Домашние животные в наших текстах -- мой скромный вклад

Увидел флэшмоб у Мэлис, хотя вообще-то его истоки теряются где-то в недрах блоголенты. Итак, домашние животные.

Есть в моем списке один пес, несколько лошадей и одна мулица, есть даже ручные хорьки и ручной фенек. По-настоящему до звания персонажа дослужился из их числа только пёс по кличке Финд -- громадный волкодав, принадлежащий ирландцу-контрабандисту Лэри О'Лахану.

Итак, первое появление Финда в кадре:

Однако сколько ни вслушивался Идрис в доносившиеся со стороны причала звуки, человеческих голосов он не уловил: слышны были лишь крики птиц да шум прибоя. Наконец, не выдержав, он набрал полную грудь воздуха, приложил руки ко рту и во весь голос гаркнул:

— Эй, на куррахе!

Но на крик никто не отозвался, лишь с палубы заброшенной яхты с хриплым хохотом поднялась в воздух крупная чайка.

С трудом набравшись терпения, Идрис еще немного понаблюдал за куррахом — однако никаких признаков жизни на нем так и не уловил. Наконец, поморщившись, он недовольно буркнул себе под нос:

— Да есть там хоть кто-нибудь?

Видимо, произнес это Идрис все-таки очень громко, потому что стоявший неподалеку Тревор вдруг вздрогнул и повернул к нему голову. Впрочем, тот всегда славился острым, почти сидовским слухом.

— Дрыхнут, наверное, — хмуро откликнулся Тревор. — Вот так они когда-то под Кер-Уском чуть целую армию не проспали. Одно слово: рудокопы!

В ответ Идрис промолчал, лишь пожал плечами. Он и сам был не в духе, но говорить дурное о думнонцах, хоть о бриттах, хоть о гаэлах, все-таки совестился. Может, те поначалу и правда сражались на саксонской войне неумело, однако быстро выучились, а уж трусами на ней не показывали себя никогда. К тому же не кто-нибудь, а сам король Артур родился когда-то именно в этих местах — вовсе не в просвещенной Глентуи, не в воинственном Кередигионе и не в кичащемся своей верностью римским обычаям Гвенте. Вряд ли такое могло оказаться случайностью: видно, и в самом деле было в Думнонии и в думнонцах что-то особенное!

А пока Идрис предавался размышлениям, у Тревора, похоже, закончилось терпение.

— Дай-ка я загляну, — заявил тот вдруг. — Если там никого — пойдем дальше.

И Тревор решительно шагнул к курраху.

Стоило ему дотронуться до низкого лоснящегося от смолы борта, как с кормы послышалось тихое, но грозное рычание. Полог кожаного шатра зашевелился, и из-под него выглянула белая кудлатая морда здоровенного пса. Коротко гавкнув, собака исчезла в недрах шатра — и тут же на смену ей из-под полога высунулась рыжая девчоночья голова.

Девчонка ойкнула — и тоже скрылась под бурой шкурой. В следующий миг из курраха раздался ее звонкий голос:

— Батюшка, батюшка, там рыцари какие-то!

Кричала девчонка, разумеется, по-гаэльски: кто же еще, как не ирландцы, мог обитать на кожаном суденышке!

Тревор обернулся, глянул на Идриса. На лице его обозначилась легкая усмешка.

А девчонка тем временем вовсю тормошила отца — выкрикивала со смесью искреннего возмущения и неподдельного отчаяния:

— Да просыпайся же, батюшка! У-у-у, засоня!

Не удержавшись, Идрис улыбнулся. Как ни крути, а Тревор-то оказался прав — вот что значит бывалый скрибон, повидавший белый свет!

Вскоре из шатра, пошатываясь, выбрался сутулый здоровяк в некогда желтой, но основательно выцветшей ирландской лейне. Вид он имел помятый и заспанный, однако был вроде бы совсем трезвым — на такое глаз у Идриса был наметан. Чуть пошатываясь, ирландец неспешно направился к носу курраха, потом неуклюже перебрался через борт и наконец очутился на причале. Следом из курраха бесшумно выпрыгнула белая собака, громадная, как теленок, и косматая, как овца. Усевшись рядом с ирландцем, она замерла, как статуя, устремив на Идриса пристальный, настороженный взгляд.

Финд в морском походе:

Большой куррах с крытой кормой так и остался стоять в бухте: двоим, даже троим гребцам совладать с ним явно было бы не под силу. Но у Лэри О'Лахана он вовсе не был единственным. И теперь вдоль северного побережья Керниу уверенно шел под веслами совсем другой куррах — маленький, легкий, быстрый, годный и для мелких речушек, и для спокойного моря — да и для не очень спокойного тоже. Сидя лицом к корме, усердно работали веслами Лэри и Сигге. Рулевым веслом уверенно орудовала юная Нуала — дочка Лэри, бо́льшую часть жизни проведшая в море и, похоже, знакомая с ним куда лучше, чем с сушей. А на носу курраха величественно восседал и смотрел вдаль огромный лохматый пес.

Куррах держал путь на юго-запад, к берегу Пенуита — а оттуда уже рукой подать было до Кер-Брана.

То же:

Свернувшись калачиком и блаженно зажмурившись,белый мохнатый пес дремал позади мачты на рваной хозяйской лейне. Бог весть отчего он выбрал себе именно это место, но уж точно не чтобы укрыться от солнца: греться под его лучами псу явно нравилось, да и тени мачта не давала. Тонкая, низкая, с одной-единственной поперечной реей и свернутым парусом, она вообще торчала над куррахом бесполезным украшением: что толку от прямого паруса при почти встречном ветре! А ветер и не думал меняться.

Финд на берегу во время ночного привала (тоже два кусочка):

Первое, что сделал пес, очутившись на суше, — стремительным галопом унесся к разбросанным позади песчаной полосы громадным камням — только его и видели! Но у пса, по-видимому, были свои, собачьи, представления о правильном отдыхе. А людям пришлось проделать еще немало дел: сначала разгрузить куррах, потом вытащить его на покрытый чахлым вереском берег, после этого — насобирать плавника и хвороста для костра. Огонь Лэри разжигал уже в сумерках.

До самого рассвета пес прослонялся по ближним окрестностям — на глаза не попадался, но, судя по всему, и далеко тоже не отходил. Поутру Лэри тихонько свистнул — и он тут же объявился, белым призраком вынырнув из кустарника. Вид пес имел довольный-предовольный: маленькие глазки прямо-таки излучали добродушие, а увешанный репьями чуть загнутый вверх хвост гордо раскачивался из стороны в сторону. Вот только длинная свалявшаяся шерсть на его морде была основательно перемазана чем-то бурым, подозрительно похожим на засохшую кровь.

Глянув на пса, Лэри загадочно хмыкнул, однако ничего не сказал. А тот уселся рядом с хозяином, смачно облизнулся и широко зевнул, показав крупные желтоватые клыки.

Пока куррах волокли к воде, он так и сидел возле погасшего костра — неподвижно, как статуя, не спуская взгляда с суетившихся людей. Но стоило курраху закачаться на волнах — и пса словно расколдовали. Бесшумно, как огромная сова, он сорвался с места и в несколько прыжков долетел до линии прибоя, обдав ледяными брызгами ошеломленного Сигге. В следующий миг пес легко перемахнул через борт курраха, быстро отряхнулся и деловито направился к мачте. Пристроившись позади нее — на том же самом месте, что и вчера — он принялся сосредоточенно, с громким чавканьем вылизывать свою шерсть.

И еще пара эпизодов:
Финд бродит по Корнуоллу отдельно от хозяина:

Пес был поистине громаден. Косматый, поджарый, вислоухий, он важно вышагивал между Эрком и Орли, и его покрытая длинной жесткой шерстью морда покачивалась у Эрка высоко над плечом. Фонарь в руке Орли теплился тусклым желтоватым огоньком, отчего маленькие глазки пса отсвечивали зеленым.

Сначала Беорн разглядывал пса со смесью опаски и любопытства. Но шагов за десять пес вдруг ускорился и вырвался вперед, устремившись прямиком к их ясеню. И тогда Беорн не выдержал — юркнул Санни за спину и затаился.

Санни и сама испугалась — больше за Беорна, чем за себя. А пес остановился в шаге от нее, шумно дыша и размахивая хвостом из стороны в сторону. Он не скалился, не рычал, не лаял, а, чуть наклонив голову, пристально смотрел на людей.

Потом Беорн, должно быть, набрался храбрости и, ухватив Санни за руку холодной влажной ладошкой, осторожно выглянул. Пес тут же оживился: в один прыжок подскочил к нему, деловито обнюхал, потом ткнулся мокрым носом Санни в свободную руку и, разочарованно фыркнув, отбежал в сторону.

— Привет! — бодро воскликнула Орли. — Вы его не бойтесь: он, вроде, добрый!

Санни облегченно улыбнулась. У нее и правда гора свалилась с плеч. И потому, что страшноватого облика пес на деле оказался вполне дружелюбным, и потому, что они с Беорном не были больше одиноки, и потому, что Орли даже намеком не напомнила ей о недавней размолвке.

— Видишь, какой у нас теперь красавец есть, — между тем гордо объявила та, кивнув на пса. — Наш, с Эрина, — даже по-гаэльски понимает!

Пес и правда будто бы понял, что речь зашла о нем. Вильнув мохнатым хвостом, он немедленно уселся на траву, гордо приподнял морду и, приоткрыв пасть, добродушно растянул уголки губ.

— Ух ты какой, — осторожно сказала Санни. — Красавец!

— Угу, — немедленно согласилась Орли. — Правда, я из-за него за лошадью убегалась, — и тут же поспешно добавила: — Но он тут совсем ни при чем, Звездочка сама испугалась!

— А мы вот под деревом сидим, — вымученно улыбнулась Санни. — От Мэйрион прячемся.

Между тем из-за фургона снова донеслись странные звуки — и издавала их уж точно не Гвен. Кто-то невидимый сначала громко чесался, чавкал и шумно сопел, потом ненадолго затих и наконец неторопливо затрусил, шлепая по воде. Вскоре загадка разрешилась: обогнув фургон, к девушкам вразвалку вышел лохматый вислоухий пес. Пес был поистине громаден — ростом никак не меньше новорожденного жеребенка. Белый от природы, он казался буро-пятнистым из-за торфяной грязи, тут и там покрывавшей его брюхо и бока.

Увидев приближавшееся косматое чудище, Танька невольно охнула и отшатнулась. Однако пес равнодушно прошествовал мимо нее, обдав густым запахом отсыревшей шерсти, и уверенно направился к Орли. Та же, к Танькиной оторопи, не выказала ни испуга, ни даже удивления — наоборот, заулыбалась. А пес грузно плюхнулся рядом с Орли на траву, повернул к Таньке покрытую длинной мокрой шерстью морду и, вывалив на сторону широкий нежно-розовый язык, шумно задышал.

И тут Танька вдруг успокоилась. Пес оказался совсем не страшным — наоборот, всем своим видом он внушал доверие, а его маленькие умные глаза светились неподдельным добродушием.

Уже без опаски она пробормотала:

— Откуда же ты такой взялся?

— Приблудился, — вместо пса ответила Орли и вдруг гордо объявила: — Наш, гаэльский! Знаешь как они с волками справляются?

О могучих псах-волкодавах Танька, конечно, слышала, но не более того. И даже не представляла себе прежде, как те выглядят. Но, поразмыслив, она все-таки кивнула. А потом еще раз посмотрела на пса — с любопытством и уважением.

— А Мэйрион, по-моему, его испугалась, — продолжила Орли громким шепотом, пожав плечами. — И чего бояться-то? Они же охотничьи, а не боевые.

В ответ Танька хмыкнула: еще бы не испугаться такого чудища! Кажется, на этот раз она вполне понимала Мэйрион. Да и «не боевые» — это тоже как сказать. В Танькином воображении вдруг нарисовался громадный пес, весь увешанный броней, в шипастом железном ошейнике, с грозным рычанием несущийся навстречу римскому легиону... Нет, сама она боевых собак, конечно же, не видывала — всего лишь вспомнила лекцию мэтра Полибия о временах Юлия Цезаря. Но ведь такое и в самом деле бывало, пусть и давным-давно. И не где-нибудь, а здесь, на Придайне!

— Может, Мэйрион его за кого-нибудь другого приняла? — осторожно предположила Танька.

— Ну может, — поколебавшись, согласилась Орли. — Я слышала про больших псов Крома Круаха — вот с теми точно лучше не встречаться! Но только они черные и ростом с целую лошадь.

И тут Танька задумалась. Кажется, подруга-ирландка поняла ее по-своему. Но ведь это и в самом деле могло быть объяснением!

— А у наших Гвина и Арауна гончие как раз белые, — вымолвила она наконец.

— Ясно тогда, — кивнула Орли в ответ. — То-то она на нас и глядела, словно... — Орли запнулась, а потом вдруг продолжила громким взволнованным шепотом: — Ну да, точно же! Она же на нас как зыркнет да как рявкнет: «Зачем пришла, что тебе надо?» А кому так говорят?

И финальная зарисовка:

Из Ланнуста дорога выбралась на унылую пустошь, покрытую низкими пологими холмами. Вскоре господин Лэри увел путников на узкую, едва приметную среди редкого вереска тропинку. Идти по ней пришлось довольно долго. Вокруг расстилался сплошной буро-зелено-розовый ковер вереска, нигде не было видно ни одного деревца. Кусты тоже исчезли, и белый пес господина Лэри, должно быть, окончательно потеряв надежду поживиться каким-нибудь мелким зверьком, больше не рыскал по окрестностям. Теперь пес снова бежал по тропинке впереди путников, время от времени останавливаясь и дожидаясь их приближения. Во время бега его длинный хвост вытягивался назад и колыхался из стороны в сторону, словно кавалерийский штандарт-дракон на древке.

Ну а как он выглядел? Вряд ли совсем уж как современные ирландские волкодавы, но, видимо, более или менее похоже. Во всяком случае, такие псы, как Финд, и стали предками этой породы.