У сказки

У любой сказки есть женское начало, следовательно, должен быть и мужской конец.

Абдызар.

- Ты как здесь оказался? За что тебя?

- Чё?

- Парень, ты чего? Какими судьбами сюда, спрашиваю?

-Су-у-у…

- Это да, су-у-у, но все-таки. Мужчина, вы здесь проездом или на отдыхе? Ты вообще говорить можешь? Пошевели пальчиками. Глаза – не надо, не закатывай, пальцами лучше шевели. Да не на ногах, блин!

- Су-у-у… эм-м-м… кха…

- Ага. Понятно. Ну, приходи в себя, время есть. Чего-чего, а этого навалОм.

На землю капала розовая слюна, из разбитого рта вырывалось тяжелое дыхание, мужик мотал головой и что-то шипел, чисто змея под колодой. И вдруг высказался почти членораздельно:

- Ни-и-и-зя!

- Ну, можно и так сказать. Бывает.

- Ни-и-и… су-у-у… кха-кха…

- Повторяешься. Это не продуктивно. Но пробуй, чё. Время пока есть.

- Чё?!!

Мужик поднял покоцанную морду и уставился на «товарища редактора».

- Ох ты и красавец, конечно. Я говорю – приходи в себя и рассказывай, чего зря время терять. Андестенд фо ми или пока ни ферштейн нифига?

- Пи-и-и…

- Не, я не по этой части, я можно сказать тебя спас, оказал первую помощь, сижу тут с тобой, беседы веду.

- Пи-и-и…

- Опять ты повторяешься! Давай, говорю, приходи в себя, здесь бессознательным не канает. Свалился на мою голову, блин…

- Пи-и-и… пиво - есть?

«Товарищ редактор» заржал. Ржал долго, от души. Все это время покоцанный, в позе чем-то удивленного варана, мотал головой из стороны в сторону время от времени сплевывая длинную, тягучую слюну куда-то под себя, между широко расставленных рук.

- Ох, блин… хи-хи-хи… пи…

- Чё? Нету?

- Ага, не завезли. Ах-ха-ха-ха-ха…

- Ну и ху-у-у… с ним… а во-да – есть, хотя бы?

- Вода? Есть, но немного. Вода здесь дефицит.

- Мы-ы-ы… хде-э?

- Хороший вопрос. Могу ответить в рифму, своими словами или по существу. Тебе как?

- Су-у-у…

- Понял. Отвечаю по существу: мы – где-то здесь. Где это «здесь» - я не знаю, но явно не там, где нам с тобой нужно. Ладно, чего это я? Разговорился чего-то. Это от радости, тебя встретил – и вот она, радость. Счаз, организую тебе шведский стол.

Говорливый залез в большую матерчатую сумку, покопался в ней немного и вытащил пластиковую полторашкус водой. Бутылка оказалась не полной, где-то чуть больше трети от общей емкости.

- На, попей малеха. Все не выпивай, пару глотков сделай, губы смочи и все пока, совсем мало осталось, а где ее тут брать – непонятно. Ну, разберемся, я думаю.

Раскрутил крышечку и поднес горлышко бутылку к губам, напомнил:

- Пару глотков, не больше.

С трудом удержавшись от третьего глотка, покоцанный пробормотал слова благодарности и после небольшой паузы спросил, почти нормальным голосом, но не поднимая головы:

- И как оно тут? Нормально?!

- Жарко, если в целом, а так ничего, жить можно. Ты как, оклемался?

Согласно кивнув несколько раз, но все также не поднимая головы, мужик с разбитой мордой лица усомнился в адекватности своего состояния:

- Не думаю. Скорее нет… Может быть – да, но по чуть-чуть если…

***

Парят мохнатые пружинки,

снежинки медленно летят,

из черной и массивной дырки

за ними кажется следят.

Звенит над ухом колокольчик,

и как комар ползет на плешь

рука. что может быть прикончит,

едва ты выпьешь и заешь.

Дрожит сиреневое небо.

Его не видно - из-за туч,

но дрожь видна, она как это,

похожа на студеный ключ.

Колючий ветер рвет гирлянды,

несет зажженные шары,

и влажных капель миллиарды

бьют лбами лужи и шары.

На ожерельях из снежинок

замерзших, теплых и живых,

как зеркала из битых льдинок

и блестки дерзких и слепых.

***

Застыла в луже стылая Луна,

слегка подтаял белый пепел зим,

когда ты смотришь, то не видно дна

и над поверхностью качается лишь дым,

рассыпанный как звезды января,

раздавленный подошвами как сыр.

Замерз ручей и замер целый мир,

не то, чтоб весь, не то, чтоб сильно целый,

но отраженный, тот, что где-то - был,

как после стирки - идеально белый.

Заплыл фонарь и елочка в снегу

за метр двадцать с резаной вершиной...

и кажется, что снова я могу

родиться потерпевшей половиной.