Еще немного текста

В полумраке комнаты лишь одно яркое пятно – окно. Оно обращено на север, солнце же чертит свой путь на юге, и потому свету не ворваться в комнату, не разогнать мрак. Но как же ярко, как четко через это окно видится мир. 

Птицы перепархивают с ветки на ветку. Птицы щебечут. А по небу летят легкие белые облака. И увенчанная белоснежной шапкой ледника вершина Форэтмэ тоже кажется только далеким облаком. 

А в ушах звон…

— Ну простите, госпожа, немного перестарался…

Голоса с трудом проходят сквозь эту звенящую завесу. И трудно понять – где он, что с ним. Последнее, что удается вспомнить – яркий полдень, море, ставшее сушей, легкая девическая фигурка, что стремительно удалялась от него прочь. Но сколько же пришлось потратить сил, чтобы она не замедлилась, не остановилась. И мелькнувшая где-то на краю восприятия тень… Какая-то тень там, где не могло быть тени. А потом темнота и мрак. И эта комната… Ее не должно было быть – этой комнаты. Для него ничего уже не должно было быть…

— Рэй, ты как?

Она садится с ним рядом. Ловит руку. 

Лия. Птаха мелкая. Он улыбается, и кажется – память его обманывает. Не было ни отступившего моря, ни берега. Ничего. Просто страшный сон – все то ему просто приснилось. 

Он садится на постели, чувствуя как резко начинает кружиться весь мир вокруг и тошнота подступает вплотную. Он едва успевает отодвинуть Лию и перегнуться через край кровати – и его рвет  - прямо на сероватый каменный пол.  И потом сил остается только чтобы упасть назад на подушки.

— Гинтар, - слышит он голос Лии, - ему нужно врача. Ты как-то слишком перестарался. 

— Не надо, - свой голос звучит словно со стороны, - я спать хочу. Просто спать…

Он повторно приходит в себя, когда облака за окном уже раскрашены красным. Закат…

И кажется, что в комнате он один. На столике рядом с кроватью – вода и лекарства. На руке кандальной тяжестью браслет кибердиагноста. Мысленно он ворчит «вот еще, выдумали»… Впрочем, судя по цветовой индикации, денек, ему и впрямь стоило бы провести в постели. Провести день просто глядя в окно, впитывая звуки и краски. Слушая мелких птах, то, как возится ветер в кронах деревьев, смотреть как отгорает закат – из алого, в малиновый, брусничный, пепельно-серый… Как какое-то время еще светится  драгоценным рубином в короне вершина Форэтмэ, а потом потухает и она. 

Гаснут краски, мир сходит во тьму. 

Светильник зажигается словно бы сам собой. Цедит неяркий оранжевый свет, освещая лишь центр комнаты. В углах прячутся тени. 

Тень… нельзя увидеть, но можно почувствовать.

— Гинтар? – спрашивает он у темноты.

Повторяет имя, услышанное от мелкой птахи, уже понимая, что не ошибся. Потому что тень отделяется от угла, шагает навстречу, обретая вполне себе телесные контуры. И можно только удивляться тому, насколько телохранитель Лии похож на ее отца – сложением, рисунком движений, лицом. Вот только глаза – как у большой хищной кошки. Да и выглядит телохранитель старше Аториса, несмотря на отсутствие седины.

— Это ты меня вытащил с пляжа?

—Я.

— Почему?

В желтых глазах – зарево. И, кажется, телохранитель скалится. Открыто по-человечески улыбаться у него словно не получается. 

— Спросить хотел.

— Что? 

Телохранитель стоит, смотрит сверху вниз. Отчего-то кажется – в любой момент он из человека способен стать тенью. Чушь, конечно же. Но впечатление не отпускает. И этот ответ – странный донельзя.  Но тень стоит, словно перед прыжком в ледяную воду. Потом, как-то очень резко и быстро придвигает к кровати табурет, садится, и снова смотрит.  Неотрывно.

— Что спросить хотел? – спрашивает Рейнар. – Я мысли читать не умею.

— Там, на берегу перед приходом волны. Ты ведь приказал госпоже бежать. Так?

— Ты хочешь спросить как я ее направил?

— Нет. Почему ты не приказал ей спасать себя. Ты бы мог. Если бы так же как приказать спасаться, ты приказал ей спасать тебя самого. 

— Лии? Я боялся, что она без приказа бы не ушла. Она уходить не хотела. Ты ведь слышал?

— Если бы ты приказал ей спасать себя самого, я бы тебя убил, не задумываясь.

Отчего-то хочется смеяться. Невыносимо. Как столкнувшись с чем-то, что невозможно ни принять, ни познать. Хочется отгородиться и отвернуться. Но в желтых глазах столько неподдельного интереса, что не смотря на смех он отвечает. 

— А смысл?  Гинтар… Волна бы с этим и сама справилась.

— Я убил бы тебя, чтобы  спасти ее. Но то я - у меня приказ. Сохранить ей жизнь или умереть до того, как умрет она. Если я его нарушу, то потеряю честь. Ты же… Ты – Высокородный. А у каждого высокородного есть одна ценность – он сам.Так почему ты отдал госпоже такой приказ – спасаться?

Смех отступает. Что-то странное проглядывает за непониманием телохранителя. Словно сама тьма. Тьма и хаос. Он не шутит – вот так, странно. Нелепо и нелогично. Он действительно не понимает. Смотрит на него, Рейнара, как на нечто непознанное. Как на впервые увиденную новую невероятную вселенную. Не такую как сам – совершенно другую. 

В желтых глазах вопрос «что ты такое»?

— Дали небесные, - отчего-то голос срывается на громкий шепот. – Ты серьезно полагаешь, что я мог бы задержать ее,чтобы мы сдохли двое, только потому что одному мне было не спастись? 

Ответом кивок.

— Так поступил бы любой нормальный Высокородный.

— Она мне как сестренка. Мелкая, веселая, несмышленая. Я… я не  Высокородный, Гинтар.

— Неужели ты не понимал, что умрешь, если тебя кто-то не вытащит? 

«Неужели не понимал?»

— Все я  понимал! Все!

— Почему ты не пытался спастись? 

Почему не пытался? Он бы пытался. Все равно ковылял к берегу… Но нужно было удостовериться – она не остановится, не повернет, пытаясь его спасти… Она… быть из-за своей увечности причиной ее смерти… Понимать это, думать об этом в последние минуты жизни – невыносимо. 

— Гинтар, а почему бы я должен был утопить ее с собой вместе? Ты считаешь, это нормальным? 

— Я не могу понять тебя. Ты странный. Очень странный. Я никогда не видел такого… Я, когда тебя впервые увидел, подумал – вот от кого меня послали ее защищать. Я с тебя глаз не спускал. Ждал, когда ты ее ударишь. И на берегу думал, уж в такой ситуации ты себя точно покажешь. 

— Ну прости, что разочаровал…

Рэй смеется, чувствуя, как снова начинает кружиться голова, закрывает глаза. А когда открывает – видит лишь освещенную теплым оранжевым светом комнату. И табурет уже стоит на месте. Словно визит ему привиделся. Впрочем, почти неуловимое присутствие он еще чувствует. 

— Гинтар, - говорит он  тени в дальнем углу. – Спасибо, что ты меня на берегу не бросил. 

И кажется, тень кивает, прежде чем исчезает ощущение чужого присутствия. Прежде чем приходит ощущение – а  усадьба в этот вечер совсем не так тиха как всегда.  Не слышно цикадок, не слышно звенящего бега воды мелкой речушки. Ночь полнится иными звуками – с улицы доносятся голоса извук шагов. 

И как-то совсем запоздало доходит – та, дневная волна – она как предвестник. Первый знак того, что мир опять изменился.