Ведьмины почеркушки
Автор: Ирина ВалеринаВремя истекло, изошло на нет.
И стекло дрожит под порывом ветра.
Ах, мессир, простите ли – сотни лет
не писала вам. Но и вы ответно
мне молчали, так что... Сойдясь на том,
что мы оба – редкие разгильдяи,
я пополню скоро бездарный том
писем ни о чём (соглашусь, симптом)
новой почеркушкой.
Гремят трамваи,
разгоняя сумрак, но стылый дождь
всё идёт по улицам без названий.
Ах, мессир...
Представьте – когда не ждёшь,
обретаешь то, что влечёт и ранит,
и лишает воли – и смысл даёт
бесконечной жизни, где всё не ново.
Вы нашли бы, знаю, иное слово,
вы резки, мой друг, да и я – не мёд,
но, однако, вот – отъязвив досыта –
я нежна, я ранена, я открыта,
обратилась прахом моя защита,
я зачем-то заново рождена.
Так и вижу: хмыкнете вы, "...весна-а..."
обронив скептично. Возможно, правы...
Тянут пальцы к небу густые травы,
соловей камлает всю ночь в волшбе,
призывая Сирин, мерцают звёзды,
горячи желанья, хрустален воздух –
всё так было, будет, ничто не поздно.
...Увлеклась, простите, всё о себе.
Как киты, как бездна, как тихий омут?
Все ли черти живы? Скучать по ним
не пришлось покамест, но пусть не стонут:
доведётся – свидимся. Серафим
всё такой же пламенный и горячий?
А ведь был такой... презабавный мальчик.
Кто теперь пинает солярный мячик?
Я тут часто вижу, как он летит...
Задождило снова... Ну, без обид,
завершу, как водится, о погоде.
P. S.: рассудок – тупой осёл
из сентенций помнит лишь: всё проходит.
И, нелепо спорить, проходит всё.
Понимаю, скажете: быстротечно,
память всякой женщины – что вода
(вы, мессир, орёл, вам бы сразу – в печень).
Я забыла, что не хранит следа.
И не важно мне, что на деле важно,
я всего лишь тень на листе бумажном.
...Из всего из этого, что не вечно,
ни секунды, верите, не отдам.