Выборка по магическому реализму

Вдохновил пост wayerrа «магический реализм — что это?», и захотелось посмотреть ранние упоминания жанра. Обычное обращение к НКРЯ: в основном корпусе первая фиксация относится к 1980-му году, а именно к статье М. В. Розановой "Пространство книги" в журнале "Синтаксис". Как понял, это что-то похожее на критическую заметку:

Не удивительно, что проблематика творчества Фаворского так часто упирается в магический реализм, к размышлению над которым под тем или иным предлогом он не раз возвращался в статьях, словно питал к этой теме тайную слабость. «... Всякое реальное изображение, — утверждает Фаворский, — как бы бьётся о „магический реализм” и находится на крайней точке, желая быть живым. Но оно всё-таки не становится совсем живым». Всё же в его системе идей не всякое изображение равноценно и правомочно в претензии на искомую живость. В устойчивости запросов, которые он предлагает искусству на предмет выяснения его магической силы, сказываются не столько общетеоретические интересы Фаворского, сколько, надо думать, специфика книги и логика пространственника, которыми он привык оперировать в работе и рассуждениях.

Достигаемый различными средствами, в зависимости от стиля и эстетических воззрений эпохи, магический реализм, как преподан он в этих статьях, вместе с симпатией автора определённо склоняется в пользу внешне неподвижных и далёких от иллюзорности форм, способных, однако, вступать с человеком в пространственную интригу, вести с ним живую и увлекательную игру. Внимание Фаворского в этой связи останавливают древние мифы об оживающих статуях, а также — детские игрушки, лишённые натуральности, ярко выраженной изобразительности, но обладающие для ребёнка особым очарованием, — все эти, знакомые всем, прутики в роли коней, рогульки-коровы, куклы с отломанными конечностями и т.д. «Что надо этим вещам, чтобы ожить? По-видимому, быть с ребёнком в одном пространстве, участвовать с ним в игре, и, может быть, именно неподвижность этих вещей делает их в воображении особенно подвижными.«Продолжение „Фауста“. Адольфо Биой Касарес. Изобретение мореля»

К термину обращались в 2001 году: Николай Климонтович «Далее ― везде» (2001)

айтматовский «Белый пароход»... Эта киргизская повесть, написанная в жанре, как сказали бы нынче, магического реализма, стала последней вольной песней русского раскулаченного поэта, подвизавшегося в качестве редактора фламана «оттепельной» отечественной журнальной словесности

Вот ещё из 2001 года почему пишущие магический реализм хотят отделиться от фантастики. Цитата из Владимира Шпакова «Продолжение „Фауста“. Адольфо Биой Касарес. Изобретение мореля»

Зададимся вопросом: почему уважающие себя авторы всячески отмежёвываются от собственно фантастики и норовят самоопределиться через какой-нибудь «магический реализм» или «фантастический реализм»? Не из любви к реализму, думается, а чтобы дистанцироваться от той литературы, которая не озабочена убедительностью, а создаёт вторую реальность по закону: чего хочет моя левая нога. Здесь Биой Касарес моментально выпадает из парадигмы НФ (SF), поскольку с первых же страниц всё, что он предлагает читателю, можно увидеть, услышать и даже почувствовать на ощупь. Принцип, принятый к неукоснительному исполнению ещё Эдгаром По: о самом невероятном писать предметно, детально и убедительно — работает здесь на всех уровнях.

Наиболее раннюю диссертацию, в которой упоминается термин, нашёл за 2001 год. Возможно, что есть раньше: Бугославская О. В. «Постмодернистский роман: Принципы литературоведческой интерпретации».

А вот название термина даётся в заглавии самой диссертации: Кислицын К. Н. «Проза С. А. Клычкова: поэтика магического реализма».

Ещё из интересного нашёл статью Шалановой О.Л. «Магический реализм как художественный метод» 2018 года. В ней понравились тезисы:

1. уже в 1955 году термин перестает носить сугубо локальное использование. В своей статье «Magical Realism in Spanish American Fiction» (1955) АнхельФлорес превращает выражение «магический реализм» в устойчивое литературно-критическое понятие. Изначально Флорес считал данное понятие применимым исключительно к творчеству латиноамериканских поэтов, таких, как Г. Г. Маркес, Х. Л. Борхес, М. А. Астуриас, А. Карпентьер, однако позднее относит явление магического реализма к творчеству Ф. Кафки и М. Пруста (это цитируют работу С. Шаршуна 1932 года «Магический реализм». Числа. — 1932. — № 6. — С. 229-294)

2. Выделяют два различных теоретических подхода к магическому реализму: 

Во-первых, это соединение реального и фантастического в одном пространстве. <...>  Если в фантастической литературе мистически элементы воспринимаются как нечто «проблемное», враждебное, то магический реализм подобные элементы вбирает в себя как неотъемлемую часть картины мира, то есть нечто, чему мы не ищем объяснения.

Во-вторых, магический реализм выступает как иной угол зрения на будничную реальность, позволяющий увидеть скрытые в ней глубины и тайны, переосмыслить ее границы, создать более сложную картину миру, не уходя в фантастику, ирреальность.

На АТ о магическом реализме начали писать (возможно, есть раньше) в 2017 году, в 2018. В последнем упомянутом посте можно увидеть намёк на то, что жанром плотнее заинтересовалось издательско-писательское сообщество:

 Дело в том, что когда термин "магический реализм" сформировался в академическом плане, под ним подразумевалось совсем не то, что, вероятно, имеет в виду издательство "Эксмо" устраивая конкурс.

В принципе, на жанр есть такой взгляд, как у Грэма Джойса:

Магический реализм — фиговый листок, выдуманный интеллектуалами, которых несколько смущает чтение фэнтези, ужасов или чего-то еще с элементами сверхъестественного. Я на самом деле никогда не признавал этот ярлык настоящим жанром — это всего лишь два противоречивых слова, которые не говорят нам ничего полезного о произведении. Латиноамериканская проза, которую я очень люблю (книги Габриэля Гарсиа Маркеса и т.д.), не столь зациклена на осмыслении фантастики, которая присутствует в этих произведениях. Из-за всех этих жанровых категорий, непозволительно употреблять слово «фэнтези» в данном случае