К флэшмобу о преображении героини в чрезвычайной ситуации

Ага, вот так длинно описывается тема флэшмоба, предложенного на сей раз Кейт Андерсенн. Флэшмоб этот еще и идет под рубрикой "Средовые пасхалки", но, кажется, "пасхально-отсылочно-оммажную" составляющую я на сей раз не обеспечу. А вот преображение -- это пожалуйста. Причем безо всякой магии.

Итак, представьте себе, что во время не путешествия, не то бегства (там границу провести не так просто) тяжело заболевает девушка. Ну как, чрезвычайная ситуация? Как по мне, вполне. А вот способ лечения этой девушки может показаться странным: ее во что бы то не стало надо основательно накормить мясом. Ну да, физиология у нее странная: повышенная потребность в витамине В12... Ее друзья, разумеется, в биохимии не разбираются, но что следует делать для ее спасения, знают.

Сначала будет отрывок из "Дочери Хранительницы", а потом пояснение.

 — Бать, глянь-ка! — тревожный голос Эски прервал благодушную дремоту, заставил встрепенуться. — Никак к нам направляются?

И правда, телегу нагоняли двое всадников. Впереди на невысокой серой в яблоках лошади быстрым шагом ехал седобородый старик, закутанный в синий плащ. За ним на столь же низенькой гнедой лошадке труси́л белобрысый коротко остриженный паренек, совсем юный, безбородый и безусый, чертами лица чем-то неуловимо напоминавший хорошо знакомого окрестным жителям шерифа.

Поравнявшись с телегой, старик натянул поводья, бросил на Баду надменный взгляд. Проговорил по-англски с отчетливым северным выговором:

— Эй, фермер! Проводи-ка нас к своему старосте!

— Ну, я и есть староста. Чего надо-то? — нарочито спокойно отозвался Бада, неприметно нащупывая висевший на поясе нож.

Старик брезгливо поморщился, проворчал вроде бы себе под нос, но вполне слышно:

— Да... Ну у вас тут и нравы — чурбаны, как есть чурбаны неотесанные... Ну да ничего, наш Тида вразумит вас быстро! — и вдруг грозно возвысил голос: — Нож свой живо убери, червь навозный! Перед тобой Бертольф, гезит на службе королевы, и Кинхельм, сын вашего шерифа, — легким кивком старик указал на мальчишку.

Услышав второе имя, Бада встрепенулся, выронил нож — тот, жалобно звякнув, ударился о дно телеги. Кинхельм, младший сын Кудды, несмотря на почти отроческий возраст, уже успел прославиться буйным и непредсказуемым нравом, поэтому с ним следовало вести себя осторожно и почтительно. На всякий случай сделав предостерегающий жест сыновьям: сидите, мол, смирно, не дурите! — Бада выбрался из телеги и вежливо поклонился сначала старику гезиту, а потом и Кинхельму, отчего тот совсем по-девичьи покраснел.

Гезит в ответ чуть ухмыльнулся, однако милостиво кивнул. Кивнул и Кинхельм — торопливо, едва заметно.

Бада совсем уж было успокоился, собрался пожелать благородным господам счастливой дороги да и поспешать на мельницу. Потом вспомнил: они же его зачем-то искали! И тут же услышал властный голос гезита:

— Ну что, староста, покажешь нам деревню?

Пришлось разворачиваться и возвращаться домой. Предчувствия у Бады были самые что ни на есть мрачные, всю дорогу он хмурился, то и дело срывал дурное настроение на своих ни в чем не повинных лошадях, то прикрикивая на них, то даже охаживая кнутом. Недовольство его передалось и сыновьям: те понуро рассматривали едущих рядом всадников и молчали, позабыв про свои обыкновенные шутливые перебранки.

Возле деревенских ворот гезит спешился и тут же направился к стене. Брезгливо дотронувшись до подгнившего, проточенного червями бревна, что-то недовольно проворчал себе под нос. Потом махнул рукой, подзывая Баду:

— Эй, староста! А ну покажи-ка нам самый большой дом!

Бада насторожился. Самый большой дом в деревне как раз его и был. Принимать же незваных гостей совершенно не хотелось. И ладно бы просто незваных — ясно же как божий день, что о доме они спросили неспроста: того и гляди, сами там поселятся бог весть на сколько дней, а его семью выселят или, того хуже, заставят прислуживать. Однако попробуй откажи таким важным господам! С трудом удержавшись от печального вздоха, Бада покладисто кивнул.

Белобрысый шерифов сынок так и въехал в деревню верхом, благо ворота в Стоуи уже который год стояли без верхней перекладины. Лишь очутившись возле дома Бады, Кинхельм наконец соизволил слезть с лошади. Именно слезть, не соскочить — вышло это у него почему-то на редкость неуклюже: не иначе, перебрал накануне крепкого эля. Однако к дому он подошел вполне твердым шагом, не шатаясь. У порога Кинхельм обернулся, быстро глянул на старика гезита и, решительно распахнув дверь, скрылся внутри. Вскоре послышался растерянный голос Эббе, жены Бады — та вроде бы в чем-то оправдывалась, но в чем именно, было не разобрать. Да Бада особо и не вслушивался: сейчас его занимало совсем другое. Первым делом он поспешно отозвал подкрадывавшегося к гезиту пса — была у его Клыка такая подлая привычка, внезапно и молча нападать сзади. Потом вдруг вспомнил про свою младшую дочь, красавицу Хвите. Встревожился: не хватало еще, чтобы она попалась на глаза молодому повесе! Поискал Хвите глазами по двору, не нашел, заволновался еще больше: неужто она в доме?

Однако вроде бы обошлось: Кинхельм очень быстро вернулся. И тотчас же, не обращая внимания на вновь поклонившегося Баду, направился к гезиту.

— Тесновато, пожалуй, но слуг можно поселить вон там, — Кинхельм показал на стоявшую по соседству маленькую хижину. — А так дом очень даже неплох.

Говорил Кинхельм хриплым шепотом, совсем не вязавшимся с его юным видом. Впрочем, когда он надсадно раскашлялся, Бада сообразил, в чем дело: да парень же сильно простужен! Догадка эта вовсе не обрадовала: не хватало еще, чтобы болезнь расползлась по всей семье, а то и по деревне! И теперь мысли старосты занимало лишь одно: как бы выпроводить важных гостей с миром, не вызвав их недовольства?

Между тем старый гезит одобрительно кивнул и повернулся к Баде. Затем торжественно вымолвил, взирая на него сверху вниз:

— Честь тебе большая выпала, староста! Будешь принимать в своем доме саму королеву!

Кинхельм кашлянул вновь. Баде стало не по себе. Хуже того, внезапно у него у самого запершило в горле и сжало грудь. Судорожно сглотнув, Бада усилием воли подавил рвавшийся наружу кашель. Но спокойнее от этого не стало. А гезит еще и подлил масла в огонь, спросил:

— Кстати, а у вас в деревне лекарь есть?

Сначала Бада совсем всполошился. Но ведь, как известно, абы кого в старосты не выбирают. Может, и был он трусоват, однако соображал быстро. И мог иной раз даже в самой большой неприятности найти полезную сторону. Вот и сейчас растерянность у него быстро прошла.

Бада тяжело вздохнул, снова, в который раз уже, поклонился старику. И сокрушенно развел руками:

— Нет лекаря, ваша милость! Была прежде ведьма, да уж год как померла. Вот в Кэйнесхамме — там знахарка хорошая: хоть и молодая, а дело свое знает. Так вы бы лучше туда и езжали — там и дом на постой найдется...

Перевел взгляд на шерифова сына — тот задумчиво кивнул. На душе у Бады стало чуть поспокойнее.

Но тут заговорил гезит — недовольно, брезгливо:

— В Кэйнесхамме? В эту нищую деревню, где не могут ни принять королеву достойно, ни даже предложить ей подобающий обед? Да проще перевезти сюда тамошнюю ведьму!

Сердце у Бады вновь упало. Мало того, что его грозятся выставить из дома, мало непонятной хвори у непрошеных гостей, так еще к нему в деревню того и гляди притащат эту зловредную девку! А если и ведьму тоже поселят в его доме? Представив себе такое, Бада содрогнулся: слухи о ней ходили в округе весьма нехорошие.

— Но дом-то там просторнее, почтенный Бертольф. И хозяева куда как вежливее. Вот только с едой плохо, это правда, — хрипло отозвался Кинхельм и вновь закашлялся.

Обиду Бада сумел сдержать. Сообразил вовремя: сейчас не тот случай, чтобы кичиться вежеством да размерами дома. Тесно им у него — вот и замечательно, пускай едут хоть в Кэйнесхамме, хоть еще куда-нибудь — главное, чтобы подальше. А что до пропитания королевы — ну, ради такого им можно и подсобить!

И, собравшись духом, осторожно заговорил, переводя взгляд то на Кинхельма, то на старика:

— Почтенные господа, может, вам и правда лучше поехать в Кэйнесхамме? А что до еды — так неужто же у нас ее для само́й королевы и не найдется? Самое лучшее подберем, не сомневайтесь!

Старый гезит задумчиво посмотрел на Кинхельма. Тот пожал плечами, потом кивнул.

Против ожидания, еды взяли незваные гости не так уж и много: пару свиных окороков, баранью ногу, горшок коровьего масла да еще пару фляг эля на дорогу — не позарились ни на сыр, ни на муку. Зато у Бады словно упала гора с плеч. Пусть теперь голова болит у других — а Стоуи будет жить спокойно!

Провожал Бада посланцев королевы со всем почтением: поклонился, пожелал хорошей дороги и еще долго стоял в воротах. А когда те, нагруженные провизией, наконец исчезли за холмом — облегченно вздохнул.

Едва деревня скрылась из виду, всадники остановились.

— Уф-ф!.. — выдохнул Робин, сдирая с лица фальшивую бороду. — Ну, всё прошло как по маслу — даже сам такого не ожидал. А ты молодец, не растерялась! И с кашлем хорошо придумала: я бы, пожалуй, сам до такого и не догадался.

Переодетая юношей Санни смущенно потупила глаза:

— Да я просто голос свой настоящий прятала — вот и хрипела. А закашлялась поначалу и вовсе нечаянно.

Робин в ответ лишь хмыкнул:

— Ну и зачем в этом признаваться?

Ну вот так -- в своего брата Кинхельма -- на время преобразилась Санни, беглая дочь батского шерифа Кудды и подруга тяжело заболевшей Таньки. Надо ли говорить, что добытая в деревне провизия спасла больную! 

Ну а есть ли здесь пасхалки? Хм... Строго говоря, сюжет с переодеванием девушки в юношу -- он бродячий, много у кого встречается.