Желается ваших мнений

Доброго дня. Вчера, как-то случайно, написал одну страницу для "Гребенского моста".
Рабочее название пока видится как "Ненастоящая война (Дагестан - 99)". Причина названия простая - никто не помнит, как перед августовской войной 99-го в Дагестане все началось на два месяца раньше и у Хасавюрта с Бабаюртом. И прочитав с утра написанное так и не смог понять - что цепляет самого. Если кто что-то напишет в комментариях, буду благодарен:

Ночь затрещала сразу со всех сторон. У дороги отстреливались дагестанские менты с блокпоста. В офицерской палатке заставы разорвалась то ли мина, то ли граната. Из командиров первого батальона на ногах остались старлей Апарович и прапорщик Кириллин. И пацаны-сержанты. А Вовка Бережной, проснувшись, пару секунд тупо пялился на трассера, протыкающие распалагу первой роты. 

            - Ну, бойцы, что нам с вами потребуется в командировке? 

            - Москитол, товарищ старший прапорщик. И топоры с пилами. 

            Товарищ старший прапорщик уставился на сержанта Плакущего и кивнул, соглашаясь. Сержант Плакущий, невысокий и коренастый, со своим ростовским выговором, говорил чистую правду. Мы еще знать не знали о комарах, мошке и остальной фауне Дагестана, обитающей там летом, но торчать на постах просто так не сильно хотелось. А колуны с выправленными пилами желались всеми солдатскими организмами, промерзшими осенью-зимой девяносто восьмого-девятого, уже прошедшими, но не забытыми. 

            Мы тогда промерзли полностью, живя на бывшей ферме села Первомайское. Даже в октябре и начале ноября, застав солнце, ждали ночи как полную задницу. И даже получив бревна, привозимые раз в неделю, грелись через раз: нормальных колунов не хватало, а делать развод для пил не умели даже командиры. Учились на месте, отбивая пальцы кувалдами, когда загоняли топор без топорища в кое-как отпиленный чурбак. 

            Плакущий говорил полную правду. И Мейджик, совершенно справедливо, был с ним согласен. Старшина первого БОНа, батальона оперативного назначения, срочку отслуживший в нем же и в Грозном, понимал все и вся. 

            - Ваши зарплаты лежат у меня, бойцы, все за полгода. Денег на москитол хватит, топорами займемся сами. Плакущий, подойдешь перед ужином, посмотрим что еще.

            Полк выезжал в новую командировку через месяц. Конец марта на Кубани оказался сырым, но теплым. В Дагестан, на границу с Чечней, ехать хотело большинство. Торчать в Красе, занимаясь всякой хренью и ходя в караул, было неинтересно. Пацаны с усть-лабинского полка поменяли нас в начале февраля и теперь уже мы ехали обратно. 

            Перспектива казалась отличной. Плакущий и остальные, осеннего призыва девяносто седьмого, за первую командировку стали «своими» полностью, дембеля и неположенцы оставались в полку, сводимые в отдельные роты. Где-то в Ахтырской казармы ждали духов, а пришедшие после нашего, 1-98, были весьма ничего. 

            Батальон так и оставался чуть большой ротой, а сами наши роты насчитывали по тридцать-тридцать пять человек. Первая и третья готовили манатки, расшаривая каптерки, вторая набивалась не желающими и порой конфликтовала с остальными. Дембеля, готовящиеся к увольнению, охреневали от наглости бывших сержантов-слонов, но пока не схлестывались. 

            Старлей Апарович нехорошо косился в мою сторону и обещал повесить на меня еще один ротный ПКМС. ПКМС мне жутко нравился, но бегать со всеми его килограммами и запасными коробками совершенно не прельщало. Шомпол и Казах, мои самарские земляки и самые настоящие пулеметчики, косились на меня недружелюбно и почему-то не радовались будущему коллеге.

            Но противотанковой батарее сильно не хватало людей, сержант Трофим, вот где беда, решительно и бесповоротно рассказал о творимых мною боевых листках, шаржах в блокноты и татухах на мускулистых, и не очень, плечах с предплечьями. Песец подкрался незаметно и нас, пятерых счастливчиков, пинком отправили из родного БОНа и гансов в артиллеристы и на трубы. 

            До Дагестана оставалось две недели, один выезд в учебный центр и много ненужных разговоров с вновь обретенными боевыми товарищами. И с новым комбатом, само собой. И новая казарма-распалага, само собой. Большая, светлая и со всеми бойцами батареи, смотрящими новости первого канала. 

            - О, - сказал тощий старший сержант, почему-то сидевший в кирзачах в окружении коллег, блестящих свеже-начищенными берцами, - новое мясо пришло.