Свиная радуга

Злые люди сдвигают межи.
Книга Иова

В откликах на заметку «Евин клоб» прочлось: 

«Читал и слышал про некое общество свиней».

Я тоже читал и слышал.

Так вот…

***

Мало нашим «интеллигентам» «голубых гусар» и связанной с ними героической и «пьяной», «либертинской» романтики. Новое время ищет «новых героев», по плечу себе. Теперь, оказывается, можно, не фиг делать, бросить «голубую» или «радужную» тень на мятежников декабря 1825 года. На благороднейших наших, на героичнейших и преступных, на «лучших людей», на аристократов и дворян, «самогó» Герцена «разбудивших»; на изменивших присяге, долгу, чести – можно. Теперь – «всё можно».

Поверят ли этакому – Бог весть. Но где «история», там и традиция.

Традиция и в том, что не Геббельс сочинил и выдумал, но первейший из европейских «либералистов» мсье Вольтер смело и публично изрёк, отрекаясь от авторства самых скандальных своих сочинений: «Ложь – порок только тогда, когда она приносит зло; она – великая добродетель, когда направлена к добру. Будьте же поэтому более добродетельны, чем когда-либо. Нужно лгать, как дьявол, не робко, не на один раз, но смело и навсегда... Лгите, друзья мои, лгите».*

Как уж «слово не воробей», оно порхнуло, вполне по-вольтеровски:

«Вольномыслие в этот период было неотъемлемой принадлежностью любых гуманитарных проявлений. Собственно, даже участники одиозного “Общества свиней”, носившего, возможно, гомосексуальный характер, в своих политических убеждениях не чуждались либеральных, а иные и радикальных идей. Это дало возможность изучавшему вопрос И.М. Троцкому прийти к неожиданному выводу: “... мы оказываемся свидетелями внезапного стыка «свиней» с декабристами. Конечно, цели и намерения участников политических тайных обществ не имели ничего общего с деятельностью людей, подобных «freres-cochons». Но последние были живыми проповедниками революционных настроений Запада, в общении с ними могли складываться политические идеологии декабристов. <...> Иностранцы, представители третьего сословия и литературной богемы, не только встречались с декабристами, не только одобряли их дело, но и критиковали их слова, а в грозный час мятежа оказались на площади. Почти всех их постигла та же участь, что и «братьев-свиней»: высылка за границу. И кто знает – не случись казуса со «свиньями», мы, может быть, читали бы в “Алфавите членам бывших злоумышленных тайных обществ” рядом с Бестужевыми и Муравьевыми и фамилии Жюсти и Мая”».**

Так вольное, «фантастическое» предположение («возможно») обретает черты «исторического факта»: «мы оказываемся свидетелями внезапного стыка «свиней» с декабристами». 

«Ничего общего»? «Внезапно»? «Возможно»?.. 

Тень или свет?

Герои или мерзавцы?

Лгать «как дьявол», или оставаться верными «передовой мысли»?

(Ну, не задней же передаче.)

Чему и кому верить?

Веселейшая казуистина. В коробочку межушную не лезет.

Мерзость, а не вольность в «любых гуманитарных проявлениях». 

* Цит. по: К.Н. Державин. Вольтер. М., 1946. С. 288.

** В.Бокова. Эпоха тайных обществ. М., 2003. С. 228.