Расколъ, часть 9: приведенiе приговора въ исполненiе, новый Патрiархъ, массовые правки и мятежъ

Оглашенiе приговора надъ Никономъ отъ 12 декарбя, въ отличiи отъ суда, закрытымъ для народа не было — ровно наоборотъ, слушать пускали всѣхъ желающихъ! Вокругъ домовой церкви толпился народъ и ловилъ каждое слово; а кто стоялъ поближе — пересказывалъ, что видѣлъ, тѣмъ, кто стоялъ подальше.

По прочтенiи приговора отъ Никона потребовали снять знаки различiя сѵмволы власти — клобукъ съ жемчужнымъ серафимомъ, сребропозлащенную панагiю, архиерейскую мантiю и посохъ. Никонъ, конечно, былъ вѣренъ себе до конца: дѣлать это отказался наотрѣзъ. Молъ, попробуйте-ка отнимите, народъ смотритъ! Но Патрiархъ Александрiйскiй не постѣстнялся: всталъ со свояго мѣста и самъ снялъ съ Никона клобукъ и панагiю. И тутъ же снялъ съ ближайшаго монаха простой черный клобукъ  наделъ на голову Никона — молъ, ты теперь простой чернецъ. Лишенный клобука и панагiи, Никонъ попытался обыграть это, заявивъ во всѣуслышанiе:

«Возьмите все это себе, бедные пришельцы, и разделите на ваши нужды»

Молъ, грабютъ насъ пришлые, грабютъ, но Никону ничего не жалко!

Это нѣсколько смутило судъ и «ради страха всѣнароднаго» мантiю съ Никона срывать не стали, равно какъ и отбирать посохъ. Отговорились тѣмъ, что по Государевой-де милости оставляютъ два эти атбрибута Никону до прибытiя къ мѣсту заточенiя. А клобукъ и панагiю передали спутнику Никона по имени Маркъ, вроде какъ на храненiе.

Выходя изъ церкви, Никонъ при всемъ честномъ народѣ припадалъ и рыдалъ:

Погибла ты, правда, господствует ложь; не следовало тебе, Никон, так смело говорить правду царю и боярам, а льстить бы им и угождать, и ты не дожил бы до такого осуждения

Возможно, Никонъ наговорилъ бы и еще чего, однако двое приставленныхъ архимандритовъ подхватили его, посадили въ сани и быстро увѣзли на подворье.

На слѣдующiй день къ Никону пришелъ царскiй окольничiй Иродiонъ Стрешневъ и передалъ отъ Царя одеждъ (дорогихъ: собольихъ да лисьихъ) на дорогу. Однако Никонъ отказался принимать дары — молъ, разъ пребываетъ въ немилости, то и въ игры эти съ нимъ играть нечего. Окольничiй спорить не сталъ; дары забралъ и вышелъ. За нимъ тутъ же вошли посланцы отъ Царя и Собора и изъяли клобукъ съ панагiей. Тут же вошелъ полковникъ Аггей Шепелевъ и прикалазъ собираться въ дорогу дальнуюю. Собрали — и повезли.

Въ Москвѣ между тѣмъ нѣкто пустилъ слухъ, что поѣздъ съ Никономъ направится черезъ Спасскiе ворота по Сретенкѣ, такъ что народъ повалилъ въ Китай-городъ. А Никона тутъ же вывезли черезъ Арбатскiе ворота и Каменный мостъ — и далѣе черезъ Земляной городъ. Поѣздъ былъ невеликъ, но занимателенъ: два iеромонаха, два iеродiакона, один монахъ и 50 стрельцовъ конвоя съ полковникомъ Шепелевымъ. Изъ указанiй было дано только — никакой переписки Никону ни с кѣмъ не позволять. И на такихъ условiяхъ 21 декабря 1666 года низложеннаго Патрiарха доставили въ Ферапонтовъ монастырь. У Никона, какъ и обещали, изъяли мантiю и посохъ, послѣ чего оставили простым монахомъ — а за соблюденiемъ исполненiя приговора остался наблюдать упомянутый Шепелев.

Одновременно съ низложениiемъ Никона происходило изъятiе трехъ монастырей, бывшихъ въ его собственности. Еще 06 декабря, когда приговоръ былъ оглашенъ только устно, въ упомянутые монастыри разсылались грамоты, предписывавшiя отстранять ставленниеовъ Никона отъ управленiя и казны. Въ день составленiя письменнаго приговора, 12 декабря, ставленники Никона были вызваны въ Москву для допросовъ, а во всѣхъ трехъ монатсыряхъ были начаты описи и допросы насельниковъ. На моментъ прибытiя Никона къ мѣсту отбытiя наказанiя все три этихъ монастыря уже были переданы въ общецерковное вѣденiе.

По идеѣ, самое время было выбирать новаго Патрiарха — однако изъ-за наступавшихъ церковныхъ торжествъ вопросъ этотъ былъ отложенъ почти на три недѣли. Работа Собора была возобновлена только 14 января 1667 года. И первое же засѣданiе оказалось сорвано: часть архiереевъ отказалась подписывать свитокъ, гдѣ мѣсто Патрiарха опредѣлялось подчиненнымъ Царю. Въ этомъ они усмотрѣли униженiе власти священства — хотя по и по сути, и фактически это было повторенiемъ ранѣе озвученныхъ положенiй какъ Патрiарховъ, такъ и Земскаго Собора 1649 года. Какъ было сказано въ самомъ первомъ постѣ этого цикла, Никонъ для того «несудимую грамоту» у Алексея Михайловича и выпрашивалъ — чтобы дѣйствовать въ обходъ закона, обязывавшаго подчиняться Царю. И вотъ — оказалось, что даже послѣ низложенiя Никона имѣются архiереи, считающiе власть священства какъ бы сопоставимой съ властью мирской:

они писали, как высоко, по Златоусту, епископское звание и как часто оно унижается пред царскою и вообще мирскою властию, и, между прочим, говорили патриархам: «Вы находитесь под властию неверных агарян и если страдаете, то за ваше терпение и скорби да воздаст вам Господь. А мы, которых вы считаете счастливыми, как живущих в православном царстве, мы трикратно злополучны; мы терпим в своих епархиях всякого рода притеснения и несправедливости от бояр и хотя большею частию стараемся скрывать и терпеливо переносить эти неправды, но мы ужасаемся при мысли, что зло с течением времени может увеличиваться и возрастать, особенно если будет утверждено за постоянное правило, что государство выше Церкви. Мы вполне доверяем нашему доброму и благочестивейшему царю Алексею Михайловичу, но мы опасаемся за будущее...

И вѣдь кто былъ этими смѣльчаками?! Павелъ Крутицкiй, мѣстоблюститель Патрiаршiего престола, и Илларiонъ Рязанскiй — те двое, кто на судѣ выступалъ противъ Никона наиболѣе рѣшительно! Выглядѣло это такъ, будто означенные священники выступали противъ Никона лично, но не противъ его методовъ и цѣлей; будто они сами были не прочь занять его мѣсто и играть его роль. Алексею Михайловичу такой поворотъ очень не понравился.

Соборъ бурлилъ два дня, вынеся наконец рѣшенiе:

Пусть будет заключением и результатом всего нашего спора мысль, что царь имеет преимущество в политическихделах, а патриарх в церковных

И, едва рѣшенiе было оглашено, все вниманiе Собора переключилось на двухъ означенныхъ архiереевъ: какъ это такъ вышло, что два наиболѣе ярыхъ противника Никона высупаютъ едва ли не какъ его апологеты?

Обвиняемые заявили, что были введены въ заблужденiе: имъ-де предоставили невѣрно переведенный текстъ. И даже принесли съ собой экземпляры -  которыхъ и правда была ошибка! Переводчикомъ, къ слову сказать, работалъ Паисiй Лигаридъ… Однако Патрiархи снисхожденiя проявлять не стали и наказали «строптивыхъ» архiереевъ, отстранивъ ихъ отъ служенiя. Въ случаѣ съ Павломъ Круицкимъ это означало и отстраненiе отъ должности Мѣстоблюстителя, на которую тутъ же назначили Ѳеодосiя, митрополита Сербскаго. А выборы назначили на 31 января.

Утромъ указаннаго дня, собравшись въ Чудовомъ монастырѣ, участники по тредицiи было выбрано 12 кандидатовъ въ Патрiархи. При этомъ епископами было только трое изъ нихъ, остальные же — архимандриты или игумены. «Не без ведома Царя» изъ 12 кандидатовъ было отобрано трое:Iоасафъ, архимандритъ Троице-Сергiева монастыря; Савва, келарь Чудова монастыря; Филаретъ, архимандритъ Владимирскаго монастыря (по Симеону Полоцкому — Корнилiй, архимандритъ Тихвинскаго Богородическаго монастыря). Выбор палъ на Iоасафа — и онъ, совершенно не ожидавшiй такого исхода, началъ отговариваться своей старостью и невысокой образованностью. Все равно онъ долго не проживетъ, зачемъ его избирать Патрiархомъ — чтобы черезъ пару лѣтъ избирать новаго? Если онъ въ свои годы не смогъ подняться выше архимандрита — а архимандритомъ онъ былъ уже почти 20 лѣтъ, все въ разныхъ монастыряхъ — разумно ли назначать его Патрiархомъ?! Однако противъ Собора пойти было невозможно; Iоасафъ и сталъ новымъ Патрiархомъ Московскимъ и Всея Руси.

Въ слѣдующее воскресеье, 03 февраля, были приглашены ранѣе отстраненные Павелъ и Илларiонъ. Ихъ извѣстили о завершенiи выборовъ — и имъ осталось только принять этотъ фактъ. Конечно, они выразили полное одобренiе и радость, послѣ чего были прощены и отпущены. Оставалась формально-торжественная часть.

08 февраля проведено было нарѣченiе новоизбраннаго Патрiарха по Чиновнику; 09 феваля — благовѣстiе Патрiарха по тому же Чиновнику, а 10 февраля (на которое выпала въ томъ году недѣля Мясопустная) — ипоставленiе въ санъ.

Здѣсь въ работѣ Собора снова наметился перерывъ — в связи съ наступающимъ Великимъ Постомъ. Возобновились засѣданiя только 26 февраля, хотя точные дни ихъ не сохранились.

Постановленiя Собора писались долго, въ разныхъ формахъ и отдѣльно другъ отъ друга. Собраны они были въ «Книгу Соборныхъ Дѣянiй» по какому-то внутреннему критерiю, а не въ хронологическомъ порядкѣ: такъ, 1-я глава содержитъ постановленiя отъ 13 мая, тогда какъ 6-я — отъ 15 марта. При этомъ въ цѣломъ рядѣ случаевъ не указаны даты (только месяцъ), а гдѣ-то — не указано и месяца, только текстъ.

По смыслу въ «Книгѣ...» было три группы текстовъ: по поводу Никона, уже низложеннаго; по поводу имѣющагося Раскола; по поводу иныхъ расхожденiй.

Такъ, среди прочаго, было отмѣнено распоряженiе Никона отказывать «разбойникамъ и татямъ», осужденнымъ на смерть, в причастiи и исповѣди. Оно было воспринято какъ «еретическое и пребеззаконное». Всѣ земли, приписанные Никономъ къ его монастырямъ единоличными постановленiями, было постановлено возвратить прежнимъ владельцамъ. Осуждены были многiе дѣйствiя Никона. Но что же не было осуждено?

«Книжная справа».

Её не только не осудили — ее восхвалили. Новопечатныя книги были одобрены для всѣобщаго употребленiя — а всѣ те, кто выступалъ противъ этого, были осуждены. Это было прогорвено неоднократно и въ разныхъ формулировкахъ, но суть была одна: кто несогласенъ и отказывается принимать «исправленiя», называя ихъ новинами и ересью — самъ еретикъ; если этотъ человѣкъ священникъ — его надо лишить сана, если мирянинъ — проклясть.

А что же до Стоглаваго Собора 1551 года, гдѣ говорилось о двуперстномъ сложенiи и сугубой аллилуйѣ — то тамъ-де все это написали «безрассудно»; тотъ Соборъ былъ какъ бы и не Соборъ, его какъ бы и не было, его предлагалось просто забыть.

Такъ получался занятный казусъ:анаѳематствовали людей, отказывавшихся принимать новопечатныя книги и «исправленные» обряды — тогда какъ старопечатныя книги и старые обряды ни словомъ не упомянули. По формулировкѣ, противниковъ «справы» осуждали не за отказъ принимать результаты «справы», но за хулу на Церковь, выражающуюся въ обвиненiи Церкви въ прельщенiи новинами и ересью, и самовольный отказъ отъ общенiя съ Церковью. Формально-то говоря, что было начато Московскимъ Соборомъ 1666 года — было докончено Большимъ Московскимъ Соборомъ 1667 года, но былъ нюансъ. И былъ онъ очень тонкимъ — такимъ, что неспецiалистъ (то есть, почти все) разницы не видѣлъ.

Этимъ, конечно, Соборъ не ограничился. Патрiархи, разъ ужъ собрались, продолжили выносить постановленiя по жизни Россiйской Церкви — каковая жизнь очень сильно отличалась отъ принятой въ остальныхъ Помѣстныхъ православныхъ церквяхъ.

Соборы на Руси были дѣломъ нечастымъ: на описываемый моментъ всѣго ихъ насчитывалось 8 (восемь!) штукъ. Такъ, при Иванѣ IV было 3 Собора: 1547, 1549 и 1551 годовъ. До трехъ этихъ было вообще всего два Собора: въ 1503 году и въ 1274 году. Послѣ нихъ было три Собора: 1620, 1654 и 1656 годовъ. Это при томъ, что по апостольскимъ правиламъ полагалось проводить Соборъ хотя бы два раза въ годъ, въ самомъ крайнемъ случаѣ — разъ въ годъ. Соборъ 1667 года постановилъ исполнять древнее правило.

Россiя уже тогда была не просто большой, а очень большой страной — а епархiй (и, соотвѣтственно,  архиепископскихъ каѳедръ) въ ней было менѣе двадцати. Со временъ установленiя Патрiархiи при Ѳедорѣ Ивановичѣ полагалось существованiе 18 епархiй (безъ учета Патрiаршiей), а именно: 4 митрополiй, 6 архиепископiй, 8 епископiй. Въ масштабахъ страны уже это было мало — однако особый шикъ былъ въ томъ, что часть изъ заявленныхъ каѳедръ на описываемый моментъ все еще не была даже создана! Такъ что Соборъ постановилъ учредить епископiи во Ржевѣ, Бѣлозерѣ и Дмитровѣ; архiепископiи — въ Нижнемъ Новгородѣ и Великомъ Устюгѣ. Уже существующiя епископiи Чернигова и Коломны возвели въ архиепископiи; архиепископiи Рязанскую, Астраханскую и Тобольскую возвели въ митрополiи, а въ Бѣлгородѣ учредили новую митрополiю. Однако Алексей Михайловичъ счелъ это недостаточнымъ и настоялъ на учрежденiи архиепископiй во Псковѣ, Архангельскѣ, Холмогорахъ, Вяткѣ, Перми, Томскѣ и на Ленѣ. Такъ же было опредѣлено существованiе въ нѣкоторыхъ митрополiяхъ подручныхъ митрополитамъ епископовъ: Новгородской — въ Каргополѣ и Устюжнѣ; Казанской — въ Уфѣ; Ростовской — въ Угличѣ; Крутицкой — въ Ливнахъ; Рязанской — въ Воронежѣ и въ Тамбовѣ. Одномоментно количество административныхъ единицъ россiйской Церкви подскочило болѣе чѣмъ вдвое!

Наконецъ, на Руси не имѣлось дѣйствующаго церковнаго суда. Формально онъ былъ введенъ Стоглавымъ Соборомъ 1551 года — на уровнѣ архиерейскихъ каѳедръ — но по факту не дѣйствовалъ. Всѣ религiозная споры разсматривали архиерейскiе бояре — т. е., мирской судъ. Только съ 1667 года началось раздѣленiе церковнаго и светскаго судовъ.

Такимъ образомъ Соборъ завершилъ работу въiюне 1667 года.

Казалось бы, все это были логичные шаги. Проводить Соборы чаще — чтобы рѣшать имѣющiеся споры своевременно (пока они не переросли въ очередной расколъ). Разукрупнить епархiи — чтобы священники были ближе къ народу. Развести судъ мирской и церковный — кажется, даже пояснять ничего не надо. Только вотъ для противниковъ никоновой «справы» каждый изъ этихъ шаговъ сталъ камнемъ преткновенiя уже потому что былъ предложенъ ихъ противниками, объявленными еретиками.

Особую силу Расколъ набиралъ въ сѣверныхъ и восточныхъ частяхъ страны именно потому что тамъ создавались новыя епархιи. Т.н. «раскольники» оказывались заложниками своей религiозной логики: даже если бы условный епископ Архангельскiй проникся сочувствiемъ къ сторонникамъ старыхъ обрядовъ, сами сторонники старыхъ обрядовъ не могли признать такого епископа по причинѣ того, что онъ поставленъ «никонiанами».

Были приняты и иные правила — въ большомъ количествѣ — но они къ темѣ собственно Раскола отношенiе имѣютъ предѣльно слабое, а потому разсмотрены здѣсь не будутъ. Достаточно уже имѣющегося.

***

Теперь умѣстно рассказать о событiяхъ на Соловкахъ — развивавшихся параллельно Собору. Какъ было указано въ предыдущей части, 14 августа 1666 года туда была направлена крупная слѣдственная группа, цѣлью которой было выясненiе причинъ нежеланiя насельниковъ принимать «справу» даже по итогам Собора.

Соловецкiе противники «никоновыхъ новинъ», похоже, искренне полагали, что ихъ челобитной было довольно для дарованiя Царемъ монастырю права «служить по старинѣ», и прибытiе московскихъ слѣдователей восприняли какъ предательство Варѳаломея. Его послали съ челобитной — о онъ слѣдователей привезъ! Что это, какъ не предательство?

Братiя монастыря над допросахъ массово уходила въ несознанку и ничего конкретного старалась не сообщать, такъ что слѣдственная группа въ концѣ концовъ поставила вопросъ ребромъ: писали ли монахи Царю жалобы на Варѳаломея, да или нѣтъ? И, когда монахи дружно начали все отрицать, слѣдователи спокойно постановили: разъ жалобъ никто не писалъ — то и конфликта никакого нѣтъ, а все, что было прислано въ Москву подъ видомъ жалобъ отъ имени соловецкихъ монаховъ, есть подлогъ неустановленныхъ лицъ. Принимайте, молъ, своего архимандрита — и служите, смиряйтесь и покоряйтесь.

И слѣователи уѣхали.

А противники «никоновыхъ новинъ», понявъ, что сами себя обдурили, засели за… новыя челобитные. Именно «челобитные», поскольку их было двѣ: одна — краткая, другая — расширенная.

Монахи за нѣсколько недѣль никакъ не могли понять того, что Варѳоломей понялъ почти сразу: при имѣющихся вводныхъ («Восточной Церкви надо покоряться во всѣмъ») рѣшенiе Собора будетъ не въ пользу противников «справы». Да, оно будетъ противъ Никона — потому что въ этомъ и была цѣль Собора — но такъ же и противъ его наиболѣе рбяныхъ противниковъ. В ряды которыхъ соловецкiе «рѣвнители старины» сами себя активно и записывали.

Одновременно съ челобитнвыми Царю противники «справы» написали челобитную Новгородскому митрополиту Питириму, въ которой прямо просили его «быть имъ заступникомъ» въ дѣлѣ защиты старыхъ обрядовъ. И тутъ же, черезъ запятую, просили благословить на выборы новаго настоятеля изъ своей среды.

Удивительно ли, что прибывшiе въ Москву 12 октября гонцы послѣ передачи челобитныхъ окащались разсажены по монастырямъ?

И все — связь съ Москвой у соловецкихъ протиниковъ Никона рѣзко оборвалась.

Но, разумѣется, имъ и въ голову не могло прийти, что гонцы арестованы! Единственная версiя была — предательство. И вѣдь какое коварное! Такъ что до конца года у соловецкихъ противниковъ «новинъ» пропала не только возможность, но и желанiе общаться съ, какъ они рѣшили, «предателями». Все имущество означенныхъ «предателей» было поделено между братiей. Началась переписка съ соседними монастырями:

писали вы преж сего, что архимандрит с Москвы присылает к нам для денег: и вам бы к Москве отнюдь денег им не посылать и о всем писать к нам; а кого архимандрит учнет с Москвы к вам присылать, и вам бы их отнюдь у себя не держать и посылать их к нам в монастырь, и архимандричья устрашения ни в чем (бы) не боялись, положили (бы) упование на Господа Бога и на великого государя милость, потому что мы ото всего монастыря к великому государю послали челобитную, что ему отнюдь не быть, а чаем, что и сам не поедет, а хотя и приедет и он силою мил не будет

Такимъ образомъ соловецкiе обитатели полностью пропустили приговоръ Никону и вообще результаты Собора 1666 года.

Между тѣмъ, на Соловки была направлена новая группа — подъ руководствомъ царскаго стольника Александра Хитрово. Прибывъ въ Сумскiй острогъ въ 20-хъ числахъ февраля, они остановились и на острова не шли: слухи о настроенiяхъ монаховъ внушили опасенiя. Не рискуя лишнiй разъ, Хитрово началъ вызывать соловчанъ къ себѣ малыми группами — а прибывали къ нему, конечно, только «нужные» свидетели. Такъ что свидетельствъ накопилось больше противъ Варѳоломея, чѣмъ за него.

Результаты работы группы были понятны: прежняго настоятеля Варѳоломея весной 1667 года отъ должности отстранили, вмѣсто него назначили новаго. Однако этимъ новымъ оказался Iосифъ, прославившiйся участiемъ въ сроительствѣ московскаго подворья Соловецкаго монастыря, и активно поддерживавшiй «справу». Это, конечно, былъ совсѣмъ не тотъ, кого ждали противники «справы».

Убылъ новый настоятель въ сопровожденiи прежняго на Соловки въ iюне 1667 года — практически одновременно съ завершенiемъ работы Собора. Узнавъ объ этомъ, соловецкiе сторонники «старого обряда» къ приему подготовились и 14 сентября вышли встречать начальство съ претензiями:

если он станет служить по-старому, то будет принят с честью, что братия рады будут ему, аки Богу· а если – по-новому, то он в монастыре не нужен, сиди в келье, какую дадут, а в монастыре и в церкви ничего не ведай до указа великого государя

Iосифъ такого гостеприимства испугался и попытался сослаться на царскiе грамоты. Заслушивать ихъ сторонники «старого обряда» на мѣстѣ отказались: молъ, заходи въ монастырь, тамъ и прочтешь. Iосифъ убѣдился во мнѣнiи, что тамъ-то его и закроютъ въ подвалъ, такъ что потребовалъ отъ делегатовъ достойной встречи, а не допроса.

На слѣдующiй день, 15 сентября, делегаты прибыли въ еще большемъ количествѣ: 70 монаховъ и еще больше мирянъ. Снова повторили вопросъ: отъ кого едешь, какiе указы везешь, какъ рукой благословляешь? Iосифъ отвѣтилъ, что ѣдетъ по порученiю Алексея Михайловича и Собора, везетъ указы этого Собора, благословлять будетъ по рѣшенiю Собора.

На этомъ моментѣ встречающихъ прорвало: архимандритовъ (и нового, и старого) схватили и затащили въ монастырь, где тутъ же созвали свой Соборъ и зачитали имѣвшiеся при нихъ грамоты. Послѣ чего постановили:

нам ты архимандрит не надобен с такою службою в архимандриты, как написано в грамоте, будь ты в своей (прежней) келье

Что Iосифъ, что Варѳоломей напрасно ссылались на царскiе указы и постановленiя Собора. Ихъ хорошенько отходили и посадили въ монастырскую тюрьму. Строго говоря, это и было началомъ мятежа.