Как страдал Венедикт Ерофеев известно, а как он работал?

Я попытался понять. Он работал в непрекращающемся диалоге с душой. Вот взгляните.

Звучит фраза:

«Надо чтить, повторяю, потёмки чужой души, надо смотреть в них, пусть даже там и нет ничего, пусть там дрянь одна - всё равно: смотри и чти, смотри и не плюй...  Всмотрись в чужую душу...»

А вот фраза в ответ:

«Душу каждого мудака я рассматривал теперь со вниманием, пристально и в упор. Но не очень долго рассматривал...»

           У Ерофеева «душевная проза», если можно так сказать. В тетрадке в клеточку беглые заметки, выписки из прочитан­ного, реплики людей, афоризмы, шутки, и цифры долгов вместо Дневника, где все по полочкам, как на складе. Это потом тетрадка станет поэмой,  а все произведения разберут по названиям, а стиль по приемам. Для кого-то Ерофеев родной и близкий, а для кого-то… Ерофеев использует такие приёмы, как симулякр, фактическое звуковое подражание, перефразирование, имитация, пародия, языковое варьирование, компиляция, нарочитый смысловой повтор, удвоение, бурлеск, интертекстуальность, пастишь. 

А почему душевная?  так человек Ерофеева – бесконечно несчастный. Как у Достоевского, абсурдный, как у Платонова, смешной, как у Чехова, грустный, как у Бунина. И идущий, идущий... куда-то, как у Горького.  Одно упоение жизнью городского отшельника, постоянный труд по раскрытию культурного кода русского человека, что превращается на глазах в россыпи символов нашего сознания и бытия. 

Тетрадка писалась таким же слогом, как обыденная речь. Но жизнь была постмодернистской, и тетрадка стала поэмой, – постмодернистской, как жизнь. А поэма «Москва – Петушки» вместо повести, ведь пока доедешь, жизнь пройдет. Потому и стала литературным посланием автора, чтоб попробовали видеть человека не таким, какой он есть, а таким, которому можно сказать «привет». 

  «Теперь вы поняли, отчего я грустнее всех забулдыг? Отчего я легковеснее всех идиотов, но и мрачнее всякого дерьма? Отчего я и дурак, и демон, и пустомеля разом?  …У  меня  душа,  как у троянского коня пузо, многое вместит».