Немного саморазоблачений попаданки

Забавно: Шёлкова шерстинка предложила флэшмоб о невольных саморазоблачениях попаданцев, у меня попаданческий сеттинг... А попаданцев-то и нет практически: так, изредка в эпизоде мелькнет, да и то не совсем.

Потом, правда, сообразил: есть у меня и попаданка, и "палево"... Правда, попаданка не из нашего мира и не совсем в наш (хотя очень похоже). А "палится" она перед... другим попаданцем -- уже почти совсем из нашего мира (нескольких лет давности, когда небо было еще голубым, а деревья зелеными).

Так, народ... Ежели услышу версии происходящего (от тех, кто не читал) -- возможно, повышу себе настроение. Так что милости прошу поднимать мне настроение -- чем больше и выше, тем лучше!

Итак, несколько отрывков из "Оксфордской истории":

1

Теперь Валандил шел к цели уверенно, не сомневаясь в успехе. Таня весело шагала рядом, увлеченно рассказывала ему о своей любви к Профессору и к Средиземью — ну, и еще о своей маме. Получалось, что мама у Тани, судя по всему, совсем уж заядлой толкинисткой не была, однако в теме разбиралась несомненно — вот, даже сама переписала дочке по памяти историю похода Бильбо к Одинокой горе. Странно это было, конечно: неужели нельзя просто купить «Хоббита» в книжном магазине или скачать из интернета? Странно, но все равно здорово!

— А вчера мы с мамой о Митреллас поспорили! — Таня забавно фыркнула, раздосадованно махнула рукой. Выпалила горячо: — Мама думает, что она сбежала — а я не верю! Разве мы... ну, то есть сиды... ой, то есть эльфы... — и вдруг запнулась, а щеки ее странно полиловели.

Валандил понимающе кивнул. Сам, случалось, воображал себя эльфом — правда, отыгрывать эльдар ему пока так и не доводилось. На тех игрищах под Каннельярви он и вовсе был орком, да и потом, на кабинетках, вечно ему доставались роли то харадрима, то истерлинга — лишь один раз повезло оказаться арнорским следопытом. Только вот девчушка вроде бы произнесла «синдар» — выходит, чуточку ошиблась, приписала Митреллас к ним вместо нандор. Ну что ж, придется, наверное, ее немножко просветить — только как бы сделать это аккуратно, не обидеть?

— Синдар — славный народ... — осторожно начал Валандил. А на языке у него уже вовсю вертелся длиннющий рассказ — про эльдар и авари, про нолдор и телери, про синдар и нандор... Но приступить к нему Валандил так и не успел: Таня вдруг энергично закивала:

— Да-да, славный народ, вот именно! Та́к их и называют — чтобы не обидеть, не рассердить. А сами боятся. Ничего не понимают! Вы ведь эльфов не боитесь, правда же?

Валандил улыбнулся. Нет, он вовсе не был из тех, кто считает эльфов совсем уж сказкой. Ходила среди толкинистов легенда, будто бы Профессор не выдумал Средиземье, будто бы он чувствовал отзвуки спрятавшегося где-то в инобытии, но все-таки реального, живого волшебного мира. Пусть даже в глубине души Валандил сомневался в ее правдивости — все равно в эту легенду так хотелось верить! И повстречай он где-нибудь в лесу живого, всамделишного эльфа — он определенно не испугался бы, а обрадовался.

— Конечно, не боюсь, — уверенно подтвердил Валандил. — Их только глупцы боятся — или те, у кого тьма на сердце. А так — эльфы, они ведь как люди — ну, только более возвышенные, что ли. «Эльдар» на синдарине означает «звездный народ» — вот они как раз такие и есть.

— Звездный народ... — задумчиво повторила Таня. — Красиво очень! А я и не знала об этом — мне мама никогда не говорила. Теперь буду знать — спасибо вам, Валентине! Я не забуду, честно!

И проговорила она это так торжественно, что Валандил не выдержал, улыбнулся. А девочка, конечно, тотчас же заметила эту улыбку, такую дурацкую, такую неуместную — и совсем смутилась, а может, даже и обиделась: полиловела еще больше, опустила голову.

— Извини, — растерянно пробормотал Валандил, — я не хотел тебя обидеть...

Но Таня в ответ решительно замотала головой. И явно через силу улыбнулась:

— Нет-нет! Что вы, Валентине! Чем же вы меня обидели? Наоборот! Я вот подумала сейчас: даже если мы ее так и не найдем, то... То все равно ведь получится, что я побывала здесь не зря. Как же это здорово, правда, — звездный народ!

2.

Некоторое время они шли молча. Валандил исподволь поглядывал на Таню — та по-прежнему брела, грустно опустив голову. Между тем на могильных плитах всё чаще стали попадаться фамилии, начинающиеся на «О» с апострофом и на «Эм-cи» — первые явно ирландские, вторые вроде бы шотландские.

Сначала Валандил удивился: где Ирландия, где Шотландия, а где Оксфорд! Однако быстро сообразил, в чем дело. И немедленно объявил совсем поникшей Тане:

— Смотри, а ведь мы, похоже, добрались!

Таня вздрогнула. Огляделась. Недоуменно посмотрела на Валандила. Вздохнула.

Тогда он продолжил, стараясь говорить как можно увереннее:

— Конечно, пришли! Видишь эти памятники? Здесь похоронен Уильям О'Салливэн, а вон там — Джеймс О'Хиггинс. Ирландцы — они же католики, ну вот! Значит, и могила Профессора где-то тут, совсем рядом!

И Таня, к радости его, встрепенулась, воскликнула воодушевленно:

— Точно же! А я еще Мак-Карти заметила, только там как-то неправильно написано. И правда, ирландцы! Ну да, у вас же церковь раскололась — мама рассказывала. Значит, я все-таки успею! — и тут же вдруг осеклась, продолжила совсем тихо, почти шепотом: — Ой, Валентине! Это же неправильно совсем: люди умерли, а мы радуемся...

3.

Таня вздрогнула, повернула голову. Задумчиво посмотрела на него сквозь стекла очков. И сбивчиво, взволнованно заговорила:

— Смотрите, Валентине! Тысяча девятьсот семьдесят три и тысяча девятьсот семьдесят один... Выходит, на самом деле Лютиэн умерла на целых два года раньше своего Берена! А по маминым рассказам получалось, что они умерли в один день... Ну, то есть не мэтр Толкин и его жена умерли, а те Берен и Лютиэн, о которых он написал... Представляете, она отказалась от вечной молодости ради того, чтобы вернуть любимого к жизни! А мэтресса Айфе — ну, женщина с больным сердцем, которую увезли в госпиталь, — она ведь ходит на могилу своего мужа уже тридцать лет! Мы говорили с ней по-гаэльски — она преподает в университете и сумела понять мой ирландский... Нет-нет, вы не подумайте: мэтресса Айфе совсем не испугалась, когда заметила мое ухо. Уже лежа на носилках, она улыбнулась мне... Она даже знает про народ Дану, это так удивительно!

— Дану? — недоуменно переспросил Валандил. Переспросил и задумался: слово показалось знакомым. Наконец, вспомнил старую потрепанную книжку, доставшуюся от отца: зеленая обложка со страшилищем в рогатом шлеме, какие-то «молодые эльфы», которых называли еще «дану»... Вспомнил — и сам себе ответил: — А, ну да, «Алмазный меч, деревянный меч»!

Таня грустно покачала головой:

— Я никогда не слышала про алмазные мечи. И никак не могу представить себя ни Лютиэн, ни мэтрессой Айфе. Наверное, мне не хватило бы ни смелости, ни верности...

Ну и хватит, пожалуй... Кстати, Валентин-Валандил до самого прощания принимал Таню за коллегу-ролевичку: не замечал, как она выдавала себя с головой.