Антропанк

Майкл Резник "Кириньяга. Килиманджаро"


Спасибо камраду Консулу, который порекомендовал эту книгу.
Как она мимо меня прошла - ума вообще не приложу!

Мне кажется, эту книгу полезно рассматривать вместе с двумя другими выдающимися литературно-культурологическими трактатами.

Я имею в виду "Четыре пути к прощению" Урсулы ле Гуин и цикл "Меганезия" Алекса Розова.

Во всех этих трех книгах ставится и по-разному поворачивается, по-разному проблематизируется и по-разному решается проблема того, что на сегодняшний день не существует культуры, способной удовлетворить человека. При первичной социализации, с языком, нам инсталлируется та культура, носителями которой являются наши воспитатели. И каждая живая культура достаточно предусмотрительна, чтобы вживлять в идентичность каждого нового человека приязнь, а порой даже и верность себе, то есть просто так взять и отказаться от нее не то, что не просто, но в общем случае еще и очень-очень не хочется. Однако, взрослеющий человек, думая, взвешивая, сравнивая, часто видит недостатки действующей культуры и стремится как-то с ними справиться. Если культура устроена так, что люди в ней обречены на страдание, то сопротивление неизбежно. Люди будут пытаться приспособить культуру под себя - а если не удастся, то начнут искать пути выхода из нее. Или частично: подсмотреть что-то в других культурах, попытаться приспособить куски оттуда (привет, аппроприация), или вообще: сбежать из одной культуры в другую, а то и построить из навоза и пальмовых ветвей что-то свое. Иногда из синтетического навоза и пластмассовых пальмовых ветвей, особенно если контекстная, действующая культура достаточно открыта к экспериментам и готова подкармливать их своими ресурсами.

Именно такую ситуацию описывают Майкл Резник в романе, которому посвящена заметка и Урсула ле Гуин в повести "Муж рода", третьего из "Четырех путей к прощению". Некая высокотехнологическая цивилизация не видит большой проблемы в том, чтобы выделить кусочек своих ресурсов для людей, желающих жить в русле традиционной культуры. У Резника это свежий реконструкт, у ле Гуин неясно - история Хайна насчитывает миллион лет, стихийно сложился именно этот культурный анклав или нет, тексте не обсуждается, и сколько десятилетий или столетий ему, тоже никто не интересуется - люди живут так, им удобно.

Оба раза рамочная культура ставит внутренней условие: любой человек, решивший выйти из традиционного способа жизни в большой мир, не должен встретить для этого препятствий.

Оба раза мы видим, как трудно принять это решение. Строго говоря, мне кажется, что Майкл Резник в соей книге несколько даже перегнул палку, добившись некоторой неправдоподобности. Одна из героинь Кириньяги, умная девочка, которая не только сама научилась пользоваться компьютером, но и разработала для этого собственный язык, когда учитель запретил ей использовать существующие языки. Она отказывается уйти во внешний мир, когда ей говорят, что в данной традиции грамота и учение вообще не для женщин, и предпочитает повеситься.

Да ладно, автор, где вы видели сообразительную и отважную десятилетнюю девочку, которая на предложение полететь на другую планету ответит "нет, я хочу выйти замуж, пасти скот и рожать детей, причем только здесь"? ДА ЛАДНО, автор?

Я даже понимаю, зачем это Резнику понадобилось. Всю историю Кириньяги и ее незадачливого мудреца он показывает раз за разом, как Кориба, колдун с двумя университетскими дипломами, ставит культурную идентичность выше интересов и потребностей живых людей. Он бережет культуру кикойю любой, то есть совсем любой, да, действительно абсолютно любой ценой и в результате добивается прямо противоположного - его народ перестает уважать и его и тот культурный бэкграунд, ради соответствия которому надо оправдывать отвратительное.

Человека, который искренне сражался за идентичность своего народа со своим народом, немного жалко, но, положа руку на сердце, совсем немного. Слишком уж много заплатили его духовные дети за его заблуждения.

А уж ситуации, когда мудрец объявляет, что бог разгневался и дождя не будет, а сам юрк в хижину и давай стучать запрос в техподдержку об изменении графика погоды - убивают последнее сочувствие к этому держателю скреп.

Резник коварен: мы смотрим на события глазами Корибы, поневоле сочувствуем ему, понимаем его беспокойство, но с каждой следующей новеллой отвращение к его методам нарастает. При том, что в большинстве литературных традиций фигура мудреца-отшельника, беспокоящегося о своем народе больше, чем о богатстве или удовольствиях, покрыта флером однозначной положительности, очень непросто принять то, что Кориба - персонаж как минимум очень неоднозначный. Собственно, история человечества помнит великое множество совершенно искренних духовных вождей, принесших боль и горе тем, для кого алкали благодати.

"Килиманджаро" - продолжает историю Кириньяги. Масаи, сделав выводы после культурной неудачи кикуйю, сразу строят свою отдельную масайскую планету в гораздо более гибком режиме, и не поручают принятие культурных решений даже очень добросовестному, но одному человеку. А главное, заводят у себя должность историка, того, кто разбирается в опыте решения похожих проблем. У них есть юристы, чтобы поддерживать и адаптировать закон, у них есть рефлексия того, что просто так воспроизвести культурный код прошлого - не выход, даже если технология рамочной цивилизации и позволяет завести стада скота совсем без навозных мух. И вот уже Килиманджаро, гибко продумывающие что можно совместить, а от какой части заветов отцов придется отказаться, уже очень напоминают меганезийцев Розова, с их "милая дочка, покорми младенца, поспи, а к вечеру уже включай компьютер и продолжай учиться, отец твоего малыша вернется на моторке с рыбалки и понянчится, а пока ребенок побудет у твоей тети в соседней хижине", и демонстрируют такую же активную динамику. Собственно, книга кончается там, где историк, юрист и понаехавший (и усыновленный культурой) социолог смотрят на нарастающую скорость изменений и признаются друг другу, что понятия не имеют, чем дело кончится.

"Мы бьемся насмерть во вторник за среду, но не понимаем уже четверга" - самая честная позиция любого культурного актора, не желающего замораживать свою культуру в скрепах фиксированной традиции.

Мне кажется, "Кириньяга. Килиманджаро" крайне полезная книга для того, чтобы подумать о сравнительной ценности культуры и человеческой жизни. О том, как структурируется и на чем зиждится концепция человеческого достоинства. А то, как интересно резонируют все три книги - пожалуй, выходит за пределы маленькой статьи, но я очень рекомендую ознакомиться с ними именно комплексно.