Писатель как учитель

Давненько я хотела написать этот пост и вот наконец дошли руки. По традиции, дисклаймер: пишет автор о своём личном взгляде и отношении, без претензий на Истину — неведома она ему и нет у него других вариантов, кроме как говорить о себе, что разделять никто совершенно не обязан.

Когда начинаются разговоры о том, что «писатель — это учитель», мне неизменно становится неловко, потому что я (как мне свойственно) испытываю согласие Шрёдингера: я как бы согласна, вот только понимаю посылку совсем не так, как понимает её собеседник, то есть не согласна при всём своём согласии  

Ибо обычно речь идёт о нравственности, а вот этого я крайне не люблю. У меня аллергия на словосочетание «инженерия душ» и себя «инженером душ» я не считаю: когда я в последний раз заглядывала в паспорт, там в графе «Имя:» стояло не «Яхве», а кое-что совсем другое, так какое же право у меня есть учить людей, как жить? Правильно — никакого, и потому от писателя-учителя в распространённом понимании я шарахаюсь, как от огня. 

Видеть в писателе учителя мне это не мешает, вот такой парадокс.

Точнее, никакого парадокса нет, потому что основной, краеугольной, первичной задачей учителя я считаю передачу знаний. Когда я прихожу к учителю — университетскому ли или ведущему курсы, не важно — я не жду, что мне начнут рассказывать, как жить правильно (от такого я вообще-то во все поля охренею и сбегу быстрее света); я жду, что мне внятно и понятно объяснят материал.

Из этой же предпосылки я исхожу и как читатель, и как писатель.

Когда несчастный читатель открывает мою книгу, он понятия не имеет, где находится, кто все эти люди и что происходит — и моей основной задачей является доступно раскрыть ему эти вещи. С помощью тысячи путей, которые существуют: «объяснение на частных примерах», «объяснение через аналогии» — список длинен и контекстуален, но после прочтения у читателя должны остаться вопросы, порождённые произошедшим, а не к самому произошедшему.

Есть у меня глубоко личное мнение, что учитель, который выходит на кафедру и забрасывает аудиторию терминами — это херовый учитель. Что учитель, который сыплет шутками и мемасами, упихивая содержательную часть в пять минут — херовый учитель. Что учитель, который хочет «постоять в белом плаще над быдлом», посмеяться над незнанием, объяснить абы как, а дальше трава не расти; учитель, который хочет чего угодно, но не быть понятым — это херовый учитель.

Есть у меня глубоко личное мнение, что писатель… ну вы поняли  

Ключевое различие между отношениями «ученик — учитель» и «читатель — автор» заключается в том, что к знанию… тяжело иметь личное отношение. Когда мне рассказывают, как написать на Си «Hello, world», мне рассказывают очень нейтральную вещь: строчки кода по определению не плохие и не хорошие, они никакие, это просто строчки кода. С художественным произведением всё совершенно иначе.

Если я, автор, хочу сказать некое А, и читатель вычитывает А… Точнее, давайте так: если я хочу сказать некое А, и читатель вычитывает некое близкое А’ (А он не вычитает, да, и это нормально, с этим нужно смириться) и испытывает весь спектр негативных эмоций от раздражения до отвращения… Это не моя проблема. Моя авторская задача выполнена, а дальше всё просто — мы с читателем не сошлись во взглядах на мир. Возможно, когда-нибудь позже он согласится со мной — а возможно, когда-нибудь позже я перестану соглашаться с собой-прошлой; жизнь — штука сложная и непредсказуемая, зарекаться не стоит ни от чего.

Но моя авторская задача выполнена. Я молодец.

Интересно здесь также и то, что — я говорила, говорю и буду говорить это — текст больше автора. И нередко случается так, что читатель приходит к автору и радостно рассказывает, что «дорогой автор, у вас тут А’, и Б, и В — так клёво, спасибо, проникся и задумался». Автор же сидит немножечко с лицом лица, потому что вещал в основном о Си, а не о Джаве и Питоне, но получилось так, — и если смотреть постфактум, действительно получилось — что речь зашла и о Джаве с Питоном, и это ведь здорово.

Чем бы закончить этот пост… Хм-м-м… Ах да! В любой непонятной ситуации пихай бесстыдный самопиар  

Он сделал девизом, превратил в непоколебимую привычку сочетание «определяй — чётко, объясняй — доступно и отказывай — мягко».

(с) Этельберт Хэйс, «Человеческое и для людей»