Как читателю-мужчине понять «непонятную» героиню и сопереживать ей

«Чёрное солнце»

— В кого вы превратились, кем вы стали, наследники великой Атлантиды!? Безродный варвар с Севера стократ отважней вас! Стыд и позор быть вашей королевой! Я не желаю править трусами и слабаками! — гневно воскликнула она.

«Мгла над Зархебой»

Рядом тут же оказалась эта проклятая девчонка, что стреляла ему в спину, он хотел схватить её, но его руки поймали только пустоту. Она сказала:

— Ты глупец! Ты понятия не имеешь, с кем связался, кому бросил вызов! Я наследница могущества атлантов, кровь от крови павших владык моря! Меня воспитывал сам Паксимен, мудрейший среди всех живущих. Моим отцом был стигийский принц Хеврен, брат короля Ментуфера, а матерью — королева Атлаи Ксантиппа. Но мать была ленива и глупа, и недостойна править королевством. Её настигла смерть, я заняла атлайский трон. Но мои министры, трусы, малодушные создания, испугались славы и величия нового царствования. И часа не прошло, как они подняли против меня народ, таких же малодушных, трусливых людишек, недостойных памяти своих великих предков. Тогда я села на самый быстрый корабль и отплыла из Атлы с командой верных мне людей. В океане мне встретилась «Тигрица». Я решила присоединиться к вам, к тебе и Белит. Поэтому я перебила всех, кто был на борту моего корабля, и потопила его, чтобы спрятать концы в воду. Я хотела стать одной из вас, глупец, я хотела жить свободной жизнью и искать счастья в море! Если бы не ты, не твоя варварская ревность, так бы всё и было, и наша любимая Белит сейчас была бы вместе с нами! Её смерть на тебе, киммериец. Но теперь ты присоединишься к ней. Я, дочь величайшей из цивилизаций мира, когда-нибудь стану величайшей из его правительниц, подобной древней императрице Мефрес. А ты, как родился презренным варваром, так им же и умрёшь! 

— Да… — прошептал Конан. — Я варваром родился, варваром умру. Но не сейчас, и не надейся. Сперва я найду и убью тебя, Камия, и тебя… ублюдок Джосер. Клянусь Кромом…

— Что там бормочет эта грязная скотина? — спросил юноша. — Почему бы мне не отрубить ему голову прямо сейчас? Я сделаю из черепа варвара чашу, и она станет памятным подарком на нашу свадьбу среди руин заброшенного города!

— Зачем? — усмехнулась она. — Ты же видишь, любимый: он отравлен, он весь в ранах. Как бы ни был он силён, с такими ранами не выживают, можешь мне поверить. Пусть помучается напоследок, как он мучил нас!

Где-то вдали стигиец расхохотался, и до слуха Конана донеслись его удаляющиеся шаги. Вдруг горячее дыхание коснулось уха киммерийца, он услышал слова, они прозвучали совсем рядом, прозвучали очень ясно, несмотря на пелену:

— Мой кузен и будущий супруг в тебя не верит, а я верю. Всё, что говорила только что, я говорила для него. Теперь скажу для тебя: без таких людей, как ты… как мы, жизнь станет пресной и неинтересной. Мы одной крови, крови атлантов! Я надеюсь, что ты выживешь, могучий Конан. А если нет… я буду изрядно тобой разочарована! 

— Камия… — прохрипел он. — Я найду тебя…

— Буду ждать с нетерпением! 

«Урей, или Наследие Стигии»

Мрачная тень легла на лицо юноши, он сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Он отвернулся, но взял себя в руки и спокойно произнёс:

— Это всего лишь вопрос времени, любовь моя. Я буду править Стигией. И ты — вместе со мной!

Она презрительно передёрнула плечами.

— Вот ещё! Я с большей радостью бы согласилась править горами Киммерии, чем этой пустыней. Там хотя бы воздух свеж и обитают люди, никогда не знающие страха! В одном мы схожи с Конаном: я, как и он, всем сердцем ненавижу эту проклятую страну! Эту жару, иссушающую разум, эти пески, съедающие душу, этих людей без капли доблести и достоинства в сердце! Этих трусливых и пустоголовых нобилей и чародеев! Меня ничто не связывает со Стигией... кроме тебя, любимый мой супруг.

Юноша молчал, удивлённый её внезапной откровенностью. Достал из сумки бурдюк с вином, приложился ненадолго, затем протянул бурдюк девушке. Она отхлебнула. 

— Но наша бабка Нехтесси правила этой страной до моего отца Ментуфера. А если б он погиб до появления на свет Ктесфона, на трон взошёл бы его брат и твой отец Хеврен. Любовь моя, ты рождена стигийкой, ты стигийская принцесса, я стигийский принц, мы с тобой стигийцы, здесь наша судьба! Нам надлежит чтить Сета...

— Нет! Нет!! — резко оборвала его она. — Сет не мой бог и никогда им не был. Стигия мне не родина. Хеврен мне не отец! Мой отец Паксимен, человек, сделавший меня тем, кто я есть. Это ты стигиец, а я — атлайка! Я наследница могущества великой Атлантиды! Я кровь от крови павших владык моря, они правили миром ещё в те времена, когда твои стигийцы были варварами, как нынче киммерийцы! И ты надеешься, что я когда-нибудь это забуду? Забуду, кто я и откуда, и чего я стою? Нет, ни за что и никогда!

«Жертвоприношение Пта-Собека»

Джосер опустил меч. Никто из мужчин на его месте не выдержал бы эту женщину столько, сколько сумел её выдержать он. Но и его терпению настал предел!

— Пойдём со мной, любимая, — предпринял он последнюю попытку. — Оставь этот смердящий полутруп! Если не хочешь, я его не трону. Пусть сами боги позаботятся о нём! А мы с тобой продолжим путь к вершинам славы. Ты не забыла — я наследный принц, и ты — стигийская принцесса, между нами и короной Стигии — лишь мой никчёмный братец! Ответь мне, Ка, желаешь ли ты стать стигийской королевой? Желаешь ли сидеть рядом со мною на Троне из Слоновой Кости и управлять нашей империей вместе со мной? Если ответишь да, то я его для нас добуду, клянусь в этом именем Сета! Я предлагаю тебе то, ради чего мы рождены!

— Нет, — глядя ему в глаза, ответила Камия, — я не желала этого и не желаю! Стигия ещё ничем меня не заслужила. Что в моей Атлае, что в твоей Стигии, мне всё равно, где: лень, трусость, малодушие и глупость одинаково пахнут повсюду. Я не желаю править дураками и рабами! Но я желаю путешествовать по свету, я хочу увидеть и другие страны. Я желаю встретить разные народы, я хочу любить и ненавидеть, я хочу расти, сражаться, наслаждаться, я хочу познать красоты мира, я хочу оттачивать свои умения и обучаться новым. Я хочу играть для моего любимого мужчины и для самих властительных богов! Но если ты желаешь только почестей и власти... значит, ты не тот, кого я полюбила.

«Танец атлайской пантеры»

Варвар молча грёб, молчала и девушка. Первые лучи рассвета серебрили её волосы цвета вороного крыла, ласкали грудь и плечи. Это правда: ею можно было любоваться бесконечно. Она была великолепна, только слепец мог бы это отрицать, а Конан слепцом не был. Уловив его восхищённый взгляд, она улыбнулась:

— И ты мне нравишься, бродяга варвар. Я тебя три раза убивала, но ты выжил. Кто ещё на такое способен? Никто! Мы с тобой друг друга стоим.

— Даже не надейся, — буркнул киммериец. — А что твой брат и муж? Куда он делся?

Она повела точёными плечами и сказала с видимым равнодушием:

— Откуда мне знать? У него какие-то дела в Луксуре. 

Конан хмыкнул и промолчал. Понятно, какие дела: хочет захватить стигийский трон. Что тут сказать? Если это правда, что Джосер её бросил, удивляться нечему. Едва ли найдётся мужчина, который выдержит эту женщину. И он не станет выдерживать, что бы она себе ни воображала.

— А ты? Не хочешь стать стигийской королевой? У тебя же есть права на трон.

Камия снова измерила его полным превосходства взглядом, который бесил Конана до исступления. 

— Я и так королева. Мне не нужен трон, чтобы быть ею. Трон сам найдёт меня, когда я буду его достойна. И когда отыщется на свете достойный меня трон! Тогда я стану величайшей королевой и императрицей, которая спасёт цивилизацию от гибели. Такова моя судьба!

Она говорила внятно и уверенно, с такой глубокой убеждённостью, что Конану стало не по себе. Страшное воспоминание, почти стёртое, но всё-таки не до конца, шевельнулось в нём, и Конан внезапно ощутил в себе желание прикончить эту девушку. Убить сейчас, пока ещё не поздно! Если не убить её — погибнут миллионы… Опять этот морок! Снова демоны в его голове? Пусть убираются прочь! Он не хочет её убивать…

«Тезиас из Ханарии»

— Хайборийский мир прекрасен! И довольно поучителен. Посмотри, как строится могущество волшебников. Чего бы стоил этот чародей без своих чудных птичек и без страха, который внушают простакам зловещие сказки о нём?

— Ты просто не любишь магию и магов, моя радость.

— Я их презираю. Ещё не встретила ни одного, кто не был бы напыщенным бараном или шарлатаном! Магия — чужая и неведомая сила, которая даруется богами или демонами в обмен на поклонение, служение или за какие-то услуги. Она изменчива, как милость хозяина, которому служит маг. Тот-Амон потерял власть, а Пта-Собек жизнь, когда от них отвернулся их бог Сет. Это может случится и с Пелиасом, если он утратит милость бога или демона, которому служит. Нет, я не привыкла полагаться на чужую и неведомую силу — только на свою! И на науку. Так учил меня мой истинный отец, ему я верю.

«Раб Змеиной Королевы»

Входная дверь неожиданно резко распахнулась, и в палату, не спрашивая позволения, вошли трое змеядов. Желтые глаза с ненавистью посмотрели на опешивших людей, и первый вошедший проговорил, коверкая древнестигийские слова:

— Ее Величество королева Стигии и Святейшая верховная жрица Сета Тхутмертари, владычица Черного Круга, повелевает вам обоим немедленно явиться в тронный зал.

Джосер переглянулся с женой: вот и ответ на твой вопрос. Камия, сдерживая гнев, надменно сказала:

— Передай Ее Величеству, что Наши Высочества сейчас прибудут.

Чешуйчатые физиономии вспыхнули; казалось, змеяды вот-вот набросятся на людей. Придвинувшись ближе, вожак произнес:

— Нам велено препроводить вас.

— Мы знаем дорогу в тронный зал и в эскорте не нуждаемся, — сказал Джосер.

В ответ змеяды обнажили волнистые клинки. Но если их целью было запугать людей, они этого не смогли добиться. Напротив, принц и принцесса безмолвно продемонстрировали им свое оружие — тяжелый двуручный меч у Джосера и длинную стальную рапиру у Камии. То, как держали оружие люди, явственно свидетельствовало, что меч и рапира служат им не в качестве украшения. Почувствовав неуверенность чешуйчатых созданий, Джосер улыбнулся:

— Хороший меч, господа, вы не считаете? Помнишь, жена, как я перерезал им тех зеленых демонов в лесах Камбуи? Они, если я не ошибаюсь, тоже хотели отвести меня куда-то.

Камия кивнула.

— Помню. А помнишь ли ты, муж мой, скольких наглых пиратов я проколола вот этой рапирой, когда они пытались взять на абордаж нашу яхту в море близ Бараха?

— Прости, не помню, — покачал головой принц. — Да и какая разница? Все, кого я не успел перерубить, — твои. Наверное, человек десять, а может, и двадцать.

— Один из них, кажется, тоже был с хвостом, — вспомнила Камия. — Или хвостатого я не там проткнула?..

Змеяды, внимательно выслушав эту странную беседу, решили ретироваться. Как видно, ввязываться в смертельную схватку с воинственными принцами им не было дозволено. Послав людям очередную волну ненависти, вожак прошипел:

— Мы еще встретимся с вами, твари...

Круто развернувшись, змеяды поспешно покинули опочивальню.

— От тварей слышу, — крикнула им вдогонку принцесса Камия.

«Обречённые на бессмертие»

— В «поддельной» инкунабуле Скучающего Мага содержалась правда, — с порога заявила ему Камия. — Эти незваные пришельцы здесь, у нас, в Тарантии! 

Паксимен охнул, резко побледнел, задрожал, выпустил из рук микроскоп. Тот упал на пол и разбился. Тягучая субстанция медленно, с шипением, расползалась по столу, выжигая крепкое дерево.

— Отец, ты знаешь сам, что до сих пор никто не мог перехитрить меня. Так почему ты вдруг решил, что сможешь? Что за гордыня, недостойная тебя! 

— Я не... — смущённо молвил Паксимен. — Ты не была готова к такой правде, дочка.  Будь же теперь благоразумна, вспомни главное, чему я научил тебя. Ты смертная, а смертным будущее знать воспрещено! Его огни слепят рассудок и означают хаос в мире, и вызывают гнев властительных богов. Ты говоришь, пришельцы здесь — и вот, смотри, к чему нас это привело. Мир погружается в кровавый хаос, безумие и разрушение царят вокруг! Разве ты бы этого хотела? Ты слишком любишь этот дивный мир, чтобы желать ему такого страшного финала!

— Но миру очень повезло, что есть великие герои, способные его для нас спасти, — с улыбкой заявила Камия; и тут же выражение её лица переменилось. — Ах, только б выжил Джосси! Я каждый час молю о том богов. А если это невозможно, пускай возьмут от моей жизни и передадут ему — но только б вместе мы прошли весь путь до нашего триумфа! Зачем мне нужен целый мир без моего любимого супруга? 

***

Паксимен смотрел на всё на это, вытаращив глаза и открывши рот, сам словно ребенок, его редкие седые волосы торчком стояли, точно их тащили вверх. Камия перевела дух и пояснила ему:

— Со злом из прошлого необходимо расставаться, не боясь последствий. Довольно плакать и переживать! Я закрываю старую страницу своей жизни, открываю новую. И в этой новой своей жизни я сумею отстоять себя, тебя, всё, что нам дорого... ты слушаешь меня, отец? Никто не может управлять моей судьбой! Я не раба Змеиной Королевы, я принадлежу себе, не ей! Она у нас теперь богиня, верно? Но если я хоть что-то понимаю в норове богов — она не станет мстить мне за Натепа и карать за дерзость. 

— Нет, дочка, ты не понимаешь... Это уже случилось, Камия. Уже. Ты носишь ее кару в своем чреве...

Паксимен осекся, но было уже поздно. Он это сказал! Сказал, на самом деле? Но как он мог, произнести вслух — и прямо ей в лицо! — этот чудовищный, неумолимый приговор? Она нарочно вызвала его на откровенность? Или он сам утратил над собой контроль? 

Но на ее лице, таком живом и страстном, не дрогнул ни один мускул. Она лишь удивленно подняла брови.

— И?.. Что это для нас меняет? Я буду бороться. Иначе я буду не я! А если ты намерен сдаться, я тебе это не позволю! Я не позволю сдаться никому, кому я дорога, кто в меня верит. Я не позволю сдаться тем, кого люблю! У вас не будет времени оплакивать мою несчастную судьбу! Я найду каждому из вас занятие по чести, сердцу и душе. И если ты, занявшись делом своей жизни, найдешь решение моей беды...

«Освобождение»

Камия подняла голову.

– Ты видишь всех насквозь, великая богиня, ты права: я всего лишь смертная, я незнакома с мудростью, которая тебе подвластна. Сделай на это скидку, если мои заблуждения невольно вызвали твой гнев. Ты властна поступить со мной, как пожелаешь. Да, ты права и в том, что я не раболепно исполняю твою волю. Но в раболепии нет ни малейшей доблести в глазах богов! Я вызвалась на эту роль только затем, чтобы развлечь тебя. Теперь реши, сумела ли развлечь, и если нет, то покарай, я это заслужила.

Новоявленная богиня отозвалась не сразу. Тхутмертари удивлённо смотрела на женщину, склонившую перед нею колени. Эта женщина говорила слова, которые богиня не ожидала от неё услышать. Говорила со спокойствием и с достоинством, словно и не на коленях она, не перед ликом воплотившегося Зла, а на королевском престоле, перед своими подданными. 

Это очень странно, непривычно. Она должна оправдываться, каяться и умолять о лёгкой смерти! Так поступают все, всегда, так или иначе, рано или поздно – все заканчивают этим. И все напрасно, жалкие глупцы. Тхутмертари не была бы Тхутмертари, если бы хотя бы раз кого-то пощадила. Но если эта женщина желает сначала развлечь богиню... что ж, да будет так, богиня славно развлечётся!

Тхутмертари протянула руку к плечу Камии. Чёрная туника потемнела, затем заалела, по тонкой ткани побежали огненные змейки. Короткая туника вспыхнула и сгорела, а под ней ничего не оказалось. На обнажённом плече Камии появился ожог. Сначала небольшой, с горошину, он разрастался, пока не стал размером с плечо, потом этот ожог захватил часть руки. Силой своих чар богиня заставила принцессу смотреть ей в глаза. Глаза у золотой богини сделались нечеловеческие – выпуклые, как у паучихи, два глаза-сапфира сияли погибельным мертвенным светом, приковывали к себе и не отпускали.

– Ну, почему же ты молчишь? – спросила Тхутмертари. – Я вижу по твоим глазам, что тебе больно! Ты должна кричать, вопить от боли! 

– Я научилась терпеть боль, учась развлекать и радовать богов, – всё с тем же спокойным, царственным достоинством ответила ей Камия. – А когда удаётся одно, то вместе удаётся и другое. Ты можешь проверить, моя богиня и госпожа.

Тхутмертари ощутила, как ярость, вроде бы уже забытое и недостойное богини чувство, закипает внутри её естества. Ожог между тем расползался по телу Камии, с плеча перешёл на грудь, по руке дошёл до кисти, и вся рука заалела, а пальцы стали чернеть, как прутья в тлеющем огне.

Но эта женщина смотрела прямо в сапфировые очи богини Звёздного Бессмертия, её огромные глаза были полны муки, но с губ по-прежнему не срывалось ни крика, ни стона. 

– Кричи же, и я это прекращу! – велела Тхутмертари. – Или ты хочешь заживо сгореть, несчастная?

– Какая доблесть в том, чтобы кричать от боли? – отозвалась Камия. – Это умеют все. Но я умею больше! 

***

— Ты говорил отцу, что я важна, — стараясь, чтобы её голос звучал всё так же твёрдо и спокойно, промолвила Камия. — Но если я важна, спаси меня от страшной смерти! Ты столь могуществен, владыка тайных знаний, тебе ничего не стоит вынуть из чрева моего зародыш расы Тху. Когда родится эта тварь, она убьёт меня. Освободи меня от бремени, которое оставило во мне Абсолютное Зло. Спаси же, если я действительно важна!

— Если я выйму его, как ты просишь, Тхутмертари сама уничтожит тебя. Она связана со всеми своими тварями, со всеми зародышами Тху. Исчезнет один — все, все тотчас узнают об этом. Это первое, что тебе стоит знать. Если я спасу тебя сейчас, я не спасу тебя потом, когда в этом возникнет несоизмеримо большая нужда: это второе. И третье: если я спасу тебя, ты не спасёшь свой мир. Ты важна, Камия. Но не так и не там, как ты думаешь. 

Она встряхнула головой, удерживая слёзы. Сколько же наивной нужно быть, чтобы явиться к этому Скучающему Магу в надежде, что он тотчас же её спасёт, что выймет дитя Тху, освободит от бремени, от страха, от отчаяния... Она и сама не ждала от себя такой наивности. У хозяина этой обители свои мотивы и своя игра, игра настолько крупная, что все её игры в сравнении с его игрой — забавы крохотной букашки. И если он не хочет ей помочь, то ничего с ним не поделать. Что ж, она и эту роковую неудачу примет с достоинством. Всё, как всегда!

«Похитители Победы»

Камия отложила рескрипт и принялась читать личное письмо Джосера, представляющее из себя тайнопись. Закончив читать, Камия несколько раз прошлась по каюте медикуса.

— Прекрасно, просто прекрасно, — произнесла она с холодной яростью, обращаясь не к нему, скорее, к самой себе. — А он меня спросил, хочу ли я с ним вместе править? Он втайне от меня затеял всю эту безумную интригу с освобождением злодейки Тхутмертари, он ей помогал, способствовал её триумфу. Но он не защитил меня ни от нее, ни от насилия со стороны её змеелюдей! Ни от их твари в моем чреве! Не защитил наших детей! И что, теперь он хочет разделить со мною власть? Может быть, он хочет, чтобы я защищала его? И он, и ты, и все вокруг твердят о том, что я достойна править, как никто! Но лучше бы спросили у самих себя — достойны ли они меня? Достойны ли стигийцы быть моими подданными, чем они лучше атлайцев? Достойна ли эта проклятая и несчастная страна, чтобы ею правила я? Мне нужно об этом подумать!

***

Ронтакис продолжал:

— Теперь, когда безбожное владычество Змеиной Королевы пало, хайборийские варвары торжествуют победу. Как будто это их победа, а не наша! Они расслаблены, они считают, что опасность их нелепым королевствам миновала. Они привыкли опасаться нашей магии, они приучены сражаться против больших армий, им кажется, что наша магия мертва, а наша армия разбита, и тому немногому, что от неё осталось, суждено погибнуть в битвах со змеелюдьми. Варвары злорадно наблюдают, как наш король, ваш муж, пытается собрать стигийскую державу по кусочкам и отвоевать её назад. Варварские короли к северу от Стикса полагают: их позиции крепки, как никогда, а наши слабы, как никогда. Чуть позже, когда Стигия ещё ослабнет, они будут готовы растерзать её… Но эти варвары забыли, что у Стигии теперь есть вы, моя блистательная королева. Они не представляют, что их ждёт!

Мефрес кивнула, подошла к большой карте Хайбории, висящей на стене, и собственноручно надписала новое название Джосерион на месте бывшего пиратского Тортажа. Затем взгляд новоявленной стигийской королевы сместился чуть правее, к Зингаре, Аргосу и далее, к великой Аквилонии.

— Будучи в Тарантии, я дала слово королю Аквилонии Конану, что не стану посягать на его королевство. Но теперь, — ее огромные глаза сверкнули озорным блеском, — теперь сам Конан наслаждается гостеприимством моего супруга, а корона Аквилонии больше не принадлежит Конану. В Тарантии у власти Роберт Рэнквист, наёмник, проходимец из иных времен, решивший взять себе корону не без моей настойчивой подсказки. Ему я никакие клятвы не давала!

Ронтакис одобрительно кивнул. Он втайне опасался, что она решит вернуться в Стигию к мужу, новому королю. Но ему, Ронтакису, в Стигии делать больше нечего, его поместье разрушено, поля сожжены, все слуги и рабы растерзаны змеядами. Нынче в Стигии идёт смертельная война с врагами рода человеческого, там нужны могучие волшебники и воины, а не политики и дипломаты.

Словно подслушав его мысли, королева Мефрес сказала:

— Мы сумеем лучше помочь королю, оставшись здесь, чем возвратившись в Стигию. С врагами в Стигии король, надеюсь, справится без нас. У нас достаточно забот в Хайбории.

— Нам и не нужно возвращаться, — улыбнулся в густые усы князь Ронтакис, — поскольку Стигия навечно в нашем сердце! Она везде, повсюду, там, где вы, моя блистательная королева. Куда бы вы ни устремили взор, империя последует за вами!

— О, да. Моя любовь и преданность моей стране день ото дня все крепче! По воле Сета мы освободились от кровавой тирании Тхутмертари и самонадеянных жрецов. Для Стигии настало время привести к свободе и народы хайборийских стран. Мы откроем для них путь к цивилизации, мы даруем этим варварам порядок, о котором они могут лишь мечтать. Нет лучше способа возродить былое величие нашей империи, чем принести свободу, мир и послушание отсталым и невежественным странам. Сколько у меня людей?

— Из Кеми на наших судах отправились пять тысяч воинов, три тысячи офицеров и матросов и около двух тысяч слуг, также способных держать оружие. Не считая воинства с «затерянных кораблей атлантов», которые после падения Тхутмертари исчезли без следа, в точности, как вы это и предвидели, моя королева. Но поскольку военных потерь до сих пор у нас не было…

— Итак, десять тысяч всего, а у одной лишь Аквилонии сто тысяч, — усмехнулась Мефрес. — Любой стратег вам скажет: мы обречены, нас слишком мало! Но мне хватит. Если новая великая игра пойдет по-моему, я справлюсь и меньшими силами!

***

— Две луны… — задумчиво проговорила Мефрес. — У меня есть две луны. Я проведу их красиво, отец. У Тхутмертари оказалась лишь одна, а сколько она успела сделать! Я не богиня, я всего лишь смертная королева, но тоже кое на что способна! — она поднесла унизанный перстнем палец к виску. — О, я сполна отвечу за свои страдания! Я их заставлю страдать так, как страдала я в объятиях царя змеядов Танатоса! Мое тело изнасиловано, моя душа изранена, мои дети замучены, мой муж вдали от меня, он не сумел меня спасти и защитить, и скоро я покину этот мир — но прежде я успею показать всем мою силу! Пусть трепещут, презренные варвары!

— Каких варваров ты имеешь в виду? — со страхом спросил Паксимен.

— А велика ли разница, каких? — отмахнулась Мефрес. — Аргосцев, зингарцев, аквилонцев…

— Но эти люди не повинны в твоих страданиях! — воскликнул медикус.

— Мне нет дела, повинны они иль не повинны. А в чем была повинна я, когда терпела муки по злой воле Тхутмертари? Я страдала и страдаю, и буду страдать; так пусть со мной страдают все, до кого успею дотянуться!.. Джосси в личном послании умоляет меня спешить обратно в Стигию, в его объятия. Он пишет, что нуждается во мне. Мне больно было читать эти слова, отец. Я люблю его, но видеть не хочу! Я не вернусь к нему. Я осквернена! В моём чреве не наш ребенок, но чужой… чужой. Как встает перед глазами та сцена, когда я молила Джосси защитить меня от насилия — а он не защитил…

— Он не мог, — подавленно заметил Паксимен.

— Да, он не мог, я знаю, — кивнула Мефрес. — Он не мог. И хвостатые чудища насиловали меня на его глазах, а в это время он насиловал их самок…

— Молю тебя, не думай об этом!

— Я не вернусь к нему, отец. Он справится сам. Как справлюсь я. Да, я останусь тут… у меня тут есть дела.

***

— Вы слишком долго побеждали: ты, Конан и такие, как вы. Еще чуть-чуть, и я бы начала стареть! А Джосси потерял терпение. Но теперь наш черед, наше время. Если мы не сломим вас сегодня, уже завтра орды хайборийских варваров сочтут нас слабыми и ринутся на нас, и это будет означать конец цивилизации. Поэтому мы сломим вас и подчиним. Цивилизация восторжествует. Вернется время великих империй. Оно уже возвращается! Вот почему, мой славный граф, сегодня ты в моей темнице, а не я — в твоей.

«Триумф Империи»

— Тебе никто не помешает вновь занять престол твоего королевства, — продолжала Мефрес. — Во всяком случае, не я! Когда пал Роберт, корона Аквилонии досталась мне, но это было… словно в прошлой жизни! Сейчас в моей стране идет жестокая война. Одна лишь я могу объединить народ против змеядов. Иначе Стигия погибнет, а с нею и весь мир. Твоя прекрасная Аквилония уже узнала, что такое тысячи, десятки, сотни тысяч беженцев с Запада, так скажи мне, нужны ли ей, тебе как королю, миллионы беженцев с Юга?

— Кром! Твой беспредельный цинизм, Камия, был бы достоин восхищения, если бы я мог им восхищаться. Это все сделала ты! — варвар обвел рукой горизонт. — Клялась мне кровью атлантов и уже тогда знала, чем займешься, когда я разберусь с Тхутмертари! Ты все продумала заранее. Не отрицай, я не поверю!

Она кивнула и не стала отрицать.

— Если решил убить меня, как того требует твой старый друг, то делай это. Я заслужила всё: и жизнь, и смерть. Определяйся сам, что для тебя важнее.

Конан очнулся от своего странного оцепенения и молча взял у Троцеро кинжал.

Камия-Мефрес стояла прямо перед ним, полная спокойствия и царственного достоинства, всем своим видом показывая, что не станет ни каяться, ни молить о пощаде. Нет, только не она, не эта женщина! Если он выберет смерть, она примет ее как подобает наследнице древних империй, Стигии и Атлантиды.