Особенная гордость

Хорошо помнить, что когда прочитываешь текст, создание которого отстоит от тебя на две, полторы и «просто» сотню лет, реальной картинки, то есть именно той, какую создавал автор, ты не увидишь. Не увидишь потому, что той реальности, которая действительна для сознания первых читателей этого текста, современников автору, уже не существует; не существует и тот культурный контекст, в котором автор и первые его читатели принимали текстовое отражение зримого и мыслимого ими мiра. Авторы и читатели русского XIX, положим, века – не только нам, нынешним, не соотечественники, но даже, может быть, не сопланетяне. Доказательств, на мой взгляд, этот тезис не требует, и довольно одного взгляда из окна в улицу, чтобы убедиться в верности высказанного. Выгляньте из окна своего дома, оглядите улицу, запомните увиденное... А теперь представьте, что вас занесло в Москву конца 1860-х годов, когда живы были и сочиняли свои романы Достоевский, Толстой, Тургенев, Гончаров…

«В большие окна дома я видел, как иногда ехала, запряженная четвёркой лошадей, по улице Рогожской страшная повозка, высокая, с деревянными колёсами. Эшафот. И наверху сидели двое людей в серых арестантских халатах, со связанными назад руками. Это везли арестантов. На груди каждого висела большая привязанная за шею черная доска, на которой было написано белым: “Вор-убийца”. Отец мой высылал с дворником или кучером передать несчастным баранки или калачи... Конвойные солдаты клали эти дары в мешок».

- К.Коровин вспоминает. М., 1990. С. 24.

Возникает вопрос: многое ли мы понимаем в текстах, которые «чисто на автомате», «рефлекторно» объявляем классикой, которую все мы «знаем» и которой, конечно же, «гордимся»…