Давайте делиться страхами. У Кафки и Булгакова это получилось

Густав Климт сказал: «Даже тогда, когда я должен написать простое письмо, я напуган, как если бы перед надвигающейся морской болезнью.

Мне кажется, когда Кафка писал «Процесс», где шли суды на каждом чердаке над теми, кто был невиновен, он дрожал, как осиновый лист. Кафка, работавший страховым агентом, до дрожи боялся абсурда бюрократии, который описал в романе. Рукопись он даже не решился опубликовать при жизни, завещая сжечь её. Его герой Йозеф К. — alter ego автора, беспомощный перед системой, которую Кафка ненавидел, но чувствовал её неотвратимость.

Шарлотта Перкинс Гилман написала один рассказ после тяжелейшей депрессии, во время которой врач прописал ей «лечение покоем» — полный запрет на умственную деятельность. Она боялась, что сойдёт с ума, как её героиня, но именно этот страх и стал основой мощнейшего феминистского текста о подавлении женщин  «Жёлтые обои». Но в нем ужас женского безумия.Читая «Мастера и Маргариту» Михаила Булгакова я и подумать не мог, что из-за страха расплаты Булгаков сжёг первую версию романа, опасаясь, что описание сталинского Москвы и библейских сюжетов приведёт к аресту. Позже восстановил текст, но до смерти (1940) так и не увидел его опубликованным. Почему мы так по-особому относимся к роману. Булгаков писал о страхе, который и сам не преодолел, отсюда морфий и т.п.

Стивен Кинг написал десятки романов после "Мертвой зоны", может даже слабее, чем «Зона», и может быть для того, чтобы вспомнить свою «мертвую зону» и понять - чудовища внутри, а не вокруг.