Новогоднее четыре

Новый год уже почти на пороге. Разный, но, надеюсь, для все радостный праздник. Он – удивительный день, объединивший землян, вне зависимости от религий и даже, что странно, от календарей. У каждого Новый год свой, и у моих друзей-героев – тоже.

***

Нина Ивановна приехала почти к ужину и, увидев встречавшую её в холле внучку, оставленную ею слепой и почти парализованной, а теперь весёлую, бодрую, с сияющими глазами и с прежней, ещё школьных времён, причёской, впервые за всё время открыто расплакалась:

– Леночка, ты… ты…

– Ба, ты же меня каждый день видела, – растерялась девушка, обнимая наклонившуюся к ней женщину.

– На экране! Там всё, что угодно, нарисовать можно. – Нина Ивановна выпрямилась, отпустив внучку, и, вытерев глаза, обернулась к мальчишкам: – Идите сюда, герои! Я по вам соскучилась! А потом будем подарки разбирать.

На лицах мальчишек при этих словах ясно читалось: «А что ты привезла?», – но они, держась за бабушку обеими руками и едва не роняя её на свои кресла, всё же затрясли головами, и Шери твёрдо сказал:

– Все подарки – на Новый год, под ёлку! Мы все так договорились. Ты не сердись.

– Разве я могу на вас сердиться? – Нина Ивановна за эти несколько минут помолодела лет на двадцать, словно снова став заведующей детской библиотекой, и безмерно радовалась и сияющим глазам внучки, и счастливым улыбкам мальчишек, и, конечно же, всем взрослым: – Анечка, милая, здравствуй! Ты так похорошела! Виктор, рада вас видеть! Лёшенька, Миша, простите, сразу не поздоровалась. Здравствуйте, мои дорогие!

Весёлая кутерьма продолжалась до самого вечера. Ребята показывали бабушке комнаты, зимнюю веранду, ставшую теперь уютной и немного таинственной оранжереей, спортзал и бассейн, знакомили с парнями из охраны и Ришей, и обещали утром показать весь лес и вылепленные для них охранниками снежные фигуры. А потом было праздничное застолье.

По всеобщей договорённости украшать комнаты решили за день до праздника, а ёлку поставить вообще тридцать первого, но не одну, а сразу несколько: в общей комнате большую, в столовой, где собирались все обитатели этого маленького мирка – вторую, поменьше, и ещё нарядить живую ель во дворе. Нужно было доставать короба с игрушками и мишурой, подключать гирлянды, разрисовывать окна. Предпраздничная суета втянула в себя всех – от серьёзных охранников на КПП до Арсения Денисовича, точно так же, как мальчишки, хохотавшего над запутавшимися в гирляндах Виктором и Курьянычем. Дело нашлось каждому, и самое ответственное – мальчишкам, Лене и Лёшке с Мишкой, которым поручили украсить все три ёлки. Мальчишки с восторгом распаковывали коробки с игрушками, Лена вдевала нитки, а парни цепляли всё на ветви, повесив на самые видные места поделки ребят. Игрушек оказалось так много, что не только на все три ёлки хватило, но и на украшение оранжереи осталось, и на ветках фикусов, пальм и рододендронов теперь тоже искрились разноцветные шарики и сосульки.

– Эй, декораторы! – Риша выглянула из дверей кухни и тихо охнула, забыв, что хотела сказать. – У вас пауков в предках не было? Вы же гирляндами всю столовую заплели, как паутиной! И в гостиной так?

– Не нравится? – испуганно обернулся к ней Митя.

– Очень красиво! Но уже третий час, обед вы пропустили, и меня будут ругать за нарушение режима питания.

– Не буду, – спохватился Арсений Денисович, сам совершенно забывший о времени. – Но вы правы. Остальные решают сами, а ребят и Лену пора кормить и разгонять по комнатам, им отдохнуть перед праздником нужно. Анри, не дуйся, а выбирай: или ты сейчас идёшь отдыхать, а потом встречаешь Новый год вместе с нами, или ложишься спать в восемь вечера. Что выбираешь? Это всех касается!

Разумеется, мальчишки выбрали первый вариант, не только из-за перспективы праздновать со всеми, но и потому что на самом деле устали. Ну а Лена хотела и принарядиться, впервые за все эти годы.

Вечером в гостиной собрались все, даже охранники, заранее всё посчитав, составили график смен так, чтобы каждый из них успел отпраздновать в общей компании. Из-за этого в обычно просторной комнате было тесновато, но весело. Мужчины делали комплименты раскрасневшимся Рише и тёте Ане, заканчивавшим накрывать на столы и то и дело вспоминавшим, что что-то забыли, и, конечно же, Лене, словно юная королева выехавшей из комнаты в синем вечернем платье, и весело-строгой, уже как королева-мать, Нине Ивановне. Мальчишки с почти не сдерживаемым любопытством посматривали на огромную гору подарков, лежавших не под ёлкой, а рядом, настолько много их было.

– Ну что, просим за стол, – с облегчённым вздохом позвала всех Риша.

Свет в комнате притушили, и в золотистой полутьме засверкали украшавшие не только ель, но и всю комнату гирлянды, затрепетали огоньки электрических «свечек» на столах, и засветился окном в большой мир экран на стене: в этот вечер сняли негласный запрет на новости, ведь всем хотелось посмотреть, как где встречают наступающий две тысячи девяносто шестой год.

– До Нового года десять минут! – объявил Виктор. – Пора готовить бокалы.

– Погоди, – перебил его Курьяныч. – Давайте проводим этот год, вспомним ушедших, поблагодарим за то, что он всё же принёс нам столько хорошего. А Новый год пойдём встречать на улицу. Укутайте наших молодцов и прекрасную Елену, и пошли, вас всех ждёт сюрприз.

Для взрослых это не было особой неожиданностью, но вот для мальчишек, да и для не видевшего такого вблизи Лёшки, роскошный фейерверк, устроенный парнями из охраны над льдом замёрзшего озера, казался не просто чудом, а чем-то сродни полёту в космос: всё вокруг переливалось, грохало и шелестело, сердце замирало, и хотелось лететь туда, в тёмное и в то же время искрящееся небо. Пять минут показались им четверым волшебной вечностью, обещанием, что всё в их жизни теперь будет хорошо. Лёшка почувствовал, как его за рукав дёргает Лена, наклонился к ней, и сквозь грохот услышал:

– На эти звёзды тоже можно загадывать желание!

Парень кивнул, показывая, что понял её, и снова запрокинул голову, успев всё же заметить как в глазах Лены отражались осыпа́вшиеся искры фейерверка вперемешку с настоящими звёздами.

Наконец наступило время разбирать подарки. Их хватало всем – и постояльцам, и охранникам, но, конечно, больше всего подарков досталось мальчишкам и Лене. Не дарили ребятам только электронику: им хватило компьютеров в лаборатории, и сейчас все трое предпочитали старомодные, простые, но именно человеческие, тёплые и надёжные вещи. А вот Лене подарили новый планшет – большой, гибкий и лёгкий, но всё же не такой удобный, как обычная книга. Анри, подняв голову от яркой энциклопедии по живописи, увидел в руках девушки этот планшет, взглянул на свой том, и вдруг спросил:

– Почему никто не придумает книгу, которая бы умела столько, сколько планшет, но была именно книгой?

– Вот ты и придумай. – Арсений Денисович положил ладонь на его худое плечо.

– Придумаю! – Анри улыбнулся, кажется, впервые самостоятельно, а не по приказу, заинтересовавшись техническим вопросом.

Лена улыбалась, слушая восторженные возгласы мальчишек и глядя на примерявшего яркие варежки Мишку и аккуратно складывавшего такой же яркий шарф Лёшку: уроки тёти Ани не прошли даром, и за эти месяцы девушка связала тёплые вещицы всем. Наконец она взялась за свой последний подарок – яркий свёрточек, в котором оказалась небольшая балерина-силуэт из белого фетра.

– Ой! – Девушка с восторгом разглядывала вроде бы простенькую фигурку. – Какая она красивая! Спасибо! Это от кого?

Записки в свёртке не было, никто не признавался, и девушка, поблагодарив сразу всех, подняла фигурку – балерина теперь словно летела сквозь золотистый свет гостиной.

(«Три "Л"»)