Они вернулись!

Мне кажется, написание книги в чем-то сродни съемкам фильма. По завершении финального "монтажа" за кадром остается куча "вырезанного" материала. С которым ты не знаешь, что делать. И выбросить жалко, и пристроить некуда.  

Во всяком случае, так бывает у меня. А как с этим у вас, уважаемые коллеги? Много ли приходится "вырезать" и что потом делаете с этим отбракованным материалом? 

У меня, к примеру, есть довольно много эпизодов, не вошедших в финальную версию романа "Они вернутся". И вот мне пришла в голову мысль: а не опубликовать ли здесь хотя бы один из них? В качестве этакого "бонуса", что ли...  

Возможно, кому-нибудь из тех, кто уже читал роман, будет небезынтересно приоткрыть еще одну страничку приключений Сергея, Лехи и Юлико. 

Итак, день второй. Троица еще ни о чем не подозревает. Плывут себе не спеша и просто болтают о том, что в голову взбредет...

— А ты что, футболом увлекаешься? — удивленно спросил Сергей. — Что-то я раньше за тобой такого греха не замечал.

— Да я когда на флоте служил, у нас там был целый взвод футбольных болельщиков, вот я у них и нахватался от нечего делать.

— Что значит — от нечего делать? — не понял старпом. — Ты что там, балду пинал?

— Так в армии всегда так на втором году службы: всю работу делают молодые, а «деды» только ходят да поплевывают. 

— У вас там и дедовщина была? — насторожилась Юлька.

— В разумных пределах, — успокоил ее Леха. — Я, помню, пока сам в «дрищах» ходил, все «дедам» завидовал, думал: скорей бы год оттрубить! А там не жизнь пойдет, а малина! Я как «борзым карасем» стал, так у меня чуть крышу от радости не снесло. Еще бы: свобода, делай что хочешь!

— А что значит — «борзым карасем»? — полюбопытствовала штурманша.

Леха усмехнулся:

— Так на флоте называют тех, кто отслужил год. А когда приходит новое молодое пополнение, «борзые караси» становятся «дембелями», то есть полноценными «дедами»... Ну так вот. Поначалу я, естественно, кайфовал, но потом весь кайф как-то быстро и незаметно рассосался. Скука, делать не фиг. Целыми днями на койке лежишь да книжки читаешь. А библиотека в части бедноватая — я под конец даже классику почитывать начал, потому что все, что поинтереснее, уже на три раза перечитал.

— Напрасно ты классику на последнее место определил, — вмешался Сергей. — Надо было с нее начинать.

— Ну не всем же филологами быть. Я как-то больше фантастику люблю... В общем, чем дольше служишь, тем медленнее время тянется. Особенно последние месяцы. И что самое поганое — спишь от силы семь часов в день, больше не тянет. Ложишься — и еще с час ворочаешься с боку на бок. Домой охота, как по самому началу дрищевки, засада просто! И скукотища жуткая, за что ни возьмешься — все надоедает моментально. Вот тогда-то и я и понял, что дембелем быть — это жопа. Тут не только футболом увлечешься, а крестиком вышивать начнешь, лишь бы чем-нибудь себя занять!

Сергей усмехнулся:

— Да ты прямо-таки чеховский герой! У Чехова тоже все от скуки страдают.

— Да в нашей армии любой чеховским героем станет! Мне еще повезло — я-то хоть море повидал. А кто на суше служит — это вообще тоска зеленая.

— А часто вы в плаванье ходили? — спросила Юлька.

— В поход! — педантично поправил нее Леха. — Один раз всего. Зато на целых три месяца. Вот тут есть что вспомнить. Где я только не был! Японское море, Охотское, Тихий! Сахалин, Курилы, Камчатка — красотища! Дельфины, касатки, чайки...

— Здорово! — выдохнула Юлька.

— Еще бы не здорово! А рыбы, красной икры — горы, ешь не хочу. Крабов и тех практически каждый день давали...

Юлька сглотнула слюну. У Сергея тоже под ложечкой засосало.

— Но и затрахался прилично, — продолжал бывший моряк, — три месяца в море — это вам не фигушки воробушкам показывать! Один раз неплохо так покачало: шторм шесть баллов, волны палубу заливают. В радиорубке все живое — летает, падает, открывается, хлопает... Полэкипажа в гальюне блюет. Только представьте себе такую картину: стою возле гальюна, курю, а вокруг народ бегает курсом «очко» — «конь», туда-сюда, туда-сюда...

— А «конь» — это что? — спросила Юлька.

— «Конь» — это койка, — пояснил Леха. — Что такое «гальюн» и «очко», надеюсь, объяснять не надо?

— Жаргонный лексический пласт, — понимающе прокомментировал Сергей. — Моряки — одни из самых продвинутых по этой части, их профессиональный жаргон — это мечта филолога!

— Точняк, — ощерился Леха. — Я, когда дембельнулся, долго к нормальному «сухопутному» языку привыкал. Помню, поначалу смешно было пол «полом» называть — на флоте всегда говорят «палуба». Все равно где — на корабле или в казарме.

— Наверное, часто приходилось палубу драить, раз так въелось? — усмехнулся Сергей. 

— Палубу не драят, — невозмутимо ответил Леха. — Драят медные части. 

— Да ну? — удивился Сергей. — Ты хочешь сказать, что словосочетание «драить палубу» — неправильное?

— Как минимум устаревшее, — ответил Леха.

— Это почему? — Сергея, как филолога, такое утверждение задело за живое.

— Потому что у нас так никто не говорил. «Драить» — это значит начищать до блеска металлическую поверхность. А палубу — «шалят» или «тянут». И не швабрами, а «машками».

— Как я понял, — усмехнулся Сергей, — морякам вообще свойствен нездоровый педантизм в плане словоупотребления. В море они не «плавают», а «ходят», «драят» исключительно металлические части, а если кто-нибудь ляпнет «туалет» вместо «гальюн», его тут же на смех подымут.

— Это не педантизм, — возразил Леха. — Это профессионализм. Море дилетантов не любит. Пришел на флот — будь моряком, а не салагой.

— И в первую очередь докажи это словом! — усмехнулся Сергей. — Выучи весь морской жаргон.

— Не только словом, но и делом, — невозмутимо поправил приверженец профессионализма. 

— Ну да, — кивнул Сергей. — Cogitatione, verbo et opere.

— Вот именно, — кивнул Леха в ответ. — Latissimus dorsi!

— Чего-чего? — у лингвиста-филолога даже глаза на лоб полезли. — Это ты что сейчас сказал?

— Так ты же у нас знаток латыни, чего спрашиваешь?

— Я такого изречения не знаю. Это откуда?

Леха расхохотался:

— Из Цицерона, блин!

Сергей недоверчиво покривил губы:

— Шутишь?.. Как ты говоришь... latissimus dorsi?.. Сам придумал, что ли?

— Что я, лох? — фыркнул Леха. — Латынь чистой воды! Причем перевод тебе прекрасно известен.

Сергей недоуменно пожал плечами, глянул на Юльку, но та только головой помотала.

— Ладно, даю подсказку! — и Леха принял странную позу: повернулся спиной и напряг мышцы, глядя на товарища через плечо, так что лицо побагровело.

— И что это ты изображаешь? — иронично поинтересовался Сергей. — Захваченного врасплох какающего культуриста?

Леха прыснул, и мышцы у него сразу сдулись. Даже Юлька фыркнула.

Отсмеявшись, капитан сказал:

— Ты поразительно близок к догадке. — Он вновь принял ту же позу. — Какие я мышцы сейчас напрягаю?

Сергей пожал плечами: 

— Широчайшие. И что?

— А то, что это и есть latissimus dorsi — широчайшая мышца спины!

Сергей рассмеялся:

— Вот оно что! И ведь точно: тут же суффикс превосходной степени!.. Леший, а откуда такие познания в анатомии?

— А ты что, забыл, как сам культуризмом занимался? 

— Так это когда было! И я что-то не помню, чтоб мы с тобой группы мышц по латыни именовали.

— А это я уже в армии понахватался. У нас в спортзале плакат висел: качок без кожи, и все мышцы подписаны по-русски и по-латински. Вот я и запомнил кое-что. Как чувствовал, что пригодится. Могу еще парочку назвать. Например: gluteus maximus — большая ягодичная мышца!

— Вот видишь, сколько полезного дала тебе армия! — улыбнулась Юлька.

А Сергей рассмеялся:

— Да, права древняя пословица: «Quidquid Latine dictum sit, altum sonatur!»

— А это как переводится? — спросил знаток мышечной анатомии.

— Так и переводится: «Что угодно, сказанное на латыни, звучит как мудрость!»