Памяти Леонида Гаккеля

26 августа нынешнего года отечественная музыкальная культура понесла утрату, какие принято называть невосполнимыми. На 89 году жизни скончался Леонид Евгеньевич Гаккель – музыковед, пианист, музыкальный критик. Доктор искусствоведения, профессор Санкт-Петербургской консерватории, главный специалист-музыковед Мариинского театра, Заслуженный деятель искусств России, кавалер Ордена Почёта. Автор множества книг о музыке, бесчисленных статей, рецензий и аннотаций. Авторитетный ученый, одаренный педагог и блистательный оратор — таким запомнит его музыкальный мир. Он хорошо известен также как неутомимый летописец музыкальной жизни Петербурга на протяжении полувека.

К огромному сожалению, я не имел чести знать Леонида Евгеньевича лично, не доводилось мне и слушать его «вживую». Хотя, конечно, я читал его книги и смотрел его выступления на видео. Этого до обидного недостаточно, чтобы воссоздать облик замечательного музыканта. Наверняка мне помогут воспоминания его учеников и некоторые видео, любезно предоставленные мне Наталией Духовлиновой. Кроме того, в моем распоряжении очень интересное интервью, которое Леонид Гаккель дал незадолго до кончины Ярославу Тимофееву - музыковеду, композитору, кандидату искусствоведения. Фрагменты этого интервью я буду вкрапливать в свой очерк.

Вот Леонид Евгеньевич рассказыывает о своем становлении как музыковеда (он вначале окончил консерваторию как пианист в классе профессора Н. Е. Перельмана, всю жизнь Леонида Евгеньевича бесконечно им почитаемого).

— В какой момент вы почувствовали, что не будете пианистом, а будете музыкальным мыслителем?

— То, что вы предлагаете в качестве альтернативы пианизму, конечно, очень обязывает. Все было не так торжественно. Просто пианисту надо обладать крепкими нервами, а у меня с ними было как-то не очень хорошо. Я мог забыть текст. Мысли о концертных перспективах у меня довольно быстро пропали. Не было той доли успеха, которая давала бы мне ощущение устойчивости. Поэтому в аспирантуре я раздвоился — продолжал обучение по исполнительской и теоретической специальностям. А потом сосредоточился на одной.

— Это было по любви?

— Даже не знаю, но я пошел в сторону теории почти не задумываясь. Видимо, поэтому все так легко и очертилось. Профессор Лев Аронович Баренбойм, руководивший моей аспирантурой, был готов помочь мне в любом деле, он всячески способствовал моей музыковедческой акклиматизации. Я написал большую статью о сонатах Прокофьева, даже книжку издал, будучи еще в аспирантуре. В это время издательство «Музгиз» готовило серию брошюр, посвященную Конкурсу Чайковского, и меня попросили написать об этюдах Шопена. Я с удовольствием написал. Лев Аронович стал деликатно, но настойчиво говорить, что мой стиль «не по возрасту», что печатать такой текст не нужно. И я сдался. До сих пор очень жалею об этом. Текст об этюдах Шопена так и не был напечатан.

— Вы почувствовали в себе способности?

— Конечно, почувствовал. Удовольствие, с которым я писал школьные сочинения,  было очевидным. Любимым моим упражнением было чисто грамматическое: добавить необходимое слово или несколько слов к фразе. В общем, что-то добавить. Это желание «что-то добавить» оказалось неискоренимым

Один лишь список созданных Л. Гаккелем книг говорит о необычайной широте его творческих интересов. Вот некоторые из них.

А вот его предпоследняя книга, подаренная одной из любимых учениц, лауреату целого ряда фортепианных и композиторских конкурсов Алисе Духовлиновой:

В память учителя 30-го августа, в день прощания с ним, Алиса сыграла концерт. Перед исполнением Гольдберг – вариаций Баха пианистка обратилась к слушателям с волнующим, глубоко прочувствованным вступительным словом.

11-го сентября  в Концертном зале Мариинского театра состоялся  еще один концерт-посвящение Леониду Евгеньевичу Гаккелю. Главные действующие лица в этом концерте— пианист Мирослав Култышев, один из любимых учеников маэстро, победитель XIII Международного конкурса имени П. И. Чайковского  и конкурса Monte Carlo Piano Masters , доцент Санкт-Петербургской консерватории;дирижер Антон Гаккель, сын Леонида Евгеньевича, лауреат I премии Международного конкурса камерной музыки в Пособланко;

 симфонический оркестр  Мариинского театра. Прозвучал Концерт Моцарта №21. Перед концертом М. Култышев сказал:

— Леониду Евгеньевичу принадлежит множество очень тонких и, я бы сказал, пронзительно-точных мыслей о Моцарте. К счастью, они остались для нас в его статьях и книгах. Но сейчас я хотел бы привести удивительные слова самого Моцарта из письма к отцу. Эти слова Леонид Евгеньевич часто и охотно вспоминал: «…оставим всё таким, как оно есть и каким будет; что толку в ненужных размышлениях. Итак, веселее, Allegro…”.

Тут мне хотелось бы привести еще один фрагмент из интервью.

— Правда ли, что вы выгоняете студентов, если они опаздывают на одну минуту?

— Я их не выгоняю, я их просто не пускаю — это гораздо проще. С самого начала я пытаюсь объяснить, что время есть образующая величина. Если вы опаздываете, значит, вы не в ладах со временем и музыкой заниматься не будете. Нельзя. Может быть, на самом деле и можно, но по моим ощущениям — нельзя совершенно.

Герой одного из таких эпизодов – Александр Кашпурин, пианист, который участвовал в двенадцати международных конкурсах и неизменно завоевывал Гран-при. Вот что он вспоминает.

«Когда я впервые пришел на его лекцию, я опоздал на ровно одну минуту. Я зашел, извинился и хотел очень тихо войти и сесть, но Леонид Евгеньевич остановился и сказал ту фразу, которая для меня дороже многих часов занятий. Он сказал мне: «Вы сможете стать настоящим музыкантом только тогда, когда научитесь понимать и чувствовать время. Лекция уже началась, Вы опоздали». Мне было ужасно стыдно, просто хотелось провалиться сквозь землю, но я был совершенно уверен, что на этом можно было зайти и послушать его. Когда же он увидел, что я все-таки пробираюсь в класс, он добавил: «Нет, Вы не поняли. Вы опоздали, лекция началась без Вас, не теряйте время. Уже поздно, не тратьте времени, займитесь чем-то полезным и в следующий раз думайте». Меня это шокировало. Подумаешь, одна минута! Одна минута… это было бесценное состояние… один из самых дорогих уроков в моей жизни… И я только сейчас начал понимать, насколько дороги, правдивы, сильны и полны любви его слова. Время нам подарили.

Несравненный Леонид Евгеньевич! Да, мы скорбим о Вашем уходе, но как же мы счастливы, что Вы освящали наши пути! Как же мы счастливы, что Вы столько оставили после себя! И как много можно продолжать узнавать от Вас! Вы живы внутри любящих учеников, коллег и вообще всех людей, кто когда-либо знал Вас».

Огромное счастье выпало на долю тех, кто слышал выступления Леонида Гаккеля. Марина Еврейсон-Аршинова: «Он читал в консерватории спецкурс «История фортепианного исполнительства». Узкая тема, но образование- это когда ты хоть что-то знаешь хорошо. Благодаря Гаккелю, мы становились образованными людьми. Круг его исторических интересов и ассоциаций был невероятно широк. Это и французский клавесинизм, и Серебряный век в Петербурге (Прокофьев, Стравинский, Юдина, Софроницкий, Николаев, Шостакович), и эпоха салонных виртуозов с его особым тяготением к Листу (к чему я сейчас прихожу) и восхищение Рихтером. Его преданность профессии, напряженная интеллектуальная жизнь, которой он продолжал жить, не взирая на неимоверную суету вокруг, задавали планку, на которую кто-кто смотрел с циничной иронией, но большинство - с пиететом». 

Александр Кашпурин: «Его тихий голос дышал правдой, его мысли всегда были оригинальны, смелы и полны свежести, а сама его жизнь - это особый пример невероятной мудрости, смирения и ясности мысли».

В интервью Л.Е.Гаккель уже предчувствовал близкое прощание с жизнью. 

— Но ведь все слуховые драгоценности, которые вы накопили за долгие годы — они живут в вас?

— Да, они живут, но тоже теряют свою животворность. Если мне ночью не удается заснуть, я могу перебирать те сочинения, которые я слушал; те исполнения, которые я слышал; тех людей, которых я видел. Перебирать. Получается…

— …Скупой рыцарь.

— Совершенно верно, Скупой рыцарь со своими сундуками. Конечно, есть какие-­то блики, какое-то разнообразие. Вот при­шли вы. Сати Спивакова устроила со мной передачу — ее заинтересовало мое слушательское прошлое. 

https://www.youtube.com/watch?v=dnvZthjpGB0

Канал «Культура» снял четырехсерийный документальный фильм к моему 80-летию.

https://m.youtube.com/watch?v=aoC5UUV0XWo

https://m.youtube.com/watch?v=tiMyUCMXbGs

https://m.youtube.com/watch?v=Acnp2ZGDmbU

https://m.youtube.com/watch?v=9_41ym9WOCg

— Одна из ваших книг называется «Благо усталости». В ней вы пишете о преимуществах зрелого этапа жизни. В чем преимущества вашего нынешнего возраста?

— Я уже миновал этап преимуществ. Сейчас все уже в прошлом, даже это благо усталости. Теперь действуют законы даже не позднего возраста, а… не знаю, как он называется.

— Преклонного?

— Да, преклонного, который уже почти не материализуется. Мне очень грустно, что я теряю навыки и багаж, которыми обладал. Раньше я распоряжался своими возможностями гораздо свободнее, теперь тормозится слишком многое.

— Последний вопрос. Что бы вы делали, если бы не существовало музыки?

—Немыслимый вопрос. Вам приходит в голову, что такое возможно?

— Да, я представил себе мир, где нет такой субстанции, как музыка, и задумался, чем бы я мог тогда заниматься.

— Ну, это ужасно. Не могу себе пред­ставить такого ужаса. Бедная маленькая музыка. Но, вы знаете, иногда действительно бывает такое ощущение, что музыку хотят убить. То, что с ней делают, — убийство. Если это так, то люди вынуждены будут существовать вне музыки. Но — закончим все-таки на подъеме — музыка бессмертна. Никогда не наступит такой минуты, когда они будут жить без музыки. А если они способны так жить, туда им и дорога.