Он мал, он мерзок - как мы

Странная тенденция принижать выдающихся людей, набирающая оборот в последнее время, не может не удивлять. «Гениальность граничит с сумасшествием, с гением трудно ужиться, гениальные люди – безнравственны и не признают морали…» Каков процент истины не был бы в этих утверждениях, он не слишком велик. Да, гениальность и безумие – две крайности на одной шкале, но никому ведь не приходит в голову считать плюс отрицательным числом на том основании, что он противоположен минусу. В семейной жизни проблемы создают не интеллектуальные способности человека, а его характер, а здесь 50 на 50, как у любого из нас. И да, широта кругозора гения больше, чем у среднего человека, а потому он яснее видит косность и ограничения, часто присущие сиюминутной морали – а мораль всегда сиюминутна. У каждой эпохи своя мораль, и гении видят яснее и глубже, в чем и как она будет меняться, а потому и в творчестве, и в личной жизни они, как правило, смелей.

Это повсеместное осуждение удивительно. Человек вообще малотолерантное существо, несмотря на то, что считается общественным животным. Но нелюбовь к выдающимся представителям своего вида поражает особо. В свое время Пушкин высказался о потерянных записках Байрона примерно так: «Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок — не так, как вы — иначе…» 

К великим людям зачастую предъявляют завышенные требования. Когда слышишь, как иной скрупулезно перечисляет личные промахи того или иного гения, диву даешься. Хочется сказать: милостивый государь, а вы на себя в зеркало смотрели? 

Цитата из великого же Крылова, страшного чревоугодника (а что, среди наших соседей чревоугодников нет?): «Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться…»

Однако нынешняя публика не равняет гениев даже по себе. «Выдающийся человек, конечно, из толпы выдается – но только в творческом отношении, - да и здесь еще как взглянуть, да как посмотреть, ведь многих гениями просто «назначили» …» 

(Не представляю, как можно «назначить» гением, но да ладно, сейчас не об этом речь).

В отношении же нравственном современная публика в большинстве своем ставит гениального человека даже не рядом, а ниже себя, под увеличительным стеклом рассматривая любые промахи мастера. И я хочу спросить: а что, у этих граждан нет выпивающих друзей, которым они охотно подают руку, поскольку – пей, да дело разумей? Нет любителей юбок среди приятелей (которые преохотно обмывают косточки милым дамам в теплой мужской компании). Ни один знакомый никогда не изменял, не оставлял внебрачных, а то и брачных детей, не нарушал слова, не лгал, не дрался, не отзывался о ближних нелицеприятно? И сами эти товарищи нигде и никогда не нарушали заповедей господних? Если это так, их можно поздравить: медам и месье, вы ангелы, и место вам не на грешной Земле, а в горних высях. Между лопатками не чешется?

Между тем, гении были обычными людьми. Из плоти и крови, из мяса и костей. Любили, ненавидели, изменяли, лукавили… Играли, выпивали, подсаживались, несчастные, на наркоту… И творили, творили, творили. Лучше нас. И уже за это следует быть благодарными и, осознавая, что гений несовершенен, за это несовершенство не осуждать. Да, было… А у кого не было? Вспомним же евангельскую притчу и бессмертные слова: «Кто из вас без греха, первый бросьте камень».

Как-то на одном из сайтов я поспорила с автором, который довольно нелицеприятно высказывался о Пушкине и его героях. Позволю себе привести свой ответ полностью, благо статья небольшая.

«В чем отличие Онегина от Дантеса?»

«С большим любопытством прочитала у одного из авторов статью о Пушкине и пушкинских героях. Зацепила фраза, в которой автор утверждает, что не видит отличий между бароном Жоржем Дантесом и Евгением Онегиным. Признаться, очень подивило.

Отличие Дантеса от Онегина? Во всем. Общее - только дуэль с несчастным исходом, которую Пушкин предугадал, предвидел, что не мудрено, учитывая его образ жизни и общественный уклад того времени. Как ни крути, Онегин является альтер эго самого Пушкина, как и поэт Ленский в какой-то степени, как маленькая Татьяна, в которой Кюхельбекер нашел изрядное сходство с Пушкиным-ребенком. Оставим Ленского и Татьяну; что до Онегина - тот в какой-то момент даже поэтом едва не заделался, но "труд упорный ему был тошен". Пушкин так же трудно вписывался в обыденную жизнь, как и мятущийся, тоскующий Онегин; свою неустроенность, чужеродность миру, в котором "блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел", Пушкин отдал именно ему - самому автобиографичному своему герою. И кстати, отношение свое к дуэлям (от которых в силу характера и общественного уклада, увы, не мог удержаться) поэт выразил четко и ясно: боль и раскаяние, ощущение своей никчемности гонят его героя по свету...

Дантес же был вполне себе дюжинным господином, поначалу просто легкомысленным мальчиком, которого развратил гомосексуалист Геккерен; обаятельный, милый парнишка (он и Пушкину очень было понравился), Дантес начал с малого: лгал, придумывал легенды о своем изгнании из Франции, хвастал на всех углах о победах над бабами, продался старику, как дешевая проститутка, - а закончил большой политической карьерой во Франции, угодничая и продаваясь властям всех мастей и расцветок. В. Гюго высказывался о Дантесе-политике весьма нелицеприятно. О несчастной дуэли с первым поэтом России он сожалел не более, чем о приютившей его некогда стране. Судьба справедливее людей: в некрологах на смерть Дантеса больше говорилось о его роли в гибели великого русского поэта, чем о карьере этого ловкого проныры. На мой взгляд, ставить знак равенства между Онегиным и Дантесом - значит обижать великого поэта».

Затем была переписка, в ходе которой мы не разругались, о нет! (и я очень благодарна коллеге за корректность), а договорились, что каждый напишет эссе на данную тему и обоснует свою точку зрения. Не знаю, выполнил ли свою часть договора оппонент, у меня же статья вылилась в главы – одна, другая… - а затем в роман-биографию, где я не ставила задачу рассказать о жизни поэта досконально: от рождения и до гибели, - а попыталась исследовать один момент из его жизни: дуэльное дело, - не только с точки зрения фактов – всем известных и довольно противоречивых, - но и с точки зрения психологии. 

Подвигло меня на это не в последнюю очередь желание защитить память поэта от нападок, которые в последнее время не только усилились, но и приобрели довольно странные формы. Доходит до абсурда: обеляют его же убийцу, то есть – сама виновата, зачем короткую юбку надела. В этой истории много белых пятен, я же попыталась представить свое видение дела Пушкина .