Сопереживание герою – а есть ли мальчик?

Когда речь заходит о критериях хорошести литпродукта, условиях его успешной успешности и т.д., с неизбежностью поноса возникает догмат о сопереживании герою, идентификации читателя с героем, нарративной эмпатии и всем таком прочем. Я в этой теме покамест в чину учимых, но тем не менее: терзают меня смутные сомнения, что все это какая-то некая шляпа. Как минимум, паретовского фасона (на 80 %).

Как будто бы интуитивно верным представляется утверждение, что иногда читатель сопереживает герою книги. Ну или думает, что сопереживает. Насколько я (не) знаю, нейрологических подтверждений работы зеркальных нейронов при чтении книг пока нет. Пока вроде как выделены две группы зеркальных нейронов: 1) те, которые сканируют движения и конвертируют их в моторику реципиента; 2) те, которые считывают эмоциональную мимику/жестику и пытаются воспроизвести (отзеркалить) эмоциональный статус. Т.е. то, что мы обычно называем сочувствием и сопереживанием. Например, мы видим смеющегося человека и «заражаемся смехом». Работает ли тот же самый нейронный механизм при чтении книг – не знаю. Ведь там не поступает зрительной информации первого порядка. Мы не видим (глазами) смех Остапа Бендера, а создаем его в собственной голове. Разумеется, в меру наших сил и моральной испорченности. 

Широко транслируется догма «персонаж должен быть детально прописан, чтобы читатель мог сопереживать ему, соотносить себя с ним». Хорошо, возьмем того же Остапа Бендера. Вы что-нибудь помните из его портрета, кроме штиблет апельсинного цвета? Может быть, вы помните, какой длины были волосы Маргариты? В какой одежде ходил Владилен Татарский? Ну и т.д. до бесконечности. 

В итоге, что мы имеем с гуся. Нарративных техник, которые сами по себе включали бы читательскую эмпатию, на данный момент не выявлено. Что такое эмпатия – на сей счет исследователи сами путаются в показания. Некоторые даже толкуют о когнитивной эмпатии, что, по-моему, есть явный признак разжижения мозга. Что «оживляет» персонажа в глазах читателя – тайна за семью печатями (и еще бóльшая тайна – уместно ли здесь использовать глагол «оживлять»). 

Ну и самое печальное: «живость» персонажа почти никак не связана с читательским интересом к нему. Вы можете нарисовать умопомрачительно аутентичного пациента психбольницы – я все равно не буду про него читать: мне это неинтересно и неприятно. А можете нарисовать картонного произносителя фраз – и я все равно буду про него читать, потому что мне интересны произносимые им фразы. А можете нарисовать картонного произносителя картонных фраз - и я все равно, как дурачок, буду следить за хитровывернутыми сюжетными твистами. 

В общем, я продолжаю наблюдение, а вас приглашаю делиться своими.