Уорхол красноречиво показал путь искусства к абсурду. Не окажется ли на той же дороге литература?

Покупая книгу, направляясь на выставку, включая фильм – сегодня мы должны озираться также, как Красная шапочка в незнакомом лесу. А вдруг подсунули нам что-то непотребное? Вдруг "не зайдет"?

В культуре человечество само себя загнало в ловушку. Попсовики в музыке отгребают всю славу у мастеров классической музыки, авторы легкой литературы более на слуху, чем серьезной прозы, боевики смотрят лучше, чем драму, театр все больше похож на варьете, художники абсурдизма, модернизма, минимализма, поп-арта и наивного искусства более востребованы, чем мастера реализма и импрессионизма.

Мы на всех парах движемся к абсурду, о чем говорил Энди Уорхол и не скрывал своих "адовых планов".

Конвейерное создание картинок Энди Уорхолом..., – не правда ли похоже на сериальные сезоны и конвейеры серий книг с одним героем в известных жанрах?

Но почему абсурд? 

Вот полюбопытствуйте.

"Самое прекрасное в Токио — Макдональдс. Самое прекрасное в Стокгольме — Макдональдс. Самое прекрасное во Флоренции — Макдональдс. В Москве и в Пекине пока нет ничего прекрасного". (Энди Уорхол)

Абсурд начинается с обесценивания.

Но все же главное его наследство состоит в том, что теперь предметом искусства могут стать даже самые простые и обыденные объекты. Теперь происходит обесценивание труда художника и писателя.

Чем это заканчивается для художника?

Взглянем на наследство Уорхола.

Уорхол оставил после себя как это ни странно, страх. Ведь когда он чудом выжил после покушения, он всю оставшуюся жизнь носил хирургический корсет. У него появился страх как перед людьми, так и перед медициной. Эта фобия стоила ему жизни, – он откладывал операцию на желчном пузыре, пока не стало слишком поздно.
Еще он оставил сокровищницу абсурдных предметов, включая ногти, сто семьдесят пять банок печенья, трубку жёлчных камней от коллеги-художника Бриджит Берлин и мумифицированную ногу. Энди записывал на аудиокассеты всё, что слышал: от телефонных звонков до общения с таксистами и разговоров за ужином. Осталось три тысячи лент в Музее Уорхола в Питтсбурге.

Но все же главное его наследство в том, что теперь предметом искусства могут стать самые простые и обыденные объекты. банка консервов, нарисованная за одну минуту, во время, скажем сидения на унитазе получит большую аудиторию, чем какая-нибудь березовая роща, в которую вложен куда больший труд, время и мысль. 

Теперь происходит обесценивание труда художника и писателя. Значит, начнут разрываться  сюжеты и причинно-следственные связи, появится гротеск, нелепость и бессмысленность цели произведения. 

Возможно там будет новый  Бартельми, где мир с одной стороны, нормален, а с другой —  абсурден, Ионеско, где проблема отношений человека и общества, или Теллеген с парадоксальными сказками.

Но возможно и полное уничтожение сюжета? Я не знаю. Но ради потехи...

Уорхол умело манипулировал человеческими страстями, слабостями, грехами. Он показал себя психологом, когда сказал, что люди на самом деле хотят повесить на стену своей спальни.

"Вы бы удивились, узнав, как много людей хотят повесить картину с электрическим стулом на стену своей спальни. Особенно, если цвет фона подходит под обои". (Энди Уорхолл)