Гюго всех жирнее! Лит.анализа пост

Виктор-Мари был, конечно, внушительного вида автором, но речь пойдёт о том, как он писал экспозицию и культурно-историческую справку, а я читал и не мог оторваться.

Нажористо потому что. Ну ладно ладно, тут ещё бонус в виде моего доверия этому автору, да ещё есть интерес к тому, как люди живут и жили ваще. 

Жировые клетки вообще-то склонны накапливать воду, а «вода» в литературе — слово ругательное. У Гюго она получается не ругательная, а заходит вместе с жирком, потому что автор суёт в экспозицию:

 — действие

 — персонажей

 — ещё и переменой ракурса перчит

То есть самый жир, но всё равно эта часть повествования остаётся экспозиционной. Он описывает и описывает, вводит главного героя и снова описывает, травит его биографию… Но это не просто вода, это насыщает. Чтение превращается в расслабуху, в процессе которой нет особого накала, высоченных ставок, иногда даже нет необходимости следить за повествованием — сюжета-то уже три главы кряду не завезли. Но при этом действие, персонажи и разнообразие словесности — есть.

Динамичное развитие сюжета есть тоже, во-о-он там вон после десяти глав описаний, но сегодня не об этом.

Для цитат беру любимых с детства «Отверженных» и совсем новых для меня «Тружеников моря».

Экспозиция

Смотрите, что он пишет:

От Сен-Валери на Сомме до Ингувиля размыто основание возвышающейся над морем стены: огромные глыбы отрываются от берега, волны подхватывают и катят образовавшиеся валуны, песок и камни засоряют наши гавани, в устьях рек образуются пороги. Частицы нормандской земли ежедневно отделяются и исчезают в волнах. Эта титаническая работа, с течением времени замедлившая свой ход, прежде внушала ужас. Огромный мыс Финистер сумел сдержать ее стремительную силу. О разрушительной мощи полярного течения можно судить, взглянув на исполинские ямы, выдолбленные волнами между Шербургом и Брестом.

Теперь смотрите, что это даёт:

• Сообщает, где мы находимся, и как там что называется. Мне абсолютно не надо знать заранее, где Сен-Валери и где Брест — я просто принимаю их как данность, потому что автор даёт их мне невозмутимо, как данность. (Но для фантастических миров приём подходит куда меньше)
• Описывает ландшафт: глыбы, берег, камни, мыс
• Описывает, что ещё есть в этом регионе в целом: гавани, реки. Гюго вообще много говорит о регионе в целом и даже эпохе в целом.
• Создаёт ощущение силы природы
• Внимание, вот тут у нас мыс, он огромный

Можно было бы написать что-то вроде «Есть в Нормандии огромный мыс Финистер, в него бьют ужасающие волны», но это не позволит задать атмосферу и напихать мелкие детали местности. Можно было бы сделать перечень населённых пунктов и сказать «в них есть гавани»… При том же объёме текста получилось бы пресно.

Теперь смотрите, что автор делает, чтоб было не так пресно:

камни засоряют наши гавани

частицы нормандской земли исчезают в волнах

мыс сдерживает

Все ключевые объекты в экспозиционной сценке что-то делают, либо с ними что-то делают. Они не просто «есть» или «стоят» или «возвышаются».

Когда-то ради укрепления уверенности листал книжки по писательскому (не только сценарному) мастерству и видел там похожие рекомендации. Вы можете взять какую-нибудь погружающую вас книгу и самостоятельно найти там этот же приём. Скорее найдёте, чем нет.

Реализовать такой приём на практике во время первого черновика — трудно, да и не нужно. У вас и так много дел на первом прогоне — сюжет построй, персонажа покажи, в репликах стилистику выдержи итд итп, а тут ещё оживлять какие-то валуны действиями. Достаточно написать экспозицию через «был, стоял», а затем уже — если вам такое вообще нравится — отдельно выделить время и там-сям переписать элементы ландшафта как своеобразных действующих лиц.

Экспозиция через статистов

Не помню, видел ли её где-либо в таких объёмах, как у Гюго.

Вам рассказывают про какую-то местность, домики, коровки, люди там чёто возятся (всё это с упором на действия, как описано выше), и тут же:

Оборванные старухи ходят из дома в дом, перепродавая мелкий товар, купленный ими на базаре. Они с трудом зарабатывают несколько медяков в день. Вот слова одной из них: «Знаете ли, я скопила за эту неделю семь су». Когда-то какой-то путешественник дал такой женщине пять франков, и она воскликнула: «О, благодарю вас, сударь, теперь я смогу закупать товар оптом!»

Что это даёт:

• Смена стимула. Читатель чередует картинки и взаимодействие с прямой речью. Ему чешут ту нейродорожку, которая больше про общение и интерес к людям.
• Гораздо убедительнее и точнее дать типичному жителю местности микрофон, чем объяснять, что он вот такой-то скупой или наоборот щедрый и здесь ващевсе такие. Точность (меткость) тут вот при чём: что общие слова ничего не значат в описании людей, их привычки и убеждения сплетаются с их природными способностями и получаются такие нюансы — в одной ситуации поступят щедро, в другой скупо, а в третьей отнимут леденец у одноногой собачки. Поэтому автор показывает именно сценки, ситуации, и это работает. Вы, может, сами не сможете описать, что вы такое поняли про ту старуху-торговку или рыбака, но вы что-то поняли.
• Углубление антуража: из сценки, например, видна разница между обеспеченностью путешественника и местного населения, известно, что старуха может закупать товар оптом. Читатель спросит: а нафига мне эта информация? Ну вам не надо, а мне надо. Она мне нейродорожки чешет, отвечающие за бесцельную и доверчивую любознательность детскую. Я, может, отдыхаю и освобождаюсь от груза ответственности, когда читаю этого автора. Свобода штука ценная. Ещё из отрывка можно понять примерную ценность денег, не вдаваясь вообще ни в какие экономические подробности: семь су — очевидно, на самом деле очень мало, да и пять франков — не великое сокровище, но в данном регионе и данной социальной прослойке всё иначе.
• То есть живой пример за счёт своей жырности, наполненности информацией сократил экспозицию, а не раздул её пустой водой. Это важно.

Что он делает (не только в этом примере, упаковываю сюда свои выводы из разных моментов):

 — даёт небольшую общую характеристику прослойки жителей, готовя читателя к трактовке, после чего уже иллюстрирует сценкой

 — характеризует речь (напр., «простодушно»), использует для атрибуции глаголы типа «воскликнула», а не просто «сказала».

То  есть мы не получаем факты о том безымянном человеке, а можем его на миг  прочувствовать как персонажа за счёт того, что он и показан человеком:  не только со своей деятельностью, а и с эмоциями, тяготами какими-то, с  отношениями между людьми.

Или вот ещё отрывок.

Дом, так же как и человек, может превратиться в труп. Чтобы убить жилище, достаточно окружить его суеверием. Тогда оно становится  страшным. Такие мертвые дома нередки на островах Ламанша.

• Экспозиция нужна конкретно чтобы задать контекст, в котором живут персонажи (их представят далее и в такой же манере). Поставлены те декорации, без которых не будет очевидна сложность конфликта между персонажами. Честное слово, я уже подозреваю, что большая часть работы над историей — это создать контекст, а не выписать основную сюжетную линию.

Что он делает (не только в этом примере, упаковываю сюда свои выводы из разных моментов):

 — даёт небольшую общую характеристику прослойки жителей, готовя читателя к трактовке, после чего уже иллюстрирует сценкой

 — характеризует речь (напр., «простодушно»), использует для атрибуции глаголы типа «воскликнула», а не просто «сказала».

То есть мы не получаем факты о том безымянном человеке, а можем его на миг прочувствовать как персонажа за счёт того, что он и показан человеком: не только со своей деятельностью, а и с эмоциями, тяготами какими-то, с отношениями между людьми.

Как именно варились сценки статистов на писательской кухне Гюго — не знаю. Наверное, можно узнать в его биографиях, но с ними отдельная история — их довольно-таки много, все они не исчерпывающие, пересказывают друг друга и не всегда доступны на хорошо известных мне языках… Хотя одна валяется в телефоне, «Жизнь Гюго» Робба, написанная отчасти в гюгошном же стиле. То есть обалденно детализованном и многословном, чем-то похоже на Тартт, вы не читали Тартт?.. Короче не в курсе я.

В случае с «Тружениками моря» он просто жил в той местности, однозначно общался и собирал анекдоты (в первичном смысле этого слова), рассказы жителей о прошлом и бытовые зарисовки. Но иногда у него встречаются не фразы статистов, а цитаты каких-то интересных и показательных документов, так что мб некоторые реплики он получал из работы с источниками.

Представьте себя сидящим в тиктоке и записывающим болтовню девчонок, чтобы потом вставить эти частные случаи в обширный и любопытный талмуд о своей эпохе. По-моему, весело.

Вам может выпасть возможность заговорить в пути с безукоризненно одетым прохожим: на нем черный сюртук, застегнутый на все пуговицы, с белоснежным воротничком. Разговорившись, он задаст вам вопрос о Джоне Броуне или о Гарибальди. Не принимайте его за духовное лицо: вы ошибетесь. Это простой пастух. Один из современных писателей, приехав на Джерсей, зашел в бакалейную лавку. Дверь в гостиную, прилегающая к магазину, была открыта, и он заметил там в книжном шкафу, на котором стоял бюст Гомера, в числе книг полное собрание своих сочинений.

Ну полюбому же из жизни всё тащил, а это плюс.

Из этой цитаты я хочу перейти на ————

Потоковость

Даже поток лоскутков какой-то. Выжимаем цитату выше:

Пейзаж — статист — цитата или мемное имя — описание через противопоставление — новая сцена с новым статистом — элементы описания помещения в движении статиста — мемное имя — вотэтоповорот!

Вотэтоповорот в экспозиции, вы такое видели?

Читая, я знаю, что рано или поздно наткнусь на подобный жир, потому что автор задаёт такой тон с самого начала и выполняет обещание регулярно и в бодром ритме.

Ирония

Характеристике главного героя через его обыденные поступки посвящено несколько глав. В нормальной подаче — есть риск скуки. Гюго ставит свой фокал на окружение гг и таким образом даёт прочувствовать как ГГ, так и окружающее общество:

В другой раз он увидел, что мальчик спускается с дерева с выводком неоперившихся птенцов. Жиллиат поступил с этим мальчуганом жестоко: он отнял у него птенцов и водворил их обратно в гнездо. Когда прохожие стали его упрекать, он ограничился лишь тем, что указал им на родителей птенцов, которые беспокойно кружились над деревом и сейчас же подлетели к своим детенышам. Он вообще питал слабость к птицам, а это свойственно колдунам.

Детям доставляло особое удовольствие разорять гнезда чаек и бакланов на прибрежных скалах. Они извлекали из них голубые, желтые и зеленые яйца, скорлупой которых украшали карнизы каминов. Так как эти скалы отвесные, ребятишки часто скользят, падают и разбиваются насмерть. Но ничто не может сравниться красотой с украшениями из яиц морских пичуг. А Жиллиат мешал детям и в этом. Рискуя собственной жизнью, он взбирался туда и сооружал там из старой одежды пугала, чтобы помешать птицам вить гнезда, а ребятишкам — их разорять.

Вот почему Жиллиата ненавидели все.

При этом тональность повествования почти не меняется. Всё тот же спокойный темп, чередование ситуаций и обобщённых пояснений, в финале пассажа — маленький парадокс. Ирония вписана невозмутимо, а потому не смотрится издевкой. Цитата про пять франков — тот же эффект. Автор просто описывает ситуации, которые объективно есть, но подаёт их в таком порядке и под таким ракурсом, что становится понятна абсурдность и разница личных контекстов, мировоззрений. Поэтому ему не придётся обосновывать порождённый ими сюжетообразующий конфликт.

Всевидящий фокал

Я всё говорю о главном герое книги, каковым вижу Жиллиата, но не уверен, что у Гюго вообще бывает чёткий протагонист. Может быть, в «Человеке, который смеётся»? Не помню, надо вернуться к этой книге… Камера автора держится над сценой и слегка фокусируется то на одном персонаже, то на другом. Глубина фокусировки иной раз не варьируется между статистом на один абзац и каким-либо из центральных персонажей.

Резкость перехода между фокалами смягчается за счёт обезличенной авторской речи. Её много, она везде, она полностью убирает ощущение «а чё это мы теперь в другом персонаже», которое бывает при плохо или непривычно прописанных фокалах.

Авторская речь, рассказывая о персонажах, берёт время прошлое несовершенное: «делал, имел обыкновение, во взгляде читалось». Отсюда тоже плывучесть.

Парадоксы и противопоставления

Восхищаюсь. С детства тащусь. Наверное, главная фишка Гюго — афоризмы-парадоксы.

Пронаблюдать, детальное — обобщить, из общего — выделить деталь. И… Берутся противоположные по смыслу категории и располагаются друг напротив друга.

Это могут быть тонкие детали:

Иногда он проводил целые дни в море, рискуя жизнью, спасая под напором ветра гибнущие суда, людей, грузы, бросая вызов бушующей стихии. Вернувшись вечером к себе домой, он занимался вязанием чулок.

Почему чулок? При чём здесь чулки? В этом какой-то глубокий символизм, смысл? Это чеховское ружьё? Нет, это вообще не для прямой логической трактовки, а для контекстуального удовольствия понимания настроений героя.

Это могут быть контрапункты — унисон двух совершенно разных вещей:

Одновременно с ревматизмом господин Летьерри нажил и материальные ценности. И одно и другое — плоды усердных трудов. Они дружны между собой.

На Дюранду [судно] он возложил обязанность окружать комфортом Дерюшетту [племянницу].

И прямые парадоксы:

гамен [парижский ребёнок с низов] — существо, которое забавляется, потому что оно несчастно.

Одарите живое существо всем бесполезным и отнимите у него все необходимое — и вы получите гамена.

«Вот это жестокое море!» — восклицал он с любовью.

Как эта деталь разделывается с лишней водой, кстати говоря, зацените? Убирается необходимость писать длинное «вот это человек-то был, наслаждался вызовами, которые бросает ему море и искал их постоянно, стремился превозмогать…». Одна фраза лепит превозмогателя. ВСЁ.

И вот такие противопоставления с одновременным обобщением очень с детства люблю капец как:

Париж всегда скалит зубы: он либо рычит, либо смеется.

Итак, каждая из сестер предавалась в юности своим девичьим грезам. У обеих были крылья, но у одной — ангела, а у другой — гусыни.

Причём (на мой субъективный вкус) это не унизительное противопоставление. Оно не низводит вторую сестру до какой-то там жалкой «село неасфальтоване», а скорее облагораживает гусынный вариант, подымает его. Ведь крылья и мечты-то у обеих! И так везде. Гюго вежлив даже со своими негодяями.

Очень много текста, в котором довольно много дихотомий и прочих вышеперечисленных трюков, у Гюго уделено истории и перечислению знаменитых имён. Они — тоже персонажи, наравне с остальными. Историческая справка производит давящее впечатление, так как требует начитанности античной классикой и знания парижских мемасов за всю его историю — одновременно. Но стоит вам освободиться от мысли, что вы обязаны понимать и изучать прочитанное, как все эти

Рыбная торговка Дюмарсе сумела бы подать реплику эврипидовой зеленщице; дискобол Веян оживает в канатном плясуне Фориозо… У Парижа есть свой Эзоп — Майе, своя Канидия — девица Ленорман.

играют другими красками. Вы думаете: «Как огромен мир!». Имена и названия уходят, как расходящиеся тропки в туман. Хотя стойте, сад расходящихся тропок — это Борхес, вы не читали Борхеса? Вывалить вам на стол Борхеса? Вы не были на Таити?..

Может быть, из-за подобных чтений мне по жизни непонятна скука. Всегда есть какая-нибудь нерасхоженная тропка, а за ней ещё десяток.

Как?..

Даже если у вас на полке стоит «Полное собрание сочинений Гюго» на русском, оно не полное. У него этих сочинений ещё больше. Вот таким вот хитровывернутым стилем, полным приёмов и плясок вокруг ракурса с фокалом, человек написал какие-то килотонны текста, хотя всё ещё меньше, чем его кореш А. Дюма, который «Три мушкетёра» (да, они дружили и вели задушевнейшую переписку)

Эссе, стихи, манифесты, черновики устных выступлений, пьесы. …около 4000 рисунков, среди которых пофессионально выполненные тушью пейзажи для иллюстрирования его же работ.

Ещё и на французском, ТАМ СЛОВА ДЛИННЫЕ. Предисловие к «Труженикам моря» уверяет, что однажды Гюго остриг себе половину головы и выкинул ножницы в окно. Это равносильно тому, чтобы поменять себе пароль от вайфая и выкинуть бумажку с новым. В смысле, с половиной стрижки на улицу не выйти, кринж, а кроме физических встреч и походов по культурным мероприятиям нет никаких общений и развлечений. Телефона тоже нет, ага. Так он запер себя дома, чтобы без отвлечений дописать роман. Есть другой вариант подобной истории — велел запереть от себя всю одежду и несколько месяцев сидел за письменным столом в накидке на голое тело.

Потому что... прокутил до самого дедлайна за вкусными пирушками и приятными посиделками.

Вообще ни разу не облачный эскапист типа меня или кабинетчик, а буйного нрава мужик, с тягой ко всему на свете и с пропорционально мощной волей, витальный это называется. Цели ставить умел. Людей любил не в обобщённом смысле, а любовался каждым и к каждому любознательничал. Может, поэтому столько движения в текстах (как в начале приведено — действует всё, действуют все, действующих лиц масса, включая города и королей), столько подмечено и вставлено в лоскутный поток.

Думаю, ему тоже никогда не было скучно.

Человек постепенно выступает из обволакивающей его тьмы и поворачиваются  лицом к солнцу. Ничего не может быть величественнее и патетичнее.  Бывший пират теперь рабочий, бывший дикарь – гражданин, бывший волк –  человек. Стал ли он от этого менее смелым? Нет. Но его смелость нашла лучшее применение. Какая ослепительная разница между теперешней  навигацией – морской, речной, торговой, честной, братской – и прежним  бессистемным плаванием, девизом которого было: «человек человеку волк».  Заграждения превратились в мосты, вражда – в помощь, пираты – в опытных  лоцманов. А их предприимчивость и смелость только возросли. Этот край  остался страной приключений, но стал также местом честного труда. И чем  ужаснее было прошлое, тем поразительней превращение. Глядя на осколки  яичной скорлупы, поражаешься мощному взлету вылупившегося из нее орла.

автор не является сертифицированным литературоведом. всё вышеперечисленное является мнением, которое далеко не все разделяют, судя по комментам на сайтах чтения онлайн. получайте литературоведение только у сертифицированного дилера.