История кавказского Штирлица

Внимательный читатель этого блога мог запомнить наше обещание: рассказать свое предположение о том, кто мог быть прототипом ГГ - русским агентом, который посетил Черкесию в 1836 году и который был упомянут в сообщении русского посольства в Константинополе в 1839. Пришла пора выполнить свое обещание.

Промозглым зимним вечером 1837 года в здание русского посольства на Гранд рю де Пера в Царьграде явился странный господин. Он сообщил о себе невероятное: он - сотрудник канцелярии Секретаря английского посольства, мистера Уркварта, всем известного русофоба и организатора многих провокаций в Черкесии. Господин представился Андреем Гаем и рассказал свою историю.

"Андрей Гай оказался не армянином, как можно было заключить из его фамилии, а черкесом. Жебермес, сын Эдигов, он мальчиком попал, как аманат, в Астрахань, выучил русский язык. Оказался в шотландской миссии под Пятигорском, стал протестантом. Потом судьба занесла его в Европу, далее – в Стамбул. Языков он знал поболе моего. Ему не составило труда выдавать себя за турецкого купца. На деле он был не торговцем, а шпионом. Еще одна находка Фонтона". Так мы коротко рассказали о Гае в главе, которая будет опубликована сегодня ночью.

Русским дипломатам была предложена шитая белыми нитками версия мотивов предательства. Мол, Уркварт задолжал ему 400 фунтов и не отдает. Английское посольство рекомендовало подать на него в суд. Все это было более чем странно. Еще со времен греческого восстания Гай был доверенным лицом Дауд-бея, как всем представлялся Уркварт, помешавшийся на всем турецком. Вместе с ним заявился в Стамбул и играл ключевую (!) роль во всех шпионских черкесских предприятиях англичан. В частности, он был посредником между англичанами и вождем черкесов и их представителем в Турции, Сефер-беем Заноко.

Гая рекомендовал, как человека, которому можно верить, еще один предатель. Английский офицер по имени Вильям Сэрл сотрудничал с русскими из-за его обмана Урквартом и по политическим соображениям. Он был противником действий, которые могли привести к разрыву отношений Англии и России.

Гаю было предложено написать объяснение о последних событиях, связанных с Черкесией и англичанами, особенно, об инциденте со шхуной "Виксен". В документе, который предоставил перебежчик, была изложена малоубедительная история. Мол, все было создано больным воображением Уркварта, по его частной инициативе. А посольство не при делах.

Русские разведчики засомневались. Но грех было не использовать столь ценный кадр. Гай стал таскать документы из английского посольства и по собственной инициативе организовал ряд провокаций, направленных на дискредитацию английских разведчиков, Белла и Лонгворта, скрывавшихся в то время на Кавказе. Потом он попросился домой, в Черкесию. Через Грузию он добрался до Екатеринодара, чтобы перебраться на левый берег Кубани и там действовать в русских интересах. 

К нему не было полного доверия, хотя он и работал под хлипким прикрытием армянского торговца вплоть до 1845 г. Сообщения от него приходили противоречивые, его ловили на ошибках и на попытках выдавать желаемое за действительное. Но большего всего его кураторов из разведки Кавказского Отдельного корпуса напрягало другое: почему шпион Белл не предпринял мер к его розыску? В опубликованном в 1840 г. "Дневнике пребывания в Черкесии" Белл крайне негативно отзывался о Гае, упомянул о похищении Андреем его корреспонденции и передаче ее русскому консулу в Трабзоне. Было о чем задуматься русским. Очевидно, они не исключали возможность, что Гай был не двойным, а тройным агентом.

 И все же они считали его своим. Посол Бутенев написал о том, что его агент посетил Черкесию в 1836 году. Мы считаем, что речь шла о поездке Спенсера и о сопровождавшем его лице, которым был никто иной, как Жебермес, сын Эдигов. Лучшей кандидатуры у англичан просто не было.

Мы еще не раз вернемся к этому кавказскому Штирлицу. Уж больно противоречивая и яркая личность, хоть и закутанная в тайны и загадки.