Питер Пэн

Довольно явные и местами настораживающие заигрывания с темой смерти заметны в «Питере Пэне». Только ленивый не написал о связи образа Питера Пэна с мертвым старшим братом Барри, который умер за день до своего четырнадцатилетия. Это был страшный удар для матери семейства, для которой этот ребенок был любимчиком, сам Барри, которому тогда было шесть, был сильно травмирован. Видимо, тогда в семье и начали ходить разговоры о «мальчике, который никогда не вырастет».

Смерть ребенка — это, конечно, ужасно. Но, с другой стороны, если так ему не придется взрослеть?

В самом раннем произведении о Питере Пэне еще нет Нетландии, действие крутится вокруг Кенсингтонского сада. Точнее — его магической «изнанки», где водятся феи, эльфы и говорящие птицы. (Кстати, рассказчик все время упоминает некоего мальчика Дэвида, с которым гуляет по саду. Дэвидом звали того самого мертвого брата Барри). Питер Пэн сбегает из дома («улетает», пользуясь тем, что все новорожденные умеют летать) в возрасте семи дней и оказывается в Кенсингтонском саду. Сады очень часто мелькают в викторианской литературе. Не требуется лишний раз напоминать, что Сад в христианском восприятии — это в первую очередь Эдем. А Эдем — это не столько место (как в Ветхом Завете), сколько определенное состояние души. Состояние чистоты и безгрешности, в котором человек пребывал на момент создания и в которое возвращается после смерти.

В самом начале «Питера и Венди» содержится очень показательная сцена: двухлетняя Венди играет в саду, срывает очередной цветок и бежит к маме. Та, глядя на ребенка, произносит: «До чего жаль, что ты не останешься такой навсегда!». В этот момент Венди понимает, что однажды вырастет. И, как видим, в вырастании нет ничего хорошего, если даже мама сожалеет об этом. Венди была очень хорошенькой в тот момент и логично предположить, что повзрослев хорошенькой она уже не будет. (В оригинале и вовсе было оптимистичное: «Two is the beginning of the end», убранное в русском переводе).

Однако к концепции викторианского детства тесно примыкает еще одна идея — второе детство. Новое идеальное состояние, которого человек достигает уже ближе к старости. Он снова свободен от грязного полового инстинкта, снова становится близок к детям и к миру духов, волшебства — потому что близок к смерти, раю.