Вита учит работать

#Зарисовки из рабочей жизни

***

Почему она томаты не собирает ?

*

Первый день после сбора мы не перебирали. А вот после - бывало, но в основном за собой. На больших переборках в коридоре мы не были. 

Сядем с Танькой за одним плато и кукуем.

После Инне покажем. Если одобрит - считай счастье. 

Но бывало и так, что Инна, пройдя мимо, скажет "нормально", хотя оно и не так. 

- Ну Ииинна, ты ж даже не посмотрела! - обиженно кричит ей вслед Танька.

- Ну ладно, чуть деланно дёрнувшись ответит ей Инна, глянет в коробку и разразится криком:

- Это что за каша-маша, у ну-ка перебирать заново!

Это скорее смешно, чем обидно. Увы, за Инной тоже следить надо. 

*

Недавно прибавившееся новое задание называется шпрх-шпрх. Это не что иное как подметушки, но всем настолько нравится говорить о нём по-узбекски, что русский здесь почти не используется. 

- Что тут расселись на Робаджинах, задания что ли нет? - покрикивает Инна на косенького узбека с очаровательной улыбкой, на что тот отвечает:

- Шпырге нэту! 

Что означает "дай веник и будет тебе работа!"

Этот узбек самый очаровательный во всей нашей команде. Впрочем, не будь он косым, добрая половина его обаяния ушла бы в небытие, ибо черные косенькие глазки вкупе с чарующей улыбкой делали его запоминающимся, особенным. 

- Ну что, пошли шпрх-шпрх? - кричит мне Танька.

- Томаты собираем, потом подметаем, - говорит Инна, протягивая решетчатые пластиковые коробки и мы отправляемся в путь.

За смену мы ухитряемся сделать только один ряд.

- Скажи, а норма на подметушки такая же, как и на сбор с резкой? - с недоумением спрашиваю я Таньку.

- Ага, отвечает она.

- Но как, как это возможно? - говорит Катя выползая со своего ряда ухватившись за спину.

- Что-то мне плохо, - говорит она ополаскивая секатор в розовой дряни. - Глаза, глаза, мне надо в больницу. 

Катя уходит на перерыв чуть раньше нас. 

- Что с ней? - спрашиваю я Таньку.

- У неё четыре сотрясения мозга. Я вообще не знаю, на чем она держится. Вечно попадает в передряги. Хотя нормальная ведь. Не пьет, не курит, свитера вяжет, картины рисует. Во дела! ...

И глаза-то, наверное, из-за сотрясений болят. 

- Смотри, что она делает, - говорю я, показывая на одну из узбечек. - Почему она с одного ряда сметает, а в другой заметает. Это она соседям что ли метёт?

- А почему она томаты не собирает? - с возмущением вторит мне Танька. - Ну и работница! 

*

Как-то раз во время смены мы разгуливали по соседней теплице. Перчатки искали. В нашей закончились. 

Показавшийся вдруг бригадир спросила нас 

- А что это мы тут гуляем?

- Ищем. Перчатки, - сказали мы. 

- Ааа, - ответила она задумчиво. - Сейчас принесу. 

Минуту спустя мы услышали её крик:

- Опять двоек насобирали! 

"Она другая, не Инна", - подумали мы.

 - Но они всё равно собирают двойки. 

Фразе о двойках вторил другой, неизвестный нам голос:

- Будут двойки, будут штрафы. Мы вас накажем. 

Третий голос принадлежал Анне Валерьевне:

- Черри томат дорогой. В нём должны быть зрелые сахара, которые не образуется в коробке, хоть они там и краснеют. Для людей это не вкусно. 

У нас должен быть качественный продукт! 

6

Вита учит работать

***

В тот день я делала шпрх шпрх в гордом одиночестве, в то время как Танька и Вита занимались чем-то не совсем понятным на других рядах. 

Они хохотали, разговаривали и чуть ли не пели. 

Но я сделала два ряда, они же вдвоем восемь - половину нормы. 

Хм, что за дела? 

*

Ну и где Танька? - спрашиваю я Виту на следующий день.

- Ушла на поля подрабатывать. В субботу выйдет вместо сегодняшнего. Мы с тобой вместе сегодня. 

- Давай так. Как мы вчера делали. Мети, из ряда в ряд заметай, на четвертом собираем. Потом ещё четыре. Ты с одной стороны, я с другой. 

Приступаем. 

Я сначала собираю томаты, потом мету. Вита сразу метёт.

- Неужели ты потом, в грязи, собирать будешь? 

- Я не буду, так мы никогда не выполним норму. Мети как Танька вчера. На четвертом ряду просто растопчи их и свали в мусор.

- Варварство. Капитализм зло. 

- Зло, но куда деваться? Мы в нём живём.

*

Я не могу, не могу давить томаты и все равно собираю. Но если бы Вите поставили официальную норму, мне пришлось бы это делать, чтобы её не подставить. А Вита близка, очень близка к тому, чтобы выйти на норму новичков - шесть рядов. Она может через неделю на неё перейдет. 

А пока мы работаем. 

Томаты Виты летят в мусорку. 

Они сами, сами себя подставляют! Со своими сумасшедшими нормами, это начальство в белых халатах, которого мы в лицо не знаем.

Четыре, четыре ящика. И это только с одной стороны! 

Безумие. 

*

Мысли во время работы крутятся разные.

Особенно когда лист сечёшь. 

Часто они похожи на беспорядочно летающую мошкару, рой которой стремится то в одну, то в другую сторону.

Мои родные тоже производители - дед и прабабка. Но никогда, никогда я видела, чтобы они придумывали какие-то нормы. Такого не было. Просто следили, чтобы люди работали. Бабка скорее разозлилась бы, если бы кто-то изгадил томаты. И ничего, не разорились как-то. Хозяйство много лет считалось лучшим, образцовым, единственным в своём роде на весь наш город. 

Приходилось непросто. Климатическая зона неподходящая. Зимой минус сорок а то и побольше того. Расход на котельную: дрова, истопники, но никогда, никогда не было норм. 

Они коми, - говорила мне моя душа, разбуженная духом предков. Неторопливые, тщательные, работящие люди, для которых труд скорее медитация, чем работа. 

Сердце труженика не должно бешено колотиться в страстной спешке, руки его не должны повреждать стволы и кисти растений, а ноги - топтать томаты ящик за ящиком. 

Да, мы успели в тот день, но цена, цена, цена всего этого...

Совесть не даст мне спать по ночам. Она будет скулить подобно щенку, которому прищемило лапу и он дёргается, дрожит, мается, зовёт на помощь. 

Нечто подобное уже было раз, когда я трудилась на почте. 

И тогда я вылетела оттуда, будто меня ошпарили кипятком. 

Всё те же негласные правила. Всё то же муки совести. 

Есть письма - заказные, которые люди ждут, ожидают с нетерпением, потому что в них содержится нечто важное для них. Они сидят на четвёртых, пятых этажах высотных зданий не ведая о том, что среди слуг почты существует негласное плавило:

"Если человек живёт высоко, не иди туда, иначе не успеешь обойти участок. У тебя просто нет шансов ".

Лист с извещение опускался в ящик. На следующий день приходили разъяренные люди, требуя объяснений "почему они не получили письмо, ведь чтобы принять его наверняка они целый день сидели дома".

У меня не хватало совести не нести письма на пятый этаж. Я поздно приходила с участка. Позднее всех. И за это меня выгнали. 

Лишь много позднее я узнала, что участки были двойными, сдвоенными. Там должно было быть два работника. 

Но на зарплату в семь тысяч никто не шел. Стоял две тысячи семнадцатый год.