Моя амбарная библиотека - 2. "Госпожа Бовари"

Так уж случилось, что все мои амбарные находки выпадали на зимний или весенний период. Именно в холода, ранние сумерки и природное безлистье душе моей после школьных учебников хотелось приключений и новизны, мысль работала острее, а фантазии становились ярче.

Летом же нападала умственная нега и лень, к тому же приходилось физически работать в огороде или просто гулять по лесам и полям вокруг села, а также встречаться с подружками на лужке за оградой. Возле нашего дома был просторный лужок, папа его регулярно косил.

У забора стояла удобная, длинная лавочка. Соседские девчонки разных возрастов - от мала до велика приходили посидеть, поболтать, поиграть в «барыню», «красочки», «часики», «глухой телефон». Об этих шумных посиделках позже еще расскажу, а сейчас вернусь к нашему холодному амбару, который таил для меня массу сокровищ.

Как-то раз обнаружила, что в заиндевевших от мороза коробках хранятся не только журналы и книги, а также одежда. И не все изношенное старье на тряпки, попадались совсем новые вещицы.

Однажды я потянула за край гипюровых кружев из вороха нейлоновых колготок и вытащила на свет симпатичный халатик. Ткань похожа на ту, из которой в советские времена шили комбинации, только в мелкий розовый цветочек на желтом фоне.

Мама говорила, что от синтетики у нее раздражение на коже, может, поэтому и халат был заброшен.
И вообще он мне показался слишком нарядным и изысканным для деревенской обстановки. Вместо банальных пуговиц фривольные кружевные тесемки – шесть штук, замучаешься завязывать, и подол все равно распахнут.

Длинный, тонкий, больше показывает, чем скрывает.
И когда его маме носить?

Зимой в нашем доме прохладно, окна двойные, деревянные, и хотя по всем щелям аккуратно проложены жгуты ваты, а поверху белые полоски тряпочек наклеены на мучной клейстер - морозы чувствуются.

Отопление водяное, есть маленький котел и трубы, но мы экономим электричество, держим температуру на среднем уровне. И вроде бы так для здоровья лучше.
Поэтому мама утром встает, сразу натягивает теплые штаны, вязаные носки, футболку и кофту. Бр-р! А после бани большой фланелевый халат на надежных пуговицах - добежать до дома.

Я удивлялась, зачем мама вообще купила этот непрактичный для сельской жизни будуарный халатик. Я хорошенько встряхнула его на улице после амбара и потащила в дом - показать.
— Ты хоть раз надевала?
Мама поморщилась.
— Не помню, может и надевала давно. Он здесь не нужен.

Я немножко поняла. Мама тщательно готовилась к семейной жизни и хотела привнести в суровый сельский быт элемент игры и любовной интриги. Папа, вероятно, не оценил. Или даже осудил подобное мещанство. Комок синтетических кружев пришлось спрятать подальше с глаз. Чтобы не дразнил. Не напоминал о былых иллюзиях.

Меня задело такое отношение к интересному предмету, и я дала обещание вслух:
— Вырасту, и сама буду носить твой халат! И начну пользоваться тональным кремом, который ты засунула на антресоли серванта. Я там еще черную краску нашла с маленькой щеточкой и баночку с прозрачной мазью. Пахнет приятно. Что за лекарство?

Мама объяснила, что затвердевшая черная краска - это тушь для ресниц, но она уже высохла и лучше бы выбросить, а мазь - блеск для губ рижского производства - она пользовалась им в студенческие годы, а теперь ей ни к чему.

В итоге всю забытую мамину косметику я перетаскала себе в ящик письменного стола и стала потихоньку мазать губы перед школой. Хотелось быть красивой и нравиться мальчикам.

В ноябре мне исполнилось 14 лет. Накануне я нашла в морозной коробке книжку Густава Флобера «Госпожа Бовари». Привлекла томная дама на обложке. Название тоже интриговало.

Я забрала книгу из амбара и показала маме, как обычно поступала с такими находками:
—Ты помнишь, о чём история?
Мама скептически пожала плечами.
— А-а-а… Эмма… Почитай, может, понравится. Мне показалось скучно.

Книга издана в 1982 году в Северо-Осетинской АССР. На задней корочке указана цена: 2 р. 80 коп. Листы плотные, правда, желтоватые, шрифт средний и тусклый, оттиск не чисто черный. Настоящая книга из сундука по наследству.

Я решила узнать, что маме показалось скучным.

Первые страницы романа, где описывалось детство и юность Шарля не впечатлили, но я терпеливо ждала встречи с героиней. А дальше торопливо пропускала описания природы, комнат и обустройства быта, жадно искала в тексте встречи Эммы с любовниками, волновалась за нее и досадовала.
«Как можно так глупо бросаться деньгами…».

Финал поразил. Все страданья-метанья были напрасны. Я обиделась на Эмму. Она сдалась. Она бросила дочку и очень болезненно покончила с жизнью. Уж лучше бы сбежала в Париж. Но Эмму никто не звал в Париж, вот беда.

Книга меня взбудоражила. Я мучительно прикидывала, как поступила бы на месте Эммы. Я негодовала.

«Чего тебе не хватало, глупая кукла, у тебя был трехэтажный домина с садом, ты ни дня не работала, служанка готовила еду и мыла полы, вещи относили на стирку прачке… Семья, стабильность, статус - какого еще рожна тебе надо!»

Я впервые захотела попасть в книгу, переместиться в белое тело Эммы, чтобы навести порядок в ее непутевой жизни. Приласкать дочку, почитать с ней сказки перед сном, ободрить Шарля, подсчитать текущие расходы и разделаться, наконец, с долгами.

Нельзя быть такой безрассудной мотовкой! Нельзя тратить деньги на любовников, если собственный ребенок ходит в дырявых чулках и замызганных рубашонках!

«Только подумать, у нее была собственная комната с камином, отдельная кровать, лакированный столик, на котором по вечерам горела свеча в позолоченном канделябре!»

Во мне говорила зависть, я тогда делила комнатку с маленьким братом, спала на диване и, конечно, мечтала о расширении личного пространства. Казалось, на месте Эммы я была бы на седьмом небе от счастья. В ее распоряжении целый дом с прислугой, можно украшать интерьеры на свой вкус. Если правильно вести бюджет и не транжирить деньги работящего мужа.

А любовь и мечты? В 14 лет я рассуждала так: если мужчина обеспечит меня просторным жильем и выделит средства на домашнее хозяйство, можно хотя бы из благодарности его полюбить и хранить верность. Я научусь любить того, кто будет любить меня.

А уж после рождения детей найдется применение и творческой натуре. Так я судила по себе в 14 лет.
Но даже в праведном возмущении не могла отделаться от жалости и симпатии к Эмме. При всей наивности, импульсивности и непрактичности, она была искренней и хрупкой. Рвалась к счастью, стремилась раздвинуть границы тесной провинциальной обыденности.

Вырваться из клетки и расправить крылья, реализовать себя. В чем? В любви, в страсти. Есть разные типажи женщин от рождения - это вроде судьбы, трудно бороться с заложенным свыше.

Есть женщина - мать, женщина - хозяйка, женщина- босс, женщина - надежная спутница и боевая подруга, а есть женщина, просто ищущая любви, причем, любви красивой и поэтичной. Любви-праздника, любви- тайны. А, может, подобные градации подходят для каждого человека, независимо от пола.

Недаром же Флобер сказал: «Госпожа Бовари - это я!»

Прошло время. Мне исполнилось сорок три, книга из амбарной библиотеки до сих пор со мной, забрала в город. Не могу с ней расстаться. Она уже потрепана, читана-перечитана десятки раз. Я могу открыть ее на любой странице и зависнуть над тексом на полчаса.

Это гениальный роман. И не характером героев, не оригинальностью сюжета (Хо-хо! жена провинциального врача искусно изменяет от скуки и разоряет дом), а самим текстом, стилем и языком, его доброй, доверительной интонацией, уютной внимательностью к деталям и главное, отношением автора к своим персонажам. Бережным или снисходительным-горьким. Флобер никого не судит, не поучает.

Магией своего стиля он заставляет читателей принять и полюбить Эмму такой, какая она есть - ограниченность и себялюбие, и вместе с тем – порыв и мечта. Дрожь берет, когда перечитываю ее последнее обращение к Рудольфу. В этот момент она становится великаншей духа в своем признании, а он жалким карликом.

До сих пор, когда я беру эту книгу в руки (она будто бы стала мягче и легче за годы - мы же почти ровесники), меня охватывает грустная нежность.

А от маминого халатика пришлось избавиться. Легкий, несерьезный, непрактичный, в мятых мелких кружавчиках по вороту, на подоле и рукавах. Старая синтетика с запахом истлевших иллюзий.

Встречаясь с Леоном в гостиничной комнате, Эмма надевала домашние туфельки из розового атласа отороченные лебяжьим пухом, без задников.

И чем все кончилось?

«Она им пресытилась, он от нее устал. Та самая пошлость, которая преследовала ее в брачном сожительстве, просочилась и в запретную любовь».

Право слово, дом с камином и садом гораздо надежнее любовных томлений и страстей.

Я не представляю Эмму старушкой. И Флобер не смог увидеть ее чопорной дряхлой мещанкой в окружении внуков.

Я не сдержала обещание, ни разу не надела старый мамин халатик. Я выбросила его без сожаления. 

И приобрела парочку новых. Современных. Заманчивых.

Редко пользуюсь. Но пусть будут.

Се ля ви...