Крым. Екатерина II (продолжение)

(Продолжение. Начало: пост от 09.12.2019)

                                   Последнее десятилетие царствования Екатерины II.

С восьмидесятых годов начинается последний период царствования Екатерины II. Императрица приближалась уже к шестидесятилетнему возрасту, утрачивала до некоторой степени свои силы и энергию, не могла уже работать с прежнею интенсивностью, а слава и успехи, какими сопровождалась до этого времени её деятельность, повели к тому, что она слишком уверовала в свои дарования, в свою способность торжествовать над препятствиями и устранять всякие затруднения. Она стала слишком высоко ценить свою работу, на весьма второстепенные по своему значению свои деяния смотрела как на что-то очень важное, и так велико было постоянно её личное участие в делах государственных, что с этого времени замечается ослабление всей правительственной деятельности, и в жизни государства получают развитие многие нежелательные явления.

Экономическое положение населения стало тяжело и пришли в большое расстройство финансы государства, в зависимости от того факта, что с конца 70-х годов Екатерина вступила на новый путь в политике внешней. Экономическое развитие страны давало возможность вести ту традиционную внешнюю политику, какая указывалась России всею её историей, которой и придерживались русские государи вплоть до последней четверти XVIII в.; усилиям, каких требовала от государства, от народа эта политика, удовлетворяли тогдашние средства России. Вступая на новые пути, начиная политику несравненно более широкую и активную, Екатерина должна была поставить вопрос: достаточны ли для этого средства тогдашней России, и если уже решалась на более грандиозные предприятия, то должна была обратить особенное внимание на то, чтобы укрепить ресурсы казны и развивать народные богатства. Этого сделано не было, и экономическое благосостояние России подверглось большим испытаниям, так что последние 10-15 лет царствования и в этом отношении являются наиболее тяжелыми.

Выступить на поприще всемирно-исторической политики с планами несравненно более широкими, чем те, которые она унаследовала и проводила ранее, императрица была побуждена стечением многих обстоятельств. В то самое время, когда достигнуты были Россией против Турции и Польши весьма крупные успехи, обстоятельства во всей Европе сложились так, что давали России полную свободу действий. Фридрих II так нуждался в обеспечении приобретённых им ранее важных выгод, что искал во что бы то ни стало союза с Россией, и хотя срок союза, который был заключен у него с Россией, истекал только в 1772 г., он уже в 1769 г. добился продолжения договора ещё на 8 лет, считая со дня истечения первого союза, т.е. до 31 марта 1780 г.; в это время уже шла у России война с Турцией, и Фридрих платил условленные субсидии, но он шёл на то, чтобы и впредь платить их. Непосредственно вслед за окончанием русско-турецкой войны вспыхнуло восстание северо-американских колоний Англии; вскоре в борьбе метрополии с ними приняла участие и Франция, и благодаря этому Польша лишилась поддержки своей старинной и верной защитницы, а Россия могла усилить свое влияние в царстве до такой степени, что русский посол являлся, можно сказать, русским наместником Польши: всё делалось здесь по воле России. В 1778 г. в Германии чуть не вспыхнула новая война между Пруссией и Австрией по следующему поводу. В конце 1777 г. умер бездетным баварский курфюрст, и Австрия возымела намерение захватить значительную часть его наследства, явно не желая считаться с законными правами более близких, но и более слабых родственников умершего князя; присоединение этих земель должно было вознаградить Австрию за потери, понесённые в борьбе с Фридрихом. Со своей стороны, король прусский не желал допускать усиления Австрии, и отношения обострились до того, что с обеих сторон были выставлены в поле войска. Фридрих убеждал Екатерину вмешаться в это дело, толкуя в том смысле свой договор с Россией, но Екатерина отказалась исполнить эту просьбу. Тогда Фридрих устроил так, что мелкие владетели, которым угрожали притязания Австрии, представили русской императрице просьбу явиться посредницей в возникшем споре. Этим случаем Екатерина воспользовалась и отправила в Германию кн. Н.В. Репнина, вслед за которым должен был явиться в Германию и корпус русских войск, если бы Австрия настаивала на своих притязаниях. Австрия нашла невозможным начинать вооруженную борьбу; спор решился в мае 1779 г. на конгрессе, созванном в г. Тешен: Австрия сделала все уступки, каких от неё требовали. Такой исход вмешательства Екатерины был, конечно, крупным успехом и явным признанием силы России: за 17 лет до этого времени Пруссия и Австрия не допустили Россию до участия в Губертсбургском конгрессе, которым заканчивалась война, ведённая и Россией, теперь Германия преклонилась пред решением Екатерины. Через год Екатерине выпал новый блестящий дипломатический успех.

В то время еще не было выработано правил, ограждающих во время морских войн права нейтральных государств. Воюющие державы, пользуясь тем, что их флоты были уже вооружены, весьма бесцеремонно относились к судам держав невоюющих; под самыми фантастическими предлогами они захватывали их,  невоюющие же державы, не имея наготове вооружённой морской силы, не могли защищать интересы своего мореплавания. Вопрос, как бороться с такими насилиями, давно обсуждался, но не удавалось найти удовлетворительного его разрешения. Во время войны Франции и Англии случаи подобных захватов возобновились, и однажды пострадало русское судно. Императрица Екатерина не пожелала оставить этого без возмездия – и напала на чрезвычайно удачную идею; по её указаниям её разработали Панин и Бакунин, и русское правительство сделало в 1780 г. «декларацию о защите нейтрального торгового мореплавания». Постепенно к декларации этой присоединились все европейские государства, и она получила значение общего международного соглашения, которое с тех пор и соблюдается повсеместно. Екатерина очень гордилась этим актом, который, по её словам, родился из её головы, как Афины из головы Зевса, и, действительно, имела право гордиться им.

Таким образом обстоятельств оправдывали решимость Екатерины начать внешнюю политику более энергичную, более смелую, и в то же самое время представился повод переменить её коренным образом. Император Иосиф II, только что вступивший на престол, убедился после неблагоприятного для Австрии исхода спора за баварское наследство, что в Германии ему не удастся сделать приобретений, которые бы вознаградили Австрию за недавние потери. Но он не переставал думать о подобном вознаграждении – и пришёл к мысли искать его на счет Турции. Император Иосиф знал, что императрица Екатерина подготовляет присоединение к России Крыма, чего, по всем вероятиям, нельзя было сделать без вооруженной борьбы; для Австрии представлялась возможность получить некоторые выгоды, приняв участие в предстоящей войне; надо было только решить, с кем избрать союз. Иосиф избрал союз с Россией, и первые же шаги его в этом направлении были встречены с полным сочувствием. Императрица, действительно, уже решила присоединить к России Крым, не останавливаясь пред войною с Турцией; даже больше: блестящие победы с первой войной с Портою, прежде страшною для сей Европы, и ряд дальнейших успехов на поприще внешней политики так увлекли Екатерину, что в голове её возник так называемый «греческий проект», план – или, вернее сказать, фантазия, - с которым императрица не расставалась уже до конца жизни. Сущность его состояла в намерении изгнать турок из Европы и поделить их европейские владения. План этот был чисто кабинетным произведением, в нём нечего искать каких-либо следов знакомства с этнографическими и историческими условиями Балканского полуострова; но как мало задумывались тогда над подобными вопросами, можно судить по тому, что в последние годы царствования Екатерины II существовал даже такой химерический план: воспользоваться неурядицами в Персии, занять Баку, Дербент, Гилянь и, назвав всё это Албанией, образовать независимое государство для второго внука Екатерины, Константина Павловича. Екатерина предполагала, изгнав турок, восстановить Греческую империю, на престол её осадить вел. кн. Константина Павловича, а на берегах Дуная образовать независимое государство Дакию: она должна была разделять Россию от Греческой империи и служить доказательством – которому, конечно, не верили и сами составители проекта, – что последняя от России совершенно независима. Готовность императора германского войти в виды русской государыни относительно восточных дел ещё более усилила её увлечение этим проектом.

В 1780 г. Иосиф II приехал в Могилёв, куда прибыла и императрица Екатерина; здесь в интимных беседах они произвели друг на друга очень хорошее впечатление.  Иосиф II проехал потом в Петербург, в Москву и вообще провёл в России около месяца. Екатерина и Иосиф решили между собою очень много важного: они согласились вступить в союз с целью сделать приобретения на счет Турции; наступление на империю оттоманов было отложено до первого удобного случая; союза с Пруссией Россия по окончании срока уже не имела в виду возобновлять. Достойно упоминания для характеристики того времени, что уже совершенно решенный союз России с Австрией чуть было не расстроился, потому что Иосиф II, сам сделавший первые шаги, не пожелал допустить, чтобы в тексте формального договора была применена так называемая «альтернатива», т.е. попеременное упоминание на первом месте то одного из договаривающихся государей, то другого, и требовал, чтобы повсюду имя его, как императора германского, стояло на первом месте. Екатерина с своей стороны не находила возможным согласиться на это, и одно время казалось, что союз не будет заключен. Нашёлся, однако, исход: вместо подписания договора Екатерина и Иосиф обменялись письмами торжественного содержания, подписанными в один и тот же день; и эти письма признаны были равносильному формальному договору о союзе.

Обе стороны старались держать своё соглашение втайне, но оно, конечно, стало известно всем. Поворот политики России стал вполне ясен, как только не был возобновлён по истечении срока союз с Пруссией; при очевидных военных приготовлениях России на юге империи сближение её с Австрией не оставляло сомнений в общем характере ближайших намерений петербургского и венского дворов. Эти обстоятельства сейчас же создали России ряд дипломатических затруднений. Пруссия стала явно недоброжелательно действовать по отношению России всюду, где представлялась для этого возможность. Франция с опасением смотрела на замыслы против Турции, которая в течение столетий была её союзницей, так что расчеты на Турцию входили чуть ли не во все политические комбинации Франции. Англия имела в Турции множество коммерческих интересов, а против Екатерины питала особое раздражение после того, как на просьбу английского посла уступить внаём Англии русский корпус для борьбы против восставших американских колоний русская государыня ответила отказом почти в оскорбительной форме, искренно возмущенная тем, что её считали способной на такой поступок. Наконец вообще все державы всегда недружелюбно глядят – и должны так глядеть – на попытки какого-либо государства присвоить себе исключительную роль, на претензии одного государства по своему произволу распоряжаться судьбами других, а в данном случае Россия и Австрия, бесспорно, намеревались распорядиться судьбами Турции по собственному произволу.

(Окончание следует)