Заргул скоро вернется

- Йоши…

- Анлариэль! Властительница…

Он рывком подскочил с нехарактерными для своего возраста скоростью, прытью и безболезненностью. Йоши-Року считался стариком даже по меркам Хаглоры – в начале века ему перевалило за восьмое столетие. Вот уже схватил посох и собрался преклонить колени, но хранительница леса в мгновение ока оказалась прямо перед ним – лишь призраки могли передвигаться с такой скоростью.

- Сколько раз тебе говорить, - она, тихо хихикнув, взяла свободную старую руку с мозолистыми пальцами, покрытыми белыми линиями, в свои, и медленно покачала головой, - ты не должен кланяться мне. Никогда не любила, когда друзья ведут себя, словно слуги, - Анлариэль с притворной обидой поцокала языком и мягко потянула старика за руку, вынудив подняться.

- Я знаю, богиня, - радостно, но смиренно растянул тонкие, сухие губы в улыбке хаглорианец, почтительно склонив голову, - но как и любой сын Хаглоры, я готов положить жизнь на служение тебе.

- Это ни к чему, - Анлариэль поднесла руку и длинными, тонкими пальцами мягко подняла его лицо за подбородок, с искренней теплотой заглянув в глаза, - я была лишь простой смертной и помогала вашему народу, как могла.

Йоши ответно сжал ее руку в своих узловатых пальцах, когда-то бывших такими же молодыми и цепкими. В этих видениях призрачное тело Анлариэли было более чем осязаемым. Голос мага был таким же густым, глубоким и низковатым, как прежде, но годы добавили чуть хрипотцы и едва заметной осиплости. Он не мог принять этих искренних, но преувеличенно скромных слов своей госпожи.

- Ты подарила нам свет знания. Научила жить в единстве с природой, силами магии, стихий, эфира, мироздания. Ты никогда не будешь нам лишь подругой. Ты мать леса, богиня. Наша мать.

Анлариэль лишь развела руками и, слегка склонив голову набок, с сомнением в лице произнесла:

- Я веками мирилась с этой ролью, похоже, придется и дальше, пусть и недолго…

Йоши вопросительно взглянул на нее, оперевшись обеими руками на посох. Луна, казалось, увеличилась в размерах и наплывала на них. Но сейчас практически полная луна, ставшая вдруг в полтора раза больше и, казалось, сведшая свои лучи на всем Лайнур-Арае, лишь пугала, она предвещала, что в лес, а скорее и в весь Ранкор пришла беда.

- Да, мой милый Йоши, недолго, - Анлариэль вздохнула и, опустив каре-желтые глаза к листьям, что бежали по ручью возле их ног, снова подняла молодое лицо к старому магу, - я чувствую это. Мое время в этом мире подходит к концу. Грядут перемены. Скоро пробудится зло, ради победы над которым я отдала жизнь, но которое меч Ранкора Несокрушимого, даже вобравший всю мою мощь и силу, не смог умертвить.

- Неужели Заргул…

- Нет, пока еще нет, - успокоила она его, мягко потрепав за плечо, - но это неизбежно, я чувствую. Твой ученик… Он начал действовать, скоро отступник заявит о себе. Он силен, властолюбив, амбициозен. Он ведет за собой множество последователей, которые верят своему наставнику больше, чем себе. Алагар уверен, что поступает верно и выстроит лучший мир, но ради лучшего мира он готов сжечь дотла старый… А для этого, рано или поздно, он пробудит Многорогого Заргула. Он уверен, что может управлять силой Азрога и использовать ее во имя благих целей, но не замечает, как она подчиняет его волю себе, манипулирует его волей и сознанием, ведя к единственной цели – возрождению хранителя подземелий.

Небо больше не казалось таким успокаивающе-холодным в своей глубокой синеве, в нем проступили багровые оттенки – мир видений, если угодно, отражал метания души чародея. Анлариэль это почувствовала, но ободряюще кивнула ему, дескать, я верю в твои силы. Застывший ручей стал снова течь, беззвучно, но вода в нем уже не казалась такой кристально чистой – будто замутнилась и стала какой-то гнилостной, словно в отравленных какой-то нечистой силой топях. Трава и листья потеряли свою свежесть и словно поблекли, готовясь опадать. Примерно так же будет погибать и мир живых – Ранкор, если Заргула вернут к жизни.