Прогулки по саду маркиза де Кюстина

«Не читал, но осуждаю» – эту расхожую фразу можно без зазрения совести применить к «России в 1839 году» маркиза де Кюстина. Почему бы и не да, если знать, что его поклонниками были Гитлер, директор ЦРУ Уолтер Смит и ярый антисоветчик Збигнев Бзежинский? Как-то не хочется оказаться в такой компании, правда? (промолчу про наших либералов, начиная с г-на Герцена, дабы не провоцировать админов)

А если все же почитать? Прогуляться, так сказать, по выращенному маркизом литературному саду? Только не так, как это делают его поклонники, уверяя всех, что творение де Кюстина носит вневременной характер (с какого собственно бодуна?), а, что называется, докопаться до корней…

Итак, «Россия в 1839 году».

Вход в этот странный сад украшают ворота в виде триумфальной арки, сиречь, предисловие. Яркими буквами на верхушке горит лозунг: «иногда ошибаюсь, но никогда не лгу». Признаться, когда я слышу подобные заявления, меня так и тянет проверить, на месте ли мой кошелек. Но допуская, что я предвзят, смотрю дальше. «Я ехал в Россию, дабы отыскать там доводы против представительного правления, я возвращаюсь сторонником конституций». О, как любят цитировать эти слова все кто ни попадя. Как аксиому! А если господин соврамши, вы не допускаете такой мысли? Нет, никак? Тогда присмотритесь внимательно: он еще другое написал все на тех же вратах. «Я католик потому, что вне католической церкви христианство извращается и гибнет. Мир должен стать либо языческим, либо католическим». То есть человек едет в православную страну, веру которой он желал бы уничтожить, для поисков истины?! Для доказательства нужности абсолютизма? Три раза «Ха!» Вранье! Очевидно же, что маркиз отправился в Россию, чтобы доказать – любыми путями – опасность России и русских для католического мира. Что он и сделал, множество раз солгав, хотя обещал быть паинькой.

Какие ваши доказательства? Извольте-с. 

Первым делом заглянем на Питерскую аллею странного сада маркиза де Кюстина. Классицизм Петербурга он находит грубым подражанием греческим образцам, нелепым украшательством с помощью гипса, балет – холодным и окостенелым без м-ль Тальони, ландшафт – недостаточно рельефным, цивилизованность города – одной видимостью, жалким подражанием, лишенным хорошего вкуса, кареты – скверно вымытыми, фасады зданий – обманчиво блестящими, ибо скрывают за своими стенами полчища клопов. Я же нахожу в его брюзжании реакцию человека, страдающего от приступов язвы. Грязные экипажи – вы серьезно, маркиз?! Забыли Лондон своего времени, где растворенные в воде фекалии порой доходят до ступиц повозок? Или улицы вашего любимого Парижа, на которых, по признанию вашей соотечественницы Эмилии де Жерарден, можно познакомиться с обеденным меню прилегающих домов, ибо помои выплескивают прямо из окон кухонь?

Глубокий пессимист, изрекающий набор нелепиц – вот каковым я вижу де Кюстина-повестователя, сравнившего Петербург с «оштукатуренным болотом». «Петр Великий построил Петербург не так ради русских, как, в гораздо большей мере, против шведов». «Люди здесь серьезны от страха, но страх же делает их и весьма учтивыми». Сплевывая от досады и разочарования, я следую дальше – к большой клумбе Абсолютизма.

В ее центре могучая блистающая золотом статуя императора Николая, а вокруг гадкие черные цветы. Да, Николай-правитель, Николай-личность симпатичен де Кюстину. Он отдает должное энергии царя, стремящегося вернуть русскость своему народу (не формула ли «самодержавие, православие, народность» напугала католических лидеров? нет ответа, лишь обмолвка: «тайной пружиной русской политики является религиозная нетерпимость»). 

И, понятное дело, маркиз набрасывается на саму систему, корни которой произрастают из варварства, рабства и – читаем между строк – из православия: «государь здесь ни за что не несет ответственности как политик, зато играет роль провидения, которое отвечает за все: таково естественное следствие узурпации человеком прав Бога… он принимает на себя все то зло, какое небо может ниспослать на землю во время его правления... Чем заняты русские дворяне? Они обожают императора и становятся соучастниками его злоупотреблений, дабы по-прежнему угнетать крестьян, которых они будут истязать до тех пор, пока их кумир не вырвет кнут из их рук (заметьте, что кумир этот ими же и сотворен)».

Вполне здравые рассуждения, хоть и не оригинальные. По сути де Кюстин повторил то, о чем писали просветители XVIII века. Не дано ему было подняться до высоты гениальной в своей простоте формулы А.С Пушкина: «Правление в России есть самовластие, ограниченное удавкою». 

Лишь один перл де Кюстина на эту тему пришелся мне по сердцу. Довольно точное, как по мне, определение России Николаевской эпохи:

«Российская империя-- это лагерная дисциплина вместо государственного устройства, это осадное положение, возведенное в ранг нормального состояния общества».

После клумбы меня ждет изюминка сада – русский потешный городок, уродливое нагромождение кособоких сооружений. Почему я столь категоричен? Да, оттого, что маркиз, не утруждая себя доказательствами, в каждой главе, почти на каждой странице первого тома то и дело повторяет: русские – это варвары, это лукавые рабы, это угроза нашему миру, всякий русский с рождения подражатель, подлое шпионство у него в крови… Он «суеверен, хвастлив, отважен и ленив, как солдат … Русский человек думает и живет, как солдат». «Русские сгнили, не успев созреть» (тут тоже наврал, приписал эту фразу то ли Вольтеру, то ли Дидро, которые подобного не писали). Снова и снова повторяются эти мысли, чтобы читатель проникся, заучил их и не задавался вопросом, а с чего столь нелицеприятная оценка? 

С кем вы встречались, маркиз,чтобы делать такие выводы? Как вы без знания русского языка столь глубоко проникли в подлинную суть народа?   

Как, как? Да просто придумал. Попросту говоря, наврал. Ибо народа он толком не видел и даже не разобрался, что «русские» – это сотни разных народов, отличающихся друг от друга и обычаями, и культурным кодом и многим-многим другим. Де Кюстин сделал свои выводы, пообщавшись со столичными аристократами и с… ямщиками. Да-да, маркиз выдумал свою версию русских на основе слов немцев, окружавших царя, и «таксистов». Помните, образ таксиста из Балабановского «Брат-2» и его «головой тормози!»? Так и хочется повторить, ознакомившись с перлами французского аристократа, любителя странных обобщений. Оказывается, нам всем поголовно свойственна дикая ревность и ребяческая зависть в отношении иностранцев. Хотя что еще можно ожидать от человека, на голубом глазу утверждавшего, хотя даже до Волги добрался, что вся Россия – это нескончаемые равнины, мрачное, плоское безлюдье?

Для чего нужно все это нагромождение бессмыслиц, притянутых за уши наблюдений и посредственной игры литературного таланта? Оказывается, для того чтобы сделать следующий вывод: «Их цивилизация – одна видимость; на деле же они безнадежно отстали от нас и, когда представится случай, жестоко отомстят нам за наше превосходство… главное его (русского народа – авт.) предназначение - покарать дурную европейскую цивилизацию посредством нового нашествия; нам непрестанно угрожает извечная восточная тирания, и мы станем ее жертвами…»

Очевидный вывод из такого вывода: их нужно опередить! Напасть и таким путем спастись. Вот откуда, собственно, любовь к де Кюстину у людей, упомянутых в самом начале.

Нет, мне не хочется больше бродить по аллеям маркизова сада. Нет там ни места для наслаждения ума, ни нормальной дискуссионной площадки. Как спорить с человеком, который возьми да заяви:

«Мы приняли вас учтиво, — говорили русские, — потому что от природы гостеприимны; переменились же к вам лишь потому, что вначале были о вас более высокого мнения, чем вы заслуживаете». Стоило ли смирять свой ум ради людей, которым невозможно угодить ни лестью, ни беспристрастностью? С таким же успехом можно пренебречь их интересами, что я, как видите, и делаю».

Вот никак в толк не возьму. То ли вам понравился оказанный вам прием, то ли вы все же считаете, что «хваленое русское гостеприимство кажется мне не столько лестным или трогательным, сколько досадным; под предлогом покровительства меня связывают по рукам и ногам».

Ну, да! Весь мир крутится исключительна у ваших ног. Так что я, пожалуй, пойду. Спорить с великим путаником, обуянным гордыней – дело неблагодарное.

Хотя…

Хотя хочется верить, что мой читатель столь строго меня не осудит и признает, что некоторое представление о «России в 1839 году» он все же от меня получил.

P.S. Кое-какие дополнительные соображения в отношении маркиза де Кюстин можно посмотреть в нашей книге «Весь Париж!»: https://author.today/work/402203