Профдеформация
Автор: Тамара ЦиталашвилиЕще один небольшой фрагмент из романа "Новая Жизнь":
Профдеформация
— Ань, а что такое профдеформация? Звучит, как опасная болезнь.
Юра умеет смешить меня, и в этот раз снова мне кажется, что сейчас я сползу по стеночке на пол или на наш матрас и начну смеяться в голос.
Но тут кидаю взгляд на его позу, на серьезное, сосредоточенное выражение его лица, и понимаю: это не попытка рассмешить меня.
Он изучает материалы для очередной моей статьи, встретил новое для себя слово и обратился ко мне за помощью.
Как только пропало всякое желание смеяться, я подошла поближе, обняла его со спины за плечи и сказала:
— Нет, это не болезнь. Хотя, с другой стороны, как посмотреть.
Когда я поступила в наш Владимирский Университет, сразу решила, что специализация моя будет библиотекарь, но профиль более широкий, лингвист.
Моя научная руководительница все пять лет твердила, что на библиотекаря специализироваться мне не стоит. На это она давала две причины: первая – "Библиотеки – это атавизм, пережиток прошлого. Скоро все книги будут оцифрованы и всё можно будет скачать в Инете совершенно бесплатно". А вторая: "Аня, ну подумайте сами, каков типичный образ библиотекарши. Женщина в годах, старая дева, одета скромно и некрасиво. Волосы тусклые закручены в "бублики" на голове. На лице огромные очки. Библиотекари поголовно все близорукие. Плюс, у них вечно болят руки и ноги. Ноги потому, что нужно много времени стоять, расставлять книги, потом приседать, пока разбираешь коробки, а руки потому, что эти коробки нужно таскать".
В общем, ты понял, какие образы Валентина Леонтьевна рисовала в моей голове.
Более того, как ни смешно, а, стоило мне еще на первом же курсе, в начале учебного года, прийти в нашу, факультетскую библиотеку, я имела честь лицезреть там именно такую даму-библиотекаря, которой пугала меня потом пять лет научная.
У той дамы был скрипучий голос. До ужаса педантичная, выдавала книги строго не больше трех в одни руки при подаче предварительной заявки и предъявленном студенческом билете, не дольше, чем на три дня.
Без ее карючки в ведомости о том, что все книги сданы в библиотеку, нам не засчитывали сдачу всех обязательных предметов. Мы оставались "должны".
Ее звали Лариса Степановна. Мы только так обращались к ней.
Но, узнав, что я выбрала профессиональную специализацию как у нее, Лариса Степановна стала... когда мы были одни, болтать со мной.
Не поучая, она возилась, буквально, делясь знаниями и навыками щедро, с удовольствием.
Она научила меня большему в каталогизации и многих иных профессиональных для библиотекаря вещах, чем наши учителя.
Она говорила, что наша основная цель – привить читателю уважение к книге. Полюбить ее не только как источник знаний, но и как арт-объект.
Она познакомила меня с крупнейшими и лучшими библиотеками мира, хоть и могла только показывать мне их фотографии.
Снова и снова она влюбляла меня в наше с нею общее дело.
И бубнёж моей научной больше вообще не трогал меня.
Повернувшись ко мне лицом, Юра слушал меня так, как меня никогда и никто раньше не слушал.
Он позволил мне полностью погрузить его в рассказ.
— Так вот, профдеформация это то, что типически присуще конкретной професси...
— Что касается второго, всего, чему тебя научила Лариса Степановна, ты настоящий библиотекарь. Лучший. А вот что до первого, того, о чем говорила твоя научная... Это не профдеформация, это предрассудки косного и, прости за резкость, туповатого человека. Учитель очевидно твоя научная была так себе...
В который раз поражаюсь тому, насколько глубоко чувствующим человеком является мой муж. Для этого есть одно слово – эмпат.
Гладя его по щеке, я, кокетливо, с улыбкой, спрашиваю:
— А может, тебя просто ослепляет любовь?
— В каком смысле?
— Ну, может, на самом деле я – старая дева средних лет, с больными ногами, больными руками, седыми бубликами на голове и в очках, которые деляют меня похожей на стрекозу?
Он проводит ладонью по моим волосам, целует глаза, и шепотом отвечает, касаясь губами моего уха:
— Я так не думаю. Но, если хочешь, могу попробовать ее нарисовать. Такую вот профдеформированную стереотипную библиотекаршу. Будет некий шарж...
— Одна просьба. Пусть она будет похожа на меня.
— Внешне? Или внутренне?
Юра всегда в корень зрит.
— Внешне.
— Будет сделано, моя госпожа!
— Это льстит, мой господин!
Кому в какие времена решетки на окнах мешали пофлиртовать друг с другом...
***
Роман "Новая Жизнь" живет здесь: