Почему мы должны игнорировать пехоту при Бувине в 1214 г.
Автор: Тими Д. ТомасПервое. Началось всё с брака Элеоноры Аквитанской, наследницы Аквитании, которая после развода с первым мужем (который во втором браке породит Филиппа Второго будущего «Августа») вышла за муж за Анри, наследника Анжу, будущего Генриха Второго, короля Англии. После всех этих брачных перипетий так уж вышло, что король Англии теперь должен принести оммаж за владения во Франции, кои владения были, мягко говоря, кратно больше «Иль-де-Франс», что не могло не сказаться на моральном состоянии королей той самой Франции. И вот Филипп Второй Август, вечный соперник Ричарда Львиного Сердца, пока Ричард был в Крестовом походе, где уверенно выиграл все битвы, но проиграл войну, начал отнимать владения английских королей на территории современной Франции.
В это время сложилась благоприятная ситуация с демографией в западной Европе в целом, и во Франции особенно. Особенно в местностях, прилегающих или прямо входящих к королевскому домену отца Филиппа, самого Филиппа, да и позже эта тенденция ещё не скоро закончится. По оценкам историков в это время население французских земель увеличилось в три раза за сто лет (по конец 13-ого века). Целый комплекс мероприятий. Кратко скажу, что благодаря тому самому «взлёту на холмы», то есть, внутренней колонизации земель Франции, начавшемуся в 11 веке, к 13 веку произошло то самое увеличение в три раза численности населения, увеличилось благосостояние крестьян (оброки с крестьян стали брать деньгами, что для той же Руси того времени просто немыслимо!), а так же привело к развитию, расширению городов и появлению новых городов, которые были центрами ремесла и торговли. Появляется масса буржуа (не капиталистов, а городских жителей), которые тоже что-то могут синхронно хотеть и куда-то двигаться.
«Бурный рост городов начинается в XI веке и уже к XIII веку Франция покрывается целой сетью
городских поселений различного размера. Население крупнейшего из них – Парижа – в XIII веке
достигало весьма внушительной по тем временам величины в 70 тыс. человек, Руана – в 50 тыс.
Сеть французских городов была столь густа, что их округи ограничивались относительно
небольшой территорией радиусом в 10-12 км. Города превратились в центры ремесел и торговли.
Они существенно влияли на сельскую экономику Франции, предоставляя рынки сбыта
сельскохозяйственной продукции. Это также способствовало обогащению ассортимента товаров
для личного и производственного потребления всех сословий, хотя, конечно, в неравной степени.»
Худокормов Александр Георгиевич
д.э.н., профессор,
заведующий кафедрой
истории народного хозяйства и
экономических учений
МГУ им. М.В. Ломоносова
Экономический факультет
(г. Москва, Россия)
(по поводу численности населения городов Парижа и Руана в 13 веке – не уверен, но привёл так, как написано)
То есть, плотность невероятная для наших «палестин».
Далее, у нас назревает экономическое благополучие и большие деньги в виде возможных податей и поборов. Процесс внутренней колонизации показал, что это благо, но «мелкопоместные» интересы различных феодалов далеко не всегда способствовали этому процессу. Тем более, когда феодал вовсе не мелкий, а очень даже крупный. И самым крупным феодалом во Франции был вышеупомянутый король Англии, что, как бы, напрягает. Потому и началась эпопея с отбором земель из-за не принесённого оммажа королём Англии королю Франции за Анжу, Гиень, Нормандию... кто там ещё? Бордо... В общем, за немалый кусок сей страны. И надо что-то с этим делать, но как это всё объяснить своим-то феодалам, которые тоже имеют свои феодальные интересы? Тут начинается моя интерпретация: вот у нас появляется Гийом Бретонский, хронист Филиппа Августа. Именно на него, как на автора синхронного с битвой при Бувине
1214-ого письменного источника ссылаются авторы работ по этой теме. И вот у нас описание воинства «франков».
Правая рука – рыцари: надежда короля и его спасители.
Потом идут добрые люди (это те же самые «добрые люди», которых в Альбигойских крестовых походах будут резать пачками?), верные сыны покорного народа. То есть, покорный воле короля народ и этот народ породил верных сынов – добрых людей. На французском не читал, потому не могу сказать – те же это «добрые люди» – катары – или нет.
После идут «армия Божьего мира», коими командуют священники (напомню – главой войска был госпитальер, испытанный ветеран боевых действий некто брат Герен, епископ Санлисса), этих парней называли «коммунары»
Один из таких коммунаров епископ Бове Филипп де Дрё со своими сержантами с «мейсами», то есть, булавами.
Читая строки Гийома Бретонского, невольно складывается впечатление, что весь французский народ, спев Марсельезу, выступил супротив безбожных германцев и их прихвостней, которые антиклерикальную риторику отстаивали по словам Гийома. От простого крестьянина и сапожника до высшей аристократии, в том числе, и высших иерархов церкви (Айн народ, айн Франция, айн король!!!). Правда, тут же вспоминается Бертран де Бор, живший и писавший в то же время, то есть, в конце 12 и начале 13 века:
Мужики, что злы и грубы,
На дворянство точат зубы,
Только нищими мне любы!
Любо видеть мне народ
Голодающим, раздетым,
Страждущим, не обогретым!
или вот:
Сброд торгашей, мужицкий сброд,
Зловонный городской народ –
Восставшие из грязи
Тупые, жадные скоты!
Противны мне до тошноты
Повадки этой мрази.
Едва такой ничтожный пес
Добудет денег – кверху нос,
На все глядит без страха.
Так батогами бейте их,
Стригите их, срывайте с них
Последнюю рубаху!
О каком таком единении может идти речь? Едва ли не рождение нации по словам великих французских историков, что не соответствует реальности вообще.
И исходя из этого сообщения (Гийома Бретонского), выводится мнение, что крестьяне и горожане мирных профессий встали в поле, прикрывать своими телами конницу французов...
Вообще Ханс Дельбрюк в своей «Истории военного искусства...» в третьем томе в главе первой «Государства на развалинах империи Каролингов» отдельно разобрал на 70ой странице
само явление военной службы крестьян. И сделал неутешительный вывод – чем дальше в лес, тем тем меньше крестьянское ополчение хоть на что-нибудь влияло, то есть в 11 веке говорить о крестьянских контингентах даже на землях будущей Германии и Австрии не приходится.
Однако, всеобщая воинская повинность не пропадает со страниц грозных указов, как, например, указ Генриха Третьего от 1252-ого (приводится по книге Дельбрюка)
«Новый указ о вооружении Генриха III от 1252 г. берет за исходную точку
предписание Генриха II от 1181 г., однако, идет и дальше последнего. В то время
как Генрих II категорически предписывает вооружение только всех свободных,
Генрих III распространяет это на всех лиц от 16 до 60-летнего возраста, «граждан
городов, свободных держателей, вилланов и прочих» (cives burgenses, libere
tenentes villanos et alois); если Генрих II различает только 3 класса, то теперь их
становится 5; от первого требуется конная служба; предпоследняя ступень наряду
с мечом и кинжалом должна иметь и лук со стрелами; последняя ступень —
владельцы мельчайших земельных участков или владельцы с движимостью более
чем в 40 шиллингов — обязаны иметь только косы, кинжалы, ножи и тому
подобное мелкое оружие. Ополчения эти должны возглавляться констеблями^^
и
главными констеблями.
Эти предписания могут служить нам примером того, как мало можно дове
ряться законам, даже когда они, как в данном случае, сохранились дословно, если
хочешь узнать историческую действительность. Правда «assises of arms» еще
служат фундаментом для ньше существующей английской милиции, но как в
древней, так и в новейшей военной истории она (милиция) вряд ли играла
когда-либо какую-нибудь роль. Несмотря на сверхстрогае штрафы, средневековые
предписания никогда даже приблизительно не проводились в жизнь: задача —
распределить население по классам, заготовить списки, насильно заставить при
обрести оружие и проконтролировать выполнение этого приказа — была слишком
кропотливой и трудной, военная же ценность, даже при наилучшем выполнении,
очень мала. Действительные войны, как мы уже видели, велись совершенно иначе
организованными армиями; несмотря на то, что предписываемое Генрихом III
всенародное ополчение мужчин от 16 до 60 лет должно было бы состоять из многих
сотен тысяч, в решительных сражениях даже более поздней эпохи участвовали
лишь немногие тысячи.»
Причём, во Франции были похожие указы, где так же до 60 лет указывалась верхняя планка призыва. И проблемы были ровно теми же самыми. А именно:
«Пешие воины с холодным оружием временно, по-видимому, почти совершенно
исчезли из войска; особенно в Германии в описании многих сражений спешивание
рыцарей особо не упоминается, — это были чисто конные бои* (Вайц, VIH, 123, правильно отмечает: «совсем без пехоты, конечно, никогда не обходилось, но она
обычно применялась только при обороне страны»...«или в такой войне, в которую призывали всех, кто мог
носить оружие; в походах же она участвовала только в виде исключений».) ...»
Собирая это всё вместе, можно видеть, как пехота в нормальном смысле слова: постоянные воинские контингенты, воюющие пешком, как в античные времена у всех германцев было, сходят на «нет». Но!
...« В первом
крестовом походе, как и вообще в крестовых походах, появляется много пеших
воинов, но это вызвано, вероятно, только отсутствием лошадей у рьщарей.»...
На счёт отсутствия лошадей у рыцарей – может быть, однако мы точно знаем из описания событий Первого крестового похода, как именно простолюдины, пошедшие в викинг... то есть, я хотел сказать, в паломничество по святым местам, солидаризировались с обедневшими рыцарями, и вместе отстаивали свои классовые интересы в пику крупнофеодальным интересам вождей Похода (за номером 1).
И тут мы возвращаемся к концу 12 века и началу 13-ого. Внутренняя колонизация земель Франции к тому моменту уже закончилась, подпитываемая снизу объективными потребностями рядовых феодалов и масс крестьян: все удобные для заселения земли кончились. А неудобные земли надо терроформировать, что является задачей для по-настоящему централизованного государства, коим французская земля тогда не являлась. И появилось избыточное население, которое оседало, в том числе, и в быстро расширяющихся городах и новых городах. А город это не просто так: город – это коллективный феодал, город – это городская община, это магистрат, который является выразителем воли городских гильдий и набольших людей. И, как и положено феодалу, пусть и коллективному, город набирает свои собственные воинские контингенты. И обедневшие представители всаднического сословия становятся, очевидно, ядром таких контингентов. Так же не забываем, что с конца 12-ого века у нас идут Крестовые походы. И Первый крестовый поход знаменит не только тем, что это, по сути, единственный успешный поход, но ещё и тем, что это пример массовой миграции всех слоёв населения со всей западной Европы. Претерпев чудовищные потери в числе простолюдинов пилигримов, часть этих самых простолюдинов вполне неплохо инкорпорировалась в крестоносное движение франков, выступая самой настоящей пехотой в полном смысле слова, что для нормальных условий мирной феодальной жизни абсолютно не возможно на тот момент. Работая и сапёрами, выполняя роль заградительного отряда для конницы, чтоб рыцари могли отъехать после решительного натиска за порядки своей пехоты и отдохнуть (как это описывал тот же вышеупомянутый Гийом в своём произведении, посвящённом Филиппу Августу, да и вообще в разных сочинениях едва ли не античных упоминается). И Ричард Львиное Сердце прекрасно умел пользоваться в Святой Земле пешими контингентами, и рыцарские ордена... Но куда потом делись все эти безвестные не знатные люди, когда стало понятно после провального Третьего Крестового похода, что нужно искать счастья где-то ещё? Остались удобрять земли в Леванте?
И вот у нас есть городской патрициат, который ведёт свой род в том числе и от осевших там в каком-нибудь седьмом веке свитских германского вождя (возможно, уже не вождя, а прямо графа или герцога), то есть, воины. И есть масса простолюдинов, возвращающихся из Святой Земли, ветераны горячих точек, которые уже столетие (к началу 13-ого века) не без успеха воюют в пеших порядках в составе рыцарского войска. И где они оседать будут? Так, видимо, по знакомству, вслед за возвращающимися рыцарями, поступать в какое-нибудь диоцезное войско (привет «коммунарам»!) или встраиваться в городскую общину, где как раз город разрастается, там становится больше денег, больше народу, а воинского сословия не так чтоб много для решения каждодневных задач по охране общественного порядка. Уникальная ситуация. Стоит ли тех ветеранов-простолюдинов, которые могли выступить ефрейторским составом для сколачивания из подавшихся на заработки обычных крестьян (моя придумка, и не более), считать обычными землепашцами или стандартными бюргерами? В означенной работе Дельбрюк говорит, что сам городской патрициат исключаться из состава воинов не может, то есть, это всё те же militas. А их пристяжь (снова моя придумка) – это клиентела, а не податное население, производящее прибавочный продукт. Судя по восклицаниям в произведениях того времени (цитирую по тому же Дельбрюку)
«Да поразит господь
тех, кои когда-либо вручали меч не могущим вести достойную рьщаря жизнь и по
рождению своему не к тому предназначенным».
«да превратится
у него тотчас же щит в отвал у плуга, меч — в лемех, рыцарский шелковый
кошелек — в сеялку, а галун на поясе — в льняной мешок для корма лошадей»
«Если король, оказывая крестьянину
милость, делает его рыцарем и при этом вместе с рыцарским достоинством жалует
ему и рыцарские права, то этим он нарушает закон. Даже посвященный в рыцари
крестьянин таковым не станет никогда»
случалось неоднократно, особенно, когда какой-нибудь Фридрих Второй Хохенштауфен приостанавливал указ о запрете посвящать в рыцари недостойных, что люди неблагородного происхождения проходили посвящение в рыцарское звание. То есть, вполне соответствовали по ТТХ рыцарю и умели воевать как тяжелоконный копейщик, то есть, «профессиональный» рост у них мог быть только в составе настоящей воинской корпорации всадников, а не рост в звании в пеших баталиях ландскнехтов, до которых осталось подождать каких-то две с лишним сотни лет.
И вот мы имеем 1216 год, битву при Бувине, воскресенье... как нам романтично представил сию битву Жорж Дюби. Как вообще применялись пешие люди в битве во времена первых трёх Крестовых походов? В зависимости от театра боевых действий. На Валлийском порубежье стандартной практикой считалось применять тяжелого всадника и несколько пехотинцев стрелков из местных коллаборантов. При чём, чем больше становился рыцарский кулак, тем меньше советовали брать этой пехоты по соотношению к рыцарям, так как масса этой пехоты становится неуправляемой и мешает маневрировать в и так стеснённых обстоятельствах: лесистые холмы, горы и так далее, не способствовали излюбленной и самой верной рыцарской тактике – таранный удар развёрнутым строем. Но, как я понял, большими рыцарскими отрядами там было в принципе не очень удобно действовать, потому Уэльс так долго англо-нормандская знать и осваивала, в замен имея возможность вербовать оттуда всё тех же лучников, работающих и как лёгкая пехота, добивающая потерявших манёвр и разгон вражеских рыцарей.
И вот это второй способ применения легкой пехоты в составе рыцарского войска – идти вслед атаковавшей коннице и пытаться там прикрывать выбитых из седла рыцарей, либо самостоятельно стаскивать с сёдел вражескую конницу. План отвратительный и мало пригодный, так как при отступлении союзной конницы, увязавшиеся за ними пехотинцы, которые не держат строй, становятся обычным мясом, если за ними будут охотиться. Но у короля много – западным европейцам нормально.
Третий вариант, описанный ещё в позднеантичных трактатах, и применённый на практике во время крестовых походов. Строим пехоту в "ватниках" и айзенхудах ЗА конницей (а не перед ней), возможно, обтыкиваемся списами или рогатками. После чего, союзная конница может спокойно отступить боковым манёвром за пехоту, там собраться вновь в строй, и снова атаковать. Собсно, так и воевали и побеждали в битвах за Гроб Господень. Считается, что особую устойчивость таким пешим порядкам обеспечивали ранее упомянутые «спешенные» рыцари, которые потеряли своих боевых коней, а в Святой Земле достать новых коней далеко не у всех получалось.
Ещё один способ применения не лёгкой пехоты, а не знатных людей на войне – это статус «послужильца», выражаясь русской терминологией. Или «кнехты», говоря с немецким акцентом. Дельбрюк уверяет, что слово «кнехт» происходит от «молодой человек, парень». Прямо, аналог нашему «отрок»! Но это в сторону.
А как кнехты могли выступать? А как ровно такая же копейная конница. Да, менее защищённая, но вполне себе способная накидать с неожиданной стороны. И, что характерно, выступить решающей силой на поле боя ввиду своей численности, способной достичь главной задачи: победы. А пошедшие пешком за рыцарями условные копейщики что могут? Могут быть затоптаны собственной отступающей конницей, что и случалось периодически.
Из опыта, приобретённого в Святой Земле рыцарями храмовниками следует, что часть кнехтов должна отводить вьючных лошадей в тыл, вставая в оборонительную позицию и пешком. А часть кнехтов идёт вслед за полноценными братьями. Однако, если кнехт не уверен в своих силах, то ему прямо предписывалось не лезть вперёд и отступать, чтоб не помешать манёвру братьев. А тевтоны и вовсе кнехтов толпой отправляли стеречь обоз и совсем не рассматривали помощь хоть каких-то не братьев или не рыцарей, тем более, чтоб под копытами какие-то пехотинцы мешались. Ну, они, справедливости ради, не много-то и повоевали в Малой Азии, в отличии от тампо.... тамплиеров и кочег... ионитов.
Так же Дельбрюк в главе про «Рыцарство с военной точки зрения» делает вывод, что как таковая тактика рыцарей, тяжёлых копейщиков не предполагала хоть какое-либо адекватное взаимодействие с кем-то ещё при массовых сражениях. Всё решало личное мастерство после первой сшибки и воля к победе. Учитывая способ комплектования и подготовки воинов – это оправдано. Учитывая неимоверно высокую эффективность рыцарского типа конницы на поле боя при правильном применении командующим (что было довольно редким явлением – тактически грамотный командующий), то и не нужны были изыски в тактическом плане рыцарям совершенно. Поэтому в полевых сражениях во время Крестовых походов пехоте отводится роль живого заграждения, дабы не дать беспокоить собирающихся с мыслями конников конным лучникам сарацин. И это единственное, что они могли сделать хорошо в такой формации. Хотя, тот же Дельбрюк считает это сомнительным выводом, предполагая стойкость и некоторую эффективность пеших контингентов в Палестине только наличием спешенных рыцарей, то есть, профессиональных всадников, вынужденно воюющих пешком.
Битва при Бувине 1214-ого не показала ни какой эффективности пехоты на поле боя, кроме той, что она демонстрировала в Святой Земле: без них рыцари могли нормально обойтись (в полевом сражении). Уникальные условия, которые сложились именно в начале 13 века могут ввести в заблуждение не внимательного исследователя, считающего, что пешие контингенты действительно решали на поле боя что-то в 13 веке или же, ничего себе (!), были неким отдельным родом войск. Тогда не было родов войск – только воины и не воины. И воином мог быть только всадник. За подробностями следуйте к Дельбрюку – у него богато всё разобрано.
Тем интересны дальнейшие события, которые воспоследовали после смерти Филиппа Второго Августа. Из-за того, что демографическое давление никуда не девалось, города стали пустеть (извините, это надо ещё один курс лекций по экономике освоить, а я уже кончаюсь), а потом ещё и чума ударила по Европе аж три раза подряд. И города стали пустеть, появились пустыри и свободные места внутри стен городов, что последние два века было немыслимым явлением. И как-то упоминания каких-то пеших с французской стороны в значимых количествах и не видны более. А вот с английской стороны, где предпосылки для постоянного появления обученных пеших воинов, и привычки воевать рыцарей вместе с этими пешими лучниками никуда не деваются, есть и мы видим их на протяжении всей Столетней Войны. Ах, да! Французы пехоту нанимают, и нанимают в заметных количествах – из Италии, а вот со своей пехотой что-то не задалось. Предпосылки пропали. Прошу отметить: вполне материальные и вполне конкретные предпосылки.
Саму битву Дельбрюк разобрал в этой книге очень коротко, но достаточно ёмко. Касаемо роли и участия пеших соединений в 13 веке лучше всего говорит нам вот эта фраза
«Хроника прямо говорит об этих брабантцах, что они по военному искусству и храбрости равны
рьщарям, тем не менее они занимают исключительно оборонительную позицию и служат, будучи
достаточно большим отрядом, всего лишь некоторым прикрытием для нескольких рьщарей. Не столь
существенно, был ли их отряд разгромлен рыцарской атакой или, возможно, сопротивление его уже было
сломлено стрелками: важно, что даже этот отряд, прославленный как особо вьщающийся, по нашему
источнику никакой самостоятельной активности в сражении не проявляе»
Написать это сообщение я решился в 8:00, как проснулся (так поздно, ибо в отпуске). А пишу эти заключительные строки в 22:22... Зато перечитал отличного Ханса Дельбрюка. Всем рекомендую.
В качестве затравочки для ещё одного обсуждения. Численность контингентов, которые те или иные земли на французской земле должны выставлять по требованию короля. Даже если это лишь десятая часть от того, что они точно могут собрать, то есть, отдать королю то, что не жалко, рисуется не радостная картина в отношении нашей Руси-России, которая сильно беднее той же Франции в те времена была. Цитируется Дельбрюк.
Контингенты во Франции Boutaric, Institutions militaires de la France, стр. 191, сделал следующее сопоставление. Он
говорит, что полных списков феодальных призывов не существует, но те, которые имеются, показывают,
как малы были обязательства крупных вассалов. При Филиппе Августе герцог Бретанский выставлял 40,
Анжу — 40, Фландрия — 42, Болонья — 7, Понтье — 16, Сен-Поль — 8, Артуа — 18, Вермандуа —
24, Пикардия — 30, Орлеанэ — 89, Турэн — 55 всадников (chevaliers).
Шампанские графы вели со времени Генриха I (1152-1181) списки своих вассалов, вьщержки из
которых сохранились. Напечатано у D ’Arbois de Jubinville, Hist, des dues et comtes de Champagne, т.П
(I860).
Общее число рыцарей (milites) по первому списку — 2030. Королю Бретань обязана была доставить только 40 рыцарей.