Субботнее благодарственно-вдохновляющее
Автор: Влада ДятловаЯ сегодня с подарком. Ольга Морох нарисовала мне чудесную иллюстрацию
Это Сахин — кипчачка, воин, шаманка, мать. Она с другими воинам вышла в последний бой со своими луком и бубном, чтобы задержать врагов и дать остальным из племени уйти.
Ее, умирающую, похоронили под каменной бабой:
Этот старый был, страшный, выше третьих ходил. И ниже, до самого дна Чертогов. Рука у него была холодная — смерзалась в темный обсидиан, в черную смолу еще теплая кровь. Не вытекала больше на землю. Сминалось темной свалянной шерстью в горле дыхание.
— Где-то должна быть твоя обережница, ты б ее так просто не оставила, Птица, — шарил он безбоязненно руками и улыбался широким лягушачьим ртом.
И нашел, конечно. Ложились крест-накрест льняные бурые полосы на лицо. Не видеть тебе больше небес! Не звать своих предков. Полыни горькой семена тебе в плахту! Не помнить, не найти тебе детей твоих. Наша эта земля теперь, и дети твои станут наши.
Кожа на бубне покорежилась под его ладонью — наши песни теперь тебе петь, Птица! Наши слова повторять!
Руки связал, так чтобы только немного могла ими двигать. Под мою указку в свой бубен стучать будешь! Землю эту, что мы силой взяли, охранять!
А семечко, что под поясом ляльки, под самым сердцем спрятанное в ворохе свалянной шерсти, не нашли. Маленькое такое семечко.
«Не буду! Не твоя она! Посмотрим, сколько ты на ней продержишься — смоет тебя водой, ветрами снесет. Не нашел ты семечко! Не поют соколы песни, врага с неба бьют. Ушли мои дети за реку, не достать тебе!»
Только он ее не услышал. И хорошо.
Похоронили, как водится: ляльку-стражницу, у которой лицо крест-накрест перевязано, руки скрещены-связаны, в плахте семена полыни горькой зашиты, на грудь положили. А сверху камень! Девку камяную, охоронницу, поставили. Не вырваться.
Только не смог старый шаман сломить ни дух, ни волю. Осталась она не стражницей и пленницей завоевателей, а обережницей своей земли. И оказалось, что это был не последний бой Сахин, за родную землю, за свободу.
И снова уйдет за реку, спасется Яська, которую Сахин считает отчасти и «своей кровью», хотя бы по духу. А Сахин — не добраться ей на третьи Небеса к предкам, не перейти древнему призраку по волосяному мосту, к белой юртю, где покой и забытье. Развеяться только в тумане над Мороводом…
Но выбралась из реки Яська, и ляльку не потеряла. А там под поясом — семечко, малюсенькое, но живое