленно, осторожно, выстроившись длинной цепочкой. Впереди пошла, конечно, Танька: темнота по-прежнему была кромешная, совсем не для человеческого зрения. Даже сиде и то приходилось полагаться больше на эхо, чем на глаза. Несколько раз прямо над головами раздавались громкие голоса летучих мышей, и опять никто, кроме Таньки, их не замечал. Но теперь в этих звуках хотя бы не было загадки.

На этот раз мимо провала со скелетом она прошла молча, даже не замедлила шаг, хоть и пришлось пересиливать себя. А за поворотом наконец появился свет — конечно, неяркий, едва пробивавшийся сквозь щели в двери. Однако то ли солнце вышло из-за тучи, то ли оно поднялось выше на небосводе, а может быть, просто глаза у Таньки пообвыкли, но теперь освещения ей уже вполне хватало, чтобы сносно различать препятствия. И со слухом на этот раз Танька тоже не осрамилась: первой услышала и фырканье лошади, и человеческие шаги. Она даже успела остановиться, даже успела прошептать державшейся за ее руку Орли:

— Стоим! Прячемся!

И тут дверь заскрежетала. От неожиданности все замерли, затихли.

— Эй, Свамм! — послышался снаружи знакомый веселый голос.

— Робин! — радостно закричала в ответ Гвен.

— Робин, Робин! — тут же подхватила Орли.

— О-го-го, Робин! — отозвался, немного запоздав, господин Эрк.

Орли вдруг высвободила руку, выбежала вперед, толкнула доску. Дверь чуть подалась, скрежетнула по каменному полу — а потом внезапно обрушилась на землю, едва не повалив стоявшего за ней Робина. Тот, впрочем, проворно отскочил — и, тут же подмигнув Орли, расхохотался:

— Эй, красавица, даже не думай! Робина так просто не убьешь!