С моими героями случаются страшные вещи

***
…Высокородные не станут спрашивать разрешения. Они войдут в твой дом как хозяева, установят правила, которым нельзя не подчиниться. 

За непослушание ты заплатишь.

Кровь матери впитается в узорчатый ковер, брата оскопят и удавят, ты будешь гладить волосы младшей сестры, лежащей в луже крови с раздвинутыми ногами и вспоротым животом. И будешь знать, что эта расправа – последнее, что видел в один миг поседевший отец, прежде чем ему выжгли глаза. 

Познав запах крови и смерти, ты поймешь, что потерял всех, кто был дорог, по собственной глупости: вдруг окажется, что лишними были два слова, сказанные любимой – и ты разучишься любить: на годы, если не навсегда… и  будешь бежать – от любви, от семьи, от ответственности за тех, к кому прикипаешь душой. 

Тебе придется жить с кровью на руках, и ты едва не сойдешь с ума от горя и несправедливости – уже по-настоящему едва не сойдешь с ума, будучи обвиненным, что убил родных, находясь в помрачении рассудка. Твои слова станут обвинением против тебя – для тех, кто рожден вне касты торговцев, Эрмэ не существует, как не существует Высокородных, воинов и их рабов. От тебя отвернутся и торговцы, потому, что ты сам – предатель. Это научит тебя молчать о важном…

А потом произойдет чудо, и тебя, дурака вытащит из психиатрической клиники старик-учитель, которого ты не ставил ни в грош, и которому пять лет обучения хронически не нравился сам. Его люди придут с документами, свидетельствующими о твоей полной вменяемости, сунут взятку врачу, вернут в Академию. И ты станешь учиться жить заново. 

Ты замкнешься и станешь циником, не позволяя себе вспоминать о самом страшном дне своей жизни. Но когда единственный знающий тебя настоящего человек внезапно умрет, ты не выдержишь – вспомнишь: кровь на ковре, кровь на руках, склизкое тепло внутренностей, падение, шершавую шерсть старого ковра, скрежещущий звук ветки по стеклу, запах смерти и пыли…

Ты проживешь этот проклятый день заново…

***

«Николай Иванович, миленький», - прошептала она, когда где-то рядом как-то тихо и неопасно раздался не особо и громкий «бум». Это капсулу старпома выкинуло в пространство. Подумалось, она испугалось, но нет. Она посмотрела мне прямо в глаза и проговорила с убийственным спокойствием, совершенно ледяными какими-то интонациями. Такими что у меня мурашки бегут по коже, когда я вспоминаю. «Николай Иванович, вы же не знаете. Я – не человек, я – адроид. Элитный робот класса «капитан».

Сказала так. что не поверить было нельзя. И все равно я ей не поверил. И мы сцепились, но запихнула в эту спасательную капсулу, как новорожденного котенка она меня. И приказ на отстыковку и старт сама отдала, видимо решив, что у меня заклинило ручное.  Не знаю, понимала она или нет, но дать приказ на старт я не мог. Я до последнего искал способ открыть капсулу и поменяться с ней местами. Очнулся, только когда меня просто вдавило в ложемент перегрузкой. А потом перегрузки возросли. И еще. И еще. Все четыре ступени разгона сработали – иначе от взрывной волны было бы не уйти. И в какой-то момент меня этими перегрузками попросту вырубило. 

Очнулся я в сумраке - пара лампочек аварийного освещения мерцают, словно  малые звезды, да звук дыхания доносится из динамиков – это старпом мой где-то в пространстве  неподалеку крутится. Очнулся он позже меня. Молодец парень, там. В пространстве ни одного вопроса лишнего не задал. Байки еще пытался травить. Да и я старался духом не падать и на больные мозоли ни себе, ни ему не наступать. Так и болтались в пространстве – на дистиллированной воде, витаминах и шоколаде, развлекая себя, чем могли. Ждали помощь. Дождались, спасли нас. Быстро нашли, не прошло и недели. И только на грунте старпом мой и спросил – как же так с Александрой-то вышло: что я спасся, а она на обреченном корабле осталась.

И что я мог ему сказать? Что практикантка наша не человек, а андроид? Повторить те нелепости, что сказала она напоследок? Признаться, что молодая девчонка справилась со мной как с котенком? Так ведь и расскажешь – неловко получится, словно оправдываюсь.  

В общем, он подал рапорт руководству корпорации и перевелся на другой корабль. Как не узнал тогда, так, должно быть, и сейчас ни о чем не знает. А я… 

А что я? Не первая лабораторная крыска у высоколобых умников и далеко не последняя. Компенсацию морального вреда мне, конечно же, выплатили. И пытаясь развеять мои, чисто человеческие иллюзии много чего рассказали, о чем бы иначе я никогда не узнал -  о том, что роботы, ИскИны, нас, людей  намного надежнее, но на пассажирских рейсах это достоинство превращается в недостаток. Для обывателя, команда из одних роботов на корабле, что метка прокаженного. Как знак предупреждения об опасности. Если  среди команды нет места человеку, значит и сам корабль ненадежен. Такие вот когнитивные искажения.

Корпорация уйму денег вбухала, чтобы понять, почему одни корабли уходят от причала полупустыми, когда на другие рейсы бронирование идет более чем за полгода. И решилb проблему кардинально. Нет, людей не вернули во флот. Просто задумали создать совершенную имитацию человека. Говорят, научный отдел с этим не один год бился – как научить робота имитировать проявление эмоций и эти самые, свойственные человеку когнитивные искажения, и человеческое несовершенство, уязвимость и осознание самого себя и своего места в этой вселенной. 

Они убеждали меня долго и упорно. Знаешь, сколько я видел этих Александр и Александров – защитников людских, невольных и непрошенных?То серьезных, то легкомысленных, имитирующих процесс еды и питься и выделения…

И в какой-то момент я потерялся. Совсем потерялся, Сашка. Я теперь на людей смотрю и думаю – осознают ли они себя или это тоже только иллюзия?

А она… каждый день я ее вспоминаю. И хоть режьте меня на части – никогда она для меня не станет андроидом. Просто потому что знаю, если я в это поверю – оно для меня станет началом армагеддона. 

***

  Вера. Я - Вера. Только веры у меня не осталось. Тяжело жить, когда теряется смысл. Каждый вздох несет пустоту, каждый шаг - как в тумане. Я была бы счастлива, если б во мне полыхало бешенство, чадило желание мести. Тогда б я имела право называть себя живой. 

  Я умерла, когда умер мой сын. Я прошла все круги ада. 

Артемка. Артем. Короткие соломенные прядки, родинка на шее, открытый взгляд светлых глаз. Родные черты… Артемочка. 

Тебе, мальчик теперь уже вечно будет неполных десять лет. И ты не узнаешь.... Многого не узнаешь. Разве может быть что-то, когда кончилась жизнь? 

  А мне - воспоминания. Каждый образ – лезвие в бок. Разве я смогу забыть, что случилось? Истерзанное тело на пустыре, немой упрек в глазах... 

  Ну почему ты пошел гулять в тот день? Почему так рвался на улицу? Почему я не смогла отвлечь, удержать? "мама, я недолго с друзьями..." 

  Как так случилось, что тебя выбрала Судьба.... 

  У меня нет больше, да и не будет детей. Никогда. Так бывает. И мужа у меня тоже нет. Так случается еще чаще. И до самого конца дней - пустота. Тягостное одинокое угасание. Жизнь? Нет, это не может назваться жизнью.... 

  Весь мой мир - камора однокомнатной квартиры. Игрушки сына, которые я не могу выбросить или раздать. Что б не напоминали, не мучили.... Разве могу, даже в глухую полночь я не прислушиваться к шагам. Разве можно не ждать тех, кто дорог. Безумие? Не все ли равно.... Даже зная, какая пропасть разделяет нас. Жизнь и .... 

  А его, того изверга не нашли. Страшно. Я знаю, что где-то в этом городе он ходит улицами и дворами, дышит воздухом, высматривая новых жертв. Хищник. Нежить в облике человека. 

  Наверное, только после смерти сына я задумалась о том, что так получается, но преступнику дано больше права на жизнь, на свет, чем отмеряно его жертве. Ужасно. Чудовищно! Мы отстреливаем бродячих собак, мы истребляем хищников. И оставляем жить того, кто посягнул на счастье и жизнь ребенка. 

  Что изменилось бы, если бы поймали его, если бы нашли? Суд? Непостижимо малый срок? Психиатрическая лечебница? Несколько лет изоляции? А потом.... Еще труп на пустыре, еще один Артемка....? 

  Нет! Нет! Нет! Только не это!!! Если бы повернуть время! 

Я бы взяла в руки самый острый нож. Я бы всадила его в это гнилое нутро, в тот кусок камня, что отчего-то и у оборотней называют сердцем. И это – не ненависть...