Владимир Луговский. Вставайте, люди русские... (82)

Вставайте, люди русские,
На славный бой, на смертный бой!
Вставайте люди вольные
За нашу землю честную!

(с) Владимир Александрович Луговский, русский поэт, журналист и военный корреспондент. 

В 1918 году Владимир окончил Первую гимназию и поступил в Московский университет. Вскоре он, однако, прервал учёбу и уехал на Западный фронт, где служил в полевом госпитале. После возвращения с фронта работал младшим следователем уголовного розыска.

Писать стихи он начал еще курсантом школы Всевобуча, но впервые напечатался в  1924 году. В 1926 г. опубликовал сборник «Сполохи». Был членом группы конструктивистов, с формальной точки зрения разрабатывал новый размер  и создал один из наиболее известных его образцов — посвящённый  Гражданской войне «Перекоп» («Такая была ночь, что ни ветер гулевой…»).

Зимой 1935 — весной 1936 годов находился в командировке во Франции. В 1937 году было опубликовано постановление правления СП СССР, в котором некоторые его стихи осуждались как политически вредные. Луговской был вынужден принести публичное покаяние. Вот за это:

Над Родиной качаются весенние звезды.
Реки вскрываются, любимая моя,
Грачи ремонтируют черные гнезда,
И мы еще живы, любимая моя.
И мы еще живы, и мы еще молоды,
Берут меня в солдаты, любимая моя,
И если ты не сдохнешь от голода и холода,
Мы еще увидимся, любимая моя.
К советской границе меня посылают,
Но мы еще посмотрим, любимая моя,
И если полковник меня не расстреляет,
Мы еще увидимся, любимая моя!

Участвовал в качестве военного корреспондента в Освободительном польском походе Красной армии в 1939 г. Награжден орденом "Знак почёта".

С началом Великой Отечественной войны был призван в РККА в звании интенданта I ранга (подполковника). Попал под бомбежку на станции Псков, контужен и был демобилизован по  состоянию здоровья. Уехал в эвакуацию в Ташкент. После контузии под той бомбежкой он приволакивал ногу и как-то враз он оказался отовсюду презрительно вычеркнут.

В Средней  Азии началось его творческое преображение (поэма «Алайский рынок»).

Здесь я сижу. Здесь царство проходимца.
Три дня я пил и пировал в шашлычных,
И лейтенанты, глядя на червивый
Изгиб бровей, на орден - «Знак Почета»,
На желтый галстук, светлый дар Парижа,—
Мне подавали кружки с темным зельем,
Шумели, надрываясь, тосковали
И вспоминали: неужели он
Когда-то выступал в армейских клубах,
В ночных ДК - какой, однако, случай!
По русскому обычаю большому,
Пропойце нужно дать слепую кружку
И поддержать за локоть: «Помню вас...»
Я тоже помнил вас, я поднимался,
Как дым от трубки, на широкой сцене.
Махал руками, поводил плечами,
Заигрывал с передним темным рядом,
Где изредка просвечивали зубы
Хорошеньких девиц широконозадых.
Как говорил я! Как я говорил!
Кокетничая, поддавая басом,
Разметывая брови, разводя
Холодные от нетерпенья руки...

Во второй половине сороковых он спивался, преподавал в Литинституте,  вылетел оттуда во времена борьбы с космополитизмом, но не по  национальным, а по так называемым бытовым причинам: все за то же  «разложение». Когда сестра Луговского, Татьяна, жаловалась Ахматовой на его пьянство —  Ахматова отрезала: «Он — поэт. У поэта бывают падения, потому что без  падений не бывает взлетов».

Зарабатывал переводами.

Умер он в 1957 г. в Ялте, где провел почти все последние годы.

Луговской считается прототипом поэта Вячеслава Викторовича из повести Симонова "20 дней без войны".

«Декабрьские ветра, не плачьте, не пророчьте.
Я слышал целый день холодный тонкий свист.
Я снова нес письмо, и снова в двери почты,
как маленький зверек, вошел засохший лист.
Несут остатки пальм из городского сада,
идет прибой волны — тяжелый, плотный гром...
Летучий листопад, осенняя прохлада,
окурки папирос на гравии сыром. <...>

Когда я в первый раз почувствовал тревогу,
вниз по гудрону тек черно-лиловый зной,
резная тень листвы ложилась на дорогу,
шумящий добрый клен склонялся надо мной.
Теперь пришла зима, и нет ему спасенья:
бездомных сыновей доверил он судьбе.
И этот желтый лист, последний лист осенний,
я положу в письмо и отошлю тебе».