Синопсис для романа-эпопеи

(Были такие в моде в советское время, когда через судьбу одного человека -- или одной семьи -- показывали эпоху.)

Итак.

Жил-был в конце 19 века в славном городе Владикавказе (который потом назывался Дзауджикау, еще потом Орджоникидзе, а совсем потом опять Владикавказ) мещанин Федор Д. Был он по профессии механик-ремесленник: чинил часы, швейные машинки и прочее в том же духе. Руки имел из плеч, а не из сами знаете чего, и поэтому клиентура у него была всегда. При этом надо понимать, что в те времена и часы, и тем более швейная машинка -- были предметами далеко не общедоступными, так что клиентура была денежная. И у Федора деньги водились, судя по тому, что имел он в городе собственный дом. Не особняк, но достаточно просторный, где было место и для мастерской, и для семьи.

Жена у Федора была красавица. На фотографии, сделанной уже после его смерти в 10-х годах двадцатого века, она еще статная, высокая, с красивыми, правильными чертами лица -- и серьезным, умным его выражением.

За совместную жизнь принесла она Федору восемь детей. Четверо выжили: три сестры -- Ольга, Екатерина, Анна -- и младший брат Захар. Сёстры братика любили.

Семья была не чужда культуре: в доме водились книги, и в практике было сидеть по вечерам у керосиновой лампы и слушать, как кто-то читает вслух. Любили и прозу, и стихи. Дети скоро могли наизусть декламировать Пушкина, Лермонтов, модного Надсона...

Все четверо получили начатки образования в церковно-приходской школе. Вопреки мнению многих, там учили неплохо: ставили почерк, приучали писать грамотно, обучали счету.

Без родителей дети развлекались: рассказывали анекдоты, пели смешные песенки.

Вот например:

Пишет горничная барыне, которая уехала на воды:

"Дорогая барыня, во первых строках сообщаю, что у нас все Божией милостью хорошо, только собачка Ваша околела, чего и Вам желаю".

Или еще:

Приехали иностранцы в деревню, узнать, как деревенские живут. Спрашивают через переводчика:

– А что они едят на обед?

– Знамо дело, щи да кашу.

– А десерт?

– А де серут? А де придется.

Деревенских презирали, как людей некультурных и необразованных.

Популярна была песенка про малоросса, попавшего в театр:

Як вийшов я, помолывся

на паникадыло.

Солдатюга подкатывся,

лусь-лусь мени в рыло.

Для современных читателей нужны пояснения:

– паникадило (от греческого "поликандилос") -- многосвечник. Малоросс принял за него театральную люстру;

– солдатюга -- театральный капельдинер, по тем временам ходивший в подобии формы.

Кстати, к малороссам относились в этой среде неплохо. Судя по тому, например, что Шевченко был среди немногих книг домашней библиотеки, и сестры на голоса пели песни на его стихи.

Город был многонациональный -- Кавказ же. Там постоянно жили русские, терские казаки, малороссы, осетины, ингуши, чечены, грузины, армяне. Особняком были молокане, сектанты-толстовцы. 

В базарные дни иногда с гор спускались хевсуры в черкесках, расшитых мелкими пуговичками -- узорами со множеством крестов. Были они совсем дикие, потому что у себя в горах такого многолюдства отродясь не видывали. Ходили, озираясь, вели себя странно, ни одного из привычных языков не понимали. Детвора бегала за ними и дразнилась: "Хевсур-хевсур, э-э-э", высовывая языки. Хевсуры старательно не обращали внимания.

Ингушей не любили: они часто устраивали поножовщину. 

В горах время от времени появлялись разбойники-абреки, грабившие путников. Казаки их ловили -- и обычно убивали, мало кому из абреков везло попасть на каторгу. Особенно славен был абрек Заур, который продержался несколько лет.

Сестры вырастали в мать: стройными красавицами. Особенно хороша была средняя, Катя. Не удивительно, что она первой вышла замуж семнадцати лет, в 1913 году. Брак вышел во всех отношениях удачный: муж ее, инженер путей сообщения, хорошо зарабатывал и вообще был человек обеспеченный. В 1914 году у них родилась дочка.

Старшая сестра, что называется, "перебирала женихами", что беспокоило родителей. 

А потом случилась Первая мировая война, за которой последовали сразу две революции.

Катин муж получил в начале 1917 года назначение в Финляндию с хорошим повышением и уехал обустраивать место для семьи. Да так и не вернулся. Учитывая, что вытворяли финны с русскими в 1918 году, невзирая на пол, возраст и политические убеждения -- вряд ли он выжил (кому интересно, погуглите про Выборгскую резню для примера -- но такое творилось не только в Выборге).

Катя вернулась с дочкой в родительский дом. Зачем было оставаться в хорошей, удобной квартире, которую снимал муж, платить деньги за съем, за дрова, за керосин и прочее -- тем более, что "керенки" каждый день падали в цене, а от мужа по понятным причинам невозможно было получить ни копейки?

В начале 1918 года Катина дочка умерла от скарлатины. В гробу она была невероятно красива, как ангел с икон Васнецова.

Катя возненавидела мужа. Подсознательно она винила его в смерти дочери: он, такой сильный, решительный, мужественный -- должен был что-то сделать, чтобы дочка осталась жива. А его даже не было рядом.

Но даже если б был -- что он мог-то? Катя этого понимать не хотела.

Она ушла в себя, отвлекаясь только на бытовые дела.

В городе засели большевики во главе с Серго Орджоникидзе, который пытался организовать народы Северного Кавказа для борьбы с белыми. Это не очень получалось. Реальными союзниками стали только ингуши, которым была обещана земля. 

В августе казаки Бичерахова напали на Владикавказ. Одиннадцать дней шли уличные бои, у красных стали заканчиваться боеприпасы, и Орджоникидзе попросил ингушей о помощи. Те откликнулись и отбили нападение. На этот раз.

Но уже в январе 1919 года Кавказская Добровольческая армия деникинцев под командованием Врангеля, разгоняя разрозненные части разбитой Красной Армии, двинулась на город. И в начале февраля части этой армии, возглавляемые Шкуро, ворвались во Владикавказ, преодолев сопротивление красноармейцев, ингушей и примкнувших к большевикам молокан, которые, вопреки своим религиозным правилам, не только сражались, но и участвовали в грабежах и расстрелах (по словам белых).

Уже 11 февраля Владикавказ был взят. Жители города и осетины принялись сводить счеты с ингушами и молоканами. Крови было пролито немало. Белые уничтожили располагавшийся в городе тифозный госпиталь --  больных тифом  без разбора добили и закопали, некоторых, как говорят, живьем. Их было семнадцать тысяч...

Деникинцы заняли город. Офицеров распределили на постой по домам, что почище. Катиному семейству повезло: к ним поселили англичанина, офицера и джентльмена, из тех, кто курировал ВСЮР. 

Проблема была в том, что сестры прятали у себя связного от Кирова, который ехал к Орджоникидзе, но опоздал и не застал товарища Серго, вовремя сдернувшего из города вместе с ядром большевистского руководства Терского края.

У связного при себе были письма и агитационная литература.

Пришлось поселить его в хозяйственных постройках и выдавать за истопника. А письма и брошюры Ольга, на случай обыска, спрятала в комнате англичанина, под его матрасом.

В марте 1920 года ВСЮР на Северном Кавказе были окончательно разгромлены, и Владикавказ снова стал красным. Англичанин успел вовремя смыться, при этом захватил с собой Ольгу, на которой женился. Далее следы ее теряются, ибо никому из семьи не пришло бы в голову в СССР искать себе родственников за границей.

На постой определили теперь уже красного комиссара Николая Р., молодого, энергичного и успешного. Нет, ну а что? Дом хороший, чистый, ухоженный. Простых красноармейцев туда селить, что ли? Тем более, что связной товарища Кирова всплыл и доложил, что его прятали, холили и лелеяли, и белякам не выдали.

Короче, тут и случился второй Катин брак. Комиссар оказался в гуще событий, куда и затянул молодую супругу. Долго ли, коротко ли -- новоиспеченная семья внезапно приняла участие в Бакинской операции Красной армии, а вслед за ней -- в знаменитом десанте в Энзели (кому интересны подробности, читайте книгу адмирала Исакова "Каспий. 1920"). В двух словах: Каспийская флотилия красных без особого труда захватила персидский порт Энзели, крупнейший на Каспии, заодно прихватив имевшиеся там английские войска. Чем интервенция на Каспии и закончилась.

Из энзелийской эпопеи Катя вынесла фразу "Фарси медэны -- Не медэны" (по-персидски говоришь -- не говорю) и пару настоящих персидских ковров, которые там продавались по цене грязи.

Потом ее комиссара назначили на какую-то немаленькую должность в Грозном. Кате, впрочем, было не до того, потому что у нее вскоре родился сын Виктор.

Комиссар, однако, оказался несколько блядовит, из-за чего они с Катей расстались, прожив вместе около пяти лет. Потом оказалось, что он враг народа, и его in due course расстреляли, но Катю это не затронуло: она с ним давно не жила, и вообще с 1927 года была замужем в третий раз за Александром Г., человеком простым, не занимавшим государственных должностей, но тоже энергичным и предприимчивым. Сын Виктор, что характерно, остался с нею. Александр не возражал.

Ну, это же был уже НЭП, надо понимать. Александр вместе с напарником организовал в Грозном производство дефицитного продукта: синьки (опять же, для современного читателя: речь не про алкоголь, а про синьку для белья, она же ультрамарин, которая широко применялась при стирке, чтобы сделать белые ткани еще белее).

Жили Катя с Александром хорошо. Настолько, что в 1928 году у них родилась дочка Лида, а в конце 30-х они перебрались в Москву. Катя возилась с дочкой и сыном, вела приятную жизнь домохозяйки и не вникала в дела мужа, который шустрил что-то там по своим предпринимательским делам. НЭП кончился, но активный человек мог хорошо устроиться и в эпоху коллективизации и индустриализации.

А потом случилась война.

Виктора призвали в армию. Катя с дочкой уехали в эвакуацию в октябре 1941 года, в глухую деревню в Вологодской области, где разговаривали на "О", полы в избах были земляные (из-за чего считалось западло ставить на них посуду для еды), а девки распевали на посиделках частушки наподобие:

Милый чё, милый чё

навалился на плечо?

А я, милая, ничё,

я влюбился горячо!

Или:

Ваталинка, не задавайся,

я была в твоём дому:

твоя матка обряжается,

а крынка на полу!

У хозяев была дойная коза, и Катиной дочке доставалось козье молоко. В холодную зиму маленькую козочку, которой это молоко, собственно, коза и выдавала, пускали в избу, где она свободно бегала, забавно подпрыгивая и мекая.

Вдруг к ним приехал Виктор -- после госпиталя, где ему не смогли восстановить перебитую пулей правую руку. Предплечье осталось кривым, а подвижность пальцев ограниченной. Его комиссовали, и он воссоединился с семьей.

Брат Захар погиб в 1942 году: попал под пулеметную очередь, которая буквально перерезала его пополам. 

В 1945 году удалось вернуться в Москву. Дочка Лида поступила в МГУ на биолого-почвенный. Папа Саша и мама Катя жили своей жизнью. Виктор привез из Вологодской области жену Валентину, на которую Катя смотрела, поджав губы: деревня! Кстати, напрасно: Валя окончила педагогический и принялась делать в Москве карьеру. Забегая вперед -- успешную, на пенсию она ушла с должности директора школы.

Лида окончила университет и попала по распределению в Гипроводхоз, институт, который проектировал объекты мелиорации по всему Союзу. Молодого специалиста, понятное дело, сразу припахали ездить в экспедиции. Лида и на Ша-2, и на "Каталине" облетела половину Севера и Дальнего Востока, а потом ее отправили в Среднюю Азию: Узбекистан, Туркмению...

Тем временем над семьей сгустились тучи и разразились Зевесовой молнией. Внезапно выяснилось, что предприимчивый наш папочка Саша организовал неучтенное государственное предприятие, которое благополучно проработало почти десять лет, пока вдруг его не обнаружили соответствующие органы.

Александра приговорили к расстрелу, а Катю, жену его -- к шести годам, за недоносительство. 

А ей-то откуда было знать, чем муж занимается?

Тут умер Сталин, но реабилитировали-то только политических...

Дочку Лиду это, к счастью, почти не коснулось.  Она была в очередной командировке, как раз в Туркмении.

И там на нее обратил внимание мужчина, уже в годах, лысоватый, но симпатичный. Он был техник в их экпедиции и занимался оформлением документов. Делал это умело, скрупулезно, как не мог в их коллективе никто больше. Ухаживал настойчиво и даже красиво. 

Ну и что, что он старше на пятнадцать лет? Ну и что, что не был на фронте, комиссованный самим Бурденко из-за детской травмы ноги? 

Короче, Лида вышла за него замуж. В должное время у них родился сын, но это уже совсем другая история.

В 1958 году Катя, как сейчас говорят, "откинулась". Встал вопрос, куда ей деваться и с кем из детей жить. Самостоятельно она жить не могла, ибо не была приучена: всю жизнь на воле была она не просто замужем, а "за мужем" -- который решал все бытовые вопросы. Пенсия ей уже полагалась, но начислили -- 26 рублей в месяц, на что выжить можно было разве что в какой-нибудь деревне со своим подсобным хозяйством (к чему Катя вовсе не была ни приспособлена, ни предназначена).

Сын Виктор к тому времени был уже неплохо устроен в Москве. Они с Валентиной работали, имели жилье, был достаток, растили сына Вовку, которого родили в 1948 году, еще до ареста Кати. Впрочем, отношения у них и тогда были не очень: Катя неважной была свекровью для Валентины.

Ничего удивительного, что Валентина встала насмерть, не желая принимать у себя судимую бабку.

Лида так не смогла, тем более, что как раз в этом году они с мужем получили комнату в коммуналке в новом доме.

Отгородили с мужем часть комнаты древним гардеробом, купленным с рук. Приобрели панцырную кровать с никелированными спинками и небольшую тумбочку.

И поселили Катю там.

Дальше была у неё уже спокойная, тихая жизнь -- приживалки при дочери с мужем и внуком. 

Потом был перелом шейки бедра, три переезда, а еще потом -- старческая деменция, когда она уже не узнавала никого.

Сестра Анна ухаживала за ней где-то три месяца. Она, кстати, так и не вышла замуж, жила в Тбилиси приживалкой-домработницей у некоей Нателы, жены очень известного в Грузии стоматолога.

А дальше -- тишина...

Что самое забавное -- все это было на самом деле...