Как я однажды замахнулась на Вильяма нашего Шекспира

...через некоторое время она сама подошла к Джеггу, безуспешно насиловавшему 3D-принтер по металлу. 

– Амок вчера читал мне стихи, – сообщила Астер, усаживаясь на край верстака. – Кажется, это называется сонет. Про тайный договор глаза с сердцем. И это ужасно странно. Потому что если его камеру с некоторой натяжкой ещё можно счесть глазом, что считать сердцем я даже затрудняюсь ответить. Батарея – скорее желудок, а электроприводов у него двенадцать. 

– Боюсь, что автор стихов не Амок, – поморщился Джегг, мысленно обругав болтливого робота. 

– Неужели? – Астер состроила гримасу невинного недоумения и достала мультикуб, чтобы подключить к принтеру и посмотреть, какую задачу в него загружал Джегг. – А это что у тебя? 

– Бритва. Должна была быть, – ответил священник, недовольно потерев отросшую щетину. – А сонет Шекспира. 

– Шекспира я читала, – сообщила Астер, быстро просматривая код. – В переводе на универсальный. Но даже не подозревала, что этот древний землянин писал на норгском. А я думала, ты бритву у Сегоя давно уже попросил. Неужели у тебя само собой так живописно… – она сделала неопределённый жест рукой, обрисовывая подбородок и скулу священника, – отрастает?

 Щёки у него совсем гладкие. Сегой, если перестаёт бриться, на чудище из фильма ужасов похож. А Джегг как будто нарочно оставил только усы, аккуратную бороду и узкую полоску бакенбард вдоль самых скул.

– Тебе очень к лицу.

Джегг взял с предметного столика продолговатый кусок металла, осмотрел со всех сторон и со вздохом уселся напротив Астер. 

– Это пока. Ещё через неделю ты будешь потешаться над моей козлиной бородкой. А стихи… Боюсь, что это мой перевод. Довольно вольный. И, в общем, это лучшее, на что я способен, – он отвёл взгляд. – Самому не удаётся ничего написать. Достойного. 

– Ты правда знаешь столько языков, как Сегой говорит? – Астер заправила принтер и сама загрузила на него программу.

– Более или менее, – он наблюдал за тем, как растёт индикатор температуры. – Норгский совсем плохо. Мне его не преподавали. И обучающих программ в нашей библиотеке не было. Но я знаю два древних земных языка, на основе которых он сложился.

– Сонет красивый вышел. Хотя пара падежных окончаний не совсем верная. Но так и нарочно иногда делают? В любом случае, я очень рада, что ты не пишешь своих стихов. 

Джегг хотел сказать, что, должно быть, просто ошибся. Он действительно не слишком силён в норгском, вот и решил на досуге попрактиковаться… но последнее заявление его слишком удивило:

– Почему рада?

– У поэта душа должна быть нараспашку, своего рода эмоциональный эксгибиционизм. – Она щипцами достала из принтера блестящие ножницы и положила в охлаждающую кювету. – Тебе бы такое не пошло, мне кажется. 

– Почему ты меня избегала? – спросил он уже напрямую. 

Всё время после второй совместной прогулки в открытый космос Астер держалась с ним подчёркнуто отстранённо: они виделись только в пищеблоке или если чёрный священник заходил в рубку. Инженер не игнорировала его вовсе – здоровалась и отвечала на вопросы, если он заговаривал первым. Но в остальное время даже не глядела на Джегга, как будто забывая о его существовании, с Эжесом же болтала много и непринуждённо, так что чёрный священник сам почитал за благо убраться поскорее и занять голову чем угодно, лишь бы не думать о ней и о поэте. Получалось не очень хорошо. Так и появился перевод Шекспира на норгский. Более того, он всерьёз обсуждал его с роботом. Больше было не с кем. Амок задавал вопросы, так что Джегг скоротал много часов, читая роботу лекции о теории литературы.

– Мне показалось, тебе нужно больше личного пространства. Не хотела, чтоб у тебя было ощущение, будто я тебя преследую.

Астер вытерла ножницы и протянула Джеггу.

Из "Тернистой звезды".