Флешмоб - жестокость и насилие.

"Светлобородый мужчина в серой одежде и широкополой шляпе стоял перед  пустым и запертым домом Юндула, уперев руки в бока. А второй, с длинными  усами, в такой же одежде, примостился на столбе ворот, как птица на  ветке. Высокая стена с воротами, ограждавшая двор им, конечно, помешать  не могла. И прочную дверь дома любой из них мог выбить одним пинком. Вот  только они уже поняли, что дом пуст.

                     – Может обыщем тут всё? – с некоторой надеждой поинтересовался светлобородый.

                    – И что ты хочешь найти? Дневник с записью «сегодня  проводили нашего чужеземного гостя, который поехал туда-то»? Я тебя  разочарую, ищейка ты наша – дневника там не будет.

                    Светлобородый злобно фыркнул, повернулся к своему товарищу:

                   – От этого Юндула пахнет волком в овечьей шкуре.  Клянусь своими потрохами, он не просто так связался с чужестранцем и не  просто так сейчас вдруг исчез вместе с семьёй.

                    – Спасибо, Наставник, а я-то и не заметил. Если Юндул непрост, в  его доме тем более не останется никаких наводок! Пошли обратно в  деревню. Может, деревенские чего полезного скажут, если спросить по всем  правилам. Не волнуйся, может, ещё успеешь сегодня обнести чей-нибудь  дом, хехе.  

                    – Да заткнись ты, –  огрызнувшись, светлобородый всё же развернулся – и с одного скачка  взлетел на верх стены, а со второго спрыгнул вниз.

                       Дом Юндула стоял на отшибе, но отношения с  «деревенскими», обитателями слободы фарфоровых дел мастеров, он  поддерживал самые лучшие. Поэтому к моменту возвращения парочки в  деревню, их встретила небольшая толпа крепких мужчин. В основном обычных  работяг, с топорами и заступами. Но старейшина, его брат и старший сын  опоясались настоящими мечами и вооружились копьями, один из юношей  держал на плече окованный железом посох и выглядел так, словно всерьёз  занимался боевыми искусствами, а рядом со старейшиной стоял мужчина с  внешностью старого солдата и арбалетом наперевес. В общем, не та  компания, с которой стоит связываться случайным бандитам, когда этих  бандитов только двое.  

                      – Опять  пришли людей пугать? Разворачивайтесь и убирайтесь. Чтоб вас больше  здесь не видели, – старейшина с ходу взял быка за рога. 

                      – Или чё? – ухмыльнулся светлобородый.

                      А его товарищ, не настроенный попусту ввязываться в  драку, просто сделал три шага вперёд. Вроде бы просто сделал три шага.  Но всё создаваемое им впечатление изменилось в один миг. Конечно, никто  из убогих местных дваждырождённых не успел развить духовные чувства. Но  чтобы ощутить намеренно созданное незримое давление этого не  требовалось. Не будь его – лишь трое или четверо присутствующих, те, кто  хоть как-то разбирался в боевых искусствах, заметили бы, как чуть  изменилась осанка длинноусого, его походка, дыхание, как движения стали  нечеловечески плавными. Но давление объяснило сразу всё и всем. Только  что напускавшие на себя грозный вид мужчины бледнели и пятились, один  вообще споткнулся и упал на задницу. 

                    Длинноусый чуть улыбнулся, подкрутил вислый ус и заговорил:

                  – Мы не требуем многого. Просто расскажите всё, что  знаете о чужестранце по имени Оррик и о том, куда он поехал. И ещё о  том, куда пропал ваш сосед Юндул. И тогда сегодня не прольётся кровь.  Ваши детки не осиротеют. Никто не выместит плохое настроение от зашедших  в тупик поисков на ваших жёнах. 

                  Старейшина, как и полагается по должности, был здесь сообразительнее других. Он поспешно поклонился в пояс:

                  – Почтенные дваждырожденные! Мы бы и рады рассказать  вам всё, да только даже я сам знаю очень мало! Разве же нам кто-то  что-то говорит?

                   Глядя в землю, он не  заметил, как настроение длинноусого резко переменилось. И виноват в  этом был сам старейшина – не стоило ему прятать глаза.

                   – Чен! – обратился он к товарищу. – Старейшина что-то знает. Его и сыновей берём живыми!

                   – Ах ты! – у старого солдата хватило соображения  понять, что сейчас произойдёт – и смелости, чтобы вскинуть арбалет и  нажать на спуск. Но даже он замер, скованный ужасом, когда светлобородый  Чен отбил арбалетный болт почти небрежным движением руки в латной  перчатке. В следующий миг мир вдруг невероятным образом завертелся и  закружился вокруг старого солдата. Деревенские с воплями бросились  врассыпную, когда прямо в их нестройную толпу отлетела его голова,  снесённая одним ударом кривого меча. Старейшина схватился за свой клинок  и успел достать его из ножен – но не успел замахнуться, прежде чем Чен,  словно преодолевший десять шагов за один, нанес меткий удар ребром  ладони в шею.

*****

                Старейшина пришёл в себя, когда его облили холодной  водой. Он находился на ближайшем дворе, рядом с колодцем, а оба его сына  лежали лицом в землю неподалёку. Светлобородый головорез вдавливал  одного из них в землю, наступив на спину. Не успел старейшина вглядеться  в то, насколько досталось его мальчикам, как его ухватили за волосы и  заставили смотреть вверх.

                – Значит так,  мил человек, – обратился к нему длинноусый. – Ты сейчас подробненько  расскажешь нам всё, что знаешь о приезжавшем к Юндулу чужестранце. И о  самом Юндуле. Прям с момента, когда Юндул у вас впервые появился. Каждый  раз, как мне покажется, что ты врёшь или юлишь – будем отрезать по  кусочку от твоих сыновей. Начиная с пальцев. Понял?!?

                 С этими словами он резко встряхнул старейшину, так что у  того искры из глаз посыпались от боли – казалось, его волосы сейчас  вырвут с корнем. 

                     – Понял! – заорал он. 

                    – Вот и ладушки. Я, Сультим, человек не кровожадный.  Расскажешь всё как есть – и ты со своими щенками уйдёшь отсюда живым,  на своих ногах. А если решишь, что раз я не кровожаден, так можно этого  Оррика, или того Юндула, бояться больше, чем нас двоих – ну тут уж меня  не вини.

                      Чен  только усмехнулся самым уголком рта, услышав такие речи. Сультим,  похоже, сам порой верил, что не кровожаден. А просто настойчив, усерден и  готов тщательно, по нескольку раз, перепроверять всё сказанное на  допросе. В конце концов, не ему же придётся руки пачкать."