из истории фронтовой психиатрии
Автор: Ярославвзято тут
От симулянта к контуженному: история концепции боевого стресса в годы Великой Отечественной войны.
Созданная гением Владимира Бехтерева во время русско-японской войны система военно-психиатрической помощи после 1917 года оказалась разрушена.
Её последовательным критиком был Петр Кащенко, который ещё до революции сравнивал военную психиатрию «с учебно-дисциплинарной гладиаторской школой», а позже и вовсе заявил, что «устройство особого «военного» психиатрического попечения невозможно и не нужно». Повлиял ли на его позицию тот факт, что отец Кащенко был военным врачом - неизвестно.
Сказано - сделано: приказами Наркомздрава психиатрическая служба в армии была практически ликвидирована. Согласно актуальным идеологическим воззрениям, «психических заболеваний в армейском коллективе в эпоху великих преобразований быть не должно». Раз так - а для чего тогда нужны армейские психиатры?
В 1928 году здравый смысл победил и должность военного психиатра была восстановлена. Однако, как и прежде, исследований в этой области проводилось крайне мало: в предвоенное время сама необходимость изучения психических нарушений у военнослужащих ставилась под сомнение. Господствовали взгляды на эти расстройства, как на симулятивные - а симулянтов дОлжно наказывать, а не исследовать.
Первый главный психиатр РККА Николай Тимофеев был вынужден констатировать, что к 1941 году имелись «существенные недостатки в подготовке психиатров и невропатологов, недостаточное знание ими клиники пограничных состояний и закрытой травмы головного мозга».
Классик отечественной психиатрии, Анатолий Портнов (https://t.me/paragnomen/2851?single), описал эту проблему так:
«Во время войны я прибыл в 5-ю армию 3-го Белорусского фронта на должность армейского психиатра. Каково же было мое удивление, когда в руководстве медицинской службы армии мне заявили, что надобности в армейских психиатрах нет, да и должность такая штатным расписанием не предусмотрена... Здесь сказалось почти «бредовое» отношение к психическим расстройствам, как к чему-то позорящему социалистический строй. И как следствие этого, сформировалось негативное отношение к психиатрии. Однако армейская жизнь вскоре показала, сколь необходима в условиях армейского гарнизона психиатрическая служба. Большое количество больных с психогенными заболеваниями невротического уровня отправлялись в глубокий тыл, что способствовало фиксации патологических состояний на неопределенное время. Обычные психотерапевтические средства привели к тому, что никто с невротическими реакциями не отправлялся в тыловые учреждения. Как правило, достаточно было одного-двух дней для того, чтобы добиться выздоровления и выписать солдата в запасный полк».
Таким образом, систему военно - психиатрической помощи во многом пришлось выстраивать заново, как в практическом, так и в теоретическом плане. Причем делать это нужно было в самые тяжелые, первые годы войны.
Так как симулянты, трусы и паникёры в военное время подвергаются жестокому наказанию, а военная психиатрия ещё находилась в процессе восстановления - психически больных нужно было как можно скорее защитить от неоправданных репрессий. Для этого была искусственно расширена категория так называемых «контуженных». Эта пёстрая группа стала скорее организационным понятием, чем клиническим и вобрала в себя «перенёсших коммоцию, контузию, эмоциогенный шок, реакцию страха, реактивное состояние, декомпенсированных психопатов и невротиков».
Все эти товарищи, получившие в быту прозвище «сконфуженные», после дозы морфина со скополамином и медицинской сортировки, эвакуировались в психоневрологические госпиталя. Там врачи уже разбирались, кто есть кто, возвращая на фронт одних и продолжая лечить других.
А если бы первым фильтром для испугавшихся бойцов оставались чувствительные в ущерб специфичности особые отделы - судьба «контуженных» была бы незавидной.
Решив эту сложную проблему, военные психиатры остались врачами-гуманистами и при этом не нарушили функционирование армии.
Так верность выделения этой специальности в очередной раз прошла проверку практикой.