Дневник, День 10

Утро начинается со скрежета.

Я лежу с открытыми глазами, вцепляясь пальцами в матрас, пока по гипсокартону пробегают царапины — быстрые, нервные, будто что-то торопится успеть до рассвета. Потом тишина.

Но это ложь.

Они просто затаились.

Квартира дышит.

Стены вздымаются и опадают, как грудная клетка спящего зверя. Обои шевелятся от сквозняка, которого нет. В углах копошатся тени — слишком густые, слишком резкие, будто их нарисовали чёрной тушью поверх реальности.

Я курю на кухне, глядя, как трещина над плитой пульсирует. Вчера она была тоньше волоса, сегодня в неё пролезает мизинец. Из глубины тянет сыростью и чем-то кислым, как из открытого холодильника с протухшим мясом.

Парк.

Голуби слетаются на крошки, бьют крыльями, глупо тычутся клювами в асфальт. Не так, как они.

Они не торопятся.

Они выжидают.

Я сжимаю в кармане складной нож — купил вчера в подземном переходе. Рукоять липнет к ладони.

Ночь.

Дверь в квартиру приоткрыта. Я стою на пороге, вслушиваюсь.

Тишина.

Потом — шорох. Не сверху, не за стеной, а внутри — будто под кожей.

Я захожу.

На полу чёрные капли. Не кровь — что-то гуще, маслянистее. Они ведут к стене. К трещине.

Она шире.

Я прикладываю ладонь к шершавому гипсу.

Из темноты что-то дышит мне в пальцы.

Утро.

На кухне лужа. Мутная, с радужными разводами. Я тыкаю в неё ножом — вода сжимается, отползает к плинтусу.

Трещина теперь от пола до потолка.

Я приношу из кладовки топор.

Первая плита гипсокартона падает с хрустом.

За ней — пустота.

Нет, не пустота.

Там темно. Не просто отсутствие света, а густая, плотная тьма, как в закрытом гробу.

Я заношу топор.

Из чёрного зева вырывается стон — липкий, мокрый, будто рождающийся прямо в моих ушах.

Я смеюсь.

Топор врезается в стену снова.

Скоро мы познакомимся.