Лес, охра, свинокозёл

Листья тихо падали вниз. Кружились, медленно опускаясь и крутясь, играя золотисто-жёлтыми оттенками. Здесь не Карпаты, багрянца и алого намного меньше, тут царство охры, переливавшейся медовыми цветами. Клёнов мало, но упрямые канадцы ныряли в реку особенно красиво, почти царственно.

Река казалось усталой, бежала не как раньше, шумела не так сильно и почти не бурлила вокруг редких коряг, торчащих из чёрной холодной пустоты. Река могла бы постареть, но дело в очистных за сто километров отсюда, оттого река больше не торопится. Но её медлительность не убила осеннюю хрупкую красоту, даже наоборот. Главное – привыкнуть, ведь в душе хотелось, как тогда, как раньше – с шумом речного поворота, с запахом воды и буйством, скрытым под маской надвигающейся зимней спячки. 

- …а я же хотела просто попробовать заново, понимаешь? А ему оно не надо, тут же не Европа, поехали, покажу, как жить нужно. А я и…

Слав отвернулся к реке, нарочито громко щёлкнув большими наушниками. Сумка на поясе удивляла многих, а ему казалась старым другом, прячущим круглый дисковый плейер. Слав любил музыку, музыка любила его, и предаваться такой страсти в эрзац-звуке цифры казалось кощунством. Всё равно, если бы вместо горячо-мокрой Светки, жалующейся на очередную любовь, потыкать в силикон из сетевого секс-шопа, пусть и сделанный по мерке какой-то порно-дивы. 

Музыка обязана иметь физический носитель и компакт-звучание Слава устраивало, удивляя окружающих и превращая его в ретрограда. С влажно-манящей глубиной порой оказывалось сложнее, блядями и профессионалками он брезговал, а такие вот старые знакомые так и желали потом поговорить. От покупки искусственной манды от какой-нибудь Синди Липс, Евы Блэк или Лизы Энн удерживал сам идиотизм выбора. 

«Огоньки» подходили к любой ситуации и прогулка по-над рекой не стала исключением. Старик Фриден верещал, струны жужжали, бас гудел, а бочки с тарелками отстукивали ритм, рваный, неритмичный, атональный и от того совершенно прекрасный. 

- Мудак ты, Слав, - донеслось после первой песни, - гнида и гондон. Тебе от меня только одного всё время и нужно. 

Слав пожал плечами, закурил и прищурился, поймав дымок:

- А тебе, надо полагать, надо светлой и чистой любви, но и сеновал сойдёт, если что?

- Козёл.

- Свинокозёл, - согласился Слав, - я тебе позвоню, как приеду в следующий раз. И давай не тратить время на ненужные сопли, слюни и выяснения кто кому чего должен. Оке?

Догонять и что-то там объяснять глупо, да и времени оставалось немного. Слав не любил автобусы и три с лишним часа дороги из области, но куда деваться? А пройтись вдоль реки хотелось сильно. Даже сильнее, чем пара часов со Светиком, вроде бы и обжигающих, но каких-то чересчур правильных, пресных и привычных. Привычка убивает секс и хоронит страсть, ну его к лешему. 

Река бежала на запад, петляя и всё же шумя. Слав шёл по тропке, нахоженной грибниками, бегунами и любителями таких же прогулок. Неделю как холодало, воздух становился всё прозрачнее, а паутина так и липла к лицу. Самое время окунуться в исчезающе-мимолётную красоту осени, хрупкую и обманчивую. Холодало, лишая компании встречных, но Слав такому радовался. Мизантропия давно стала спутницей.

Затихающий лес, готовящийся к зимнему сну, переговаривался. Скрипел стволами, шелестел редеющими кронами, перестукивался мелькающими дятлами. Порой кто-то ритмично скрипел в ветках, пару раз в кустах кому-то громко шуршалось. Слав не опасался лешего, не верил в призраков днём, а у кабанов нет привычки вежливо предупреждать лёгким шумом. Кабаны обожают треск, топот и воинственное хрюканье ради подросших полосатых чад, жмущихся к маткам. Хотя, конечно, прогулка по осеннему лесу над рекой в наушниках вс же отдаёт дурным адреналином, так что…