Не отличается он добротой, этот дивный новый мир
Автор: Яна КаляеваЛучше, чем писать книжку, может быть только писать книжку вместе с человеком, который с тобой на одной волне. Огромная радость и большая удача - чувствовать, что спина неизменно прикрыта.
Первый плод нашей с Генрихом совместной любви к литературе будет здесь, первая глава завтра.
Это история обычного человека в необычных обстоятельствах. Наш герой - врач областной больницы, он хочет лечить людей и расти в профессии, а не менять судьбы миров. Но, вы знаете, не всегда всё складывается так, как мы хотим.
1.
Пархоменко вваливается в ординаторскую в середине смены.
— О, да ты выздоровел?! — «радуюсь» я. — Вовремя! У тебя там в девятой палате…
Пархоменко вскидывает ладони перед собой:
— Полегче, брателло! На минутку забежал, меня тут как бы не было. Я тяжко болен, ртуть в градуснике взрывается, лапы ломит, хвост отваливается!
— Чо-то не похоже, — хмыкаю. — На вид процветаешь. Ну, и чего тебя сюда принесло?
— Да так, — Пархоменко стал рыться в ящиках своего стола. — Зарядку от телефона забыл. Ты, эта, молодец, что прикрываешь меня, брателло. Пригляди пока за моими инвалидами, а я побёг.
2.
С изумлением обнаруживаю, что в языке Танаида нет слов бог или боги. Вообще ничего, относящегося к религии. Зато есть понятие Высшие — знать, аристократы. Именно так, с большой буквы; остальные люди скопом зовутся низшими — с маленькой буквы. Понятие право относится исключительно к Высшим, для низших существуют только дозволение или милость. Понятие «право низших» имеет столько же смысла, как выражение «теплый снег».
На язык Танаида невозможно оказалось перевести слова свобода, равенство и братство; самое близкое к ним — “выходной день, выравнивание забора, родственные связи”. Да уж, не отличается он добротой, этот дивный новый мир… и как, скажите на милость, предполагалось, что я смогу исправить его?
3.
— Видишь ли, мою дорогую малышку Симону преследует злой рок. Она уже дважды трагически становилась вдовой, оба раза не проведя в браке и года, даже не познав счастья материнства. А так как я обещал кузену позаботиться о бедной девочке, приходится мне брать под управление владения покойных супругов Симоны. Земли барона обширны и потенциально весьма богаты, жаль, этот болван совершенно ими не занимается.
— Должно быть, барон не знал, что берет в жены женщину такой тяжелой судьбы…
— О, он все превосходно знал. Сплетни — любимое развлечение аристократов. У нас невозможно скрыть не то что брак — случайное соитие в термах. Просто барон, как и его предшественник, глубоко верит, что он-то особенный, он, конечно же, вызывает у Симоны искреннюю любовь, а у меня — не менее искреннее желание породниться с таким выдающимся человеком. Уверен, четвертый и пятый мужья моей девочки будут рассуждать точно так же. На век Симоны высокородных кретинов хватит. Попробуй это рагу из бычьего сердца, оно необыкновенно удалось сегодня.
Генрих говорит, мы пишем антибоярку, что бы это ни значило. По мне так скорее сатиру. Но один из жанров будет - бояръ-аниме. Вы небось думаете, это опять шутка, как про ромфант? Шутка, конечно. Знаете, товарищ комиссар все время смеется и шутит, наблюдая эту жизнь. Потому что иначе останется только плакать, а заплаканные глаза плохо различают цель в складках местности.
Однако новая книжка и правда технически боярка. Безгрешные с камнями могут выстраиваться в очередь. А я буду делать добро из зла, потому что больше его делать не из чего. Да, я в курсе, что те, кто берет этот принцип на вооружение, заканчивают плохо; зато у них как правило чертовски интересные истории.
А может ли что-то быть лучше по-настоящему интересной истории?