Смерть стоя

Повторно присоединяюсь к флешмобу Беловой Юлии Рудольфовне "С мечом в руках". Ещё одна сцена из романе Без сомнений, из главы 58-я. Семьянин. Для неё, как и в 1-й раз требуются пояснения.

Матвей - сидящий в охранном камне у женщины-волчицы дух. Обе ипостаси у оборотня не контактируют, одна ничего не знают, что делает другая. Матвей звериной командует, а с человеческой беседует на равных и зачастую подчиняется. В описываемый момент он огорчён, что дева не дала ему убить предыдущего противника (пощадила сама и запретила ему, когда она перевернётся). Но сейчас та – в звериной и не сможет помешать бою. Навстречу несётся мечтающий их убить рыцарь, чтоб отомстить,  не зная, что тотза кого он собрался это делать – жив. Командуя волчицей, Матвей попытается ему помешать:

Уходить Матвей не торопился. Из глубины леса приближался цокот копыт скакавшего галопом одинокого всадника. «Уж с этим я разберусь. Заступница в глухой отключке. Притаись!» – скомандовал вкусивший глоток свободы от доминирующей пассии подкаблучник. Неожиданно для «пастуха» волкола́к вскочил и зычно зарычал. Ярость спешащего отомстить за друга бойца передалась зверю: раззадорила и заставила ослушаться. Запахи металла и пота с а́урой решимости и гнева вынудили оборотня трёхметровыми прыжками броситься навстречу гостю…

 Герхард боялся одного, что загонит коня и не успеет добраться до места. Гибель Дала́ка сомнений не вызывала. Честь требовала отомстить за собственного оруженосца. «В задницу!» – послал рыцарь приказ общего сбора: граф – командир волей случая. То, что в отличие от Герхарда, Лионе́ль – первенец, а не четвёртый сын, прав не добавляет: у благородных родов различий нет. На распоряжение формального начальника, Мевре́зора привести в Скрепи́нтер волчицу живой не потратил и ругательств: безродный мессир в делах мести норави́нгу не указ.

Что хищник сбежит, благородный сэр не опасался: не нажрётся – не уйдёт, а обгладывать обвешанный доспехами труп Дала́ка не зайчика разжевать – время есть. Что вместо человека противоестественный зверь удовольствуется лошадью, мысли не возникало. От представляемой картины, как грязно-жёлтые клыки рвут тело верного слуги, к горлу подкатывал ком. Но опытный воин знал, как утихомирить мешающую в бою ярость: тонкой струйкой выталкивал раздирающее разум желание отомстить в низ затылка. Фокус назывался зажечь васильковый светильник.

Каждый выдох давался с требующим концентрации трудом. Наконец, боевая медитация разродилась плодами. Время замедлило бег. Мелькавшие ветки предстали плавно ворочающимися листочками. Тело вобрало лёгкость. Ночная прохлада окутала как тягучая несущая на волнах жидкость. Темень чащи прояснилась точными очертаниями. Едва проникающие сквозь густые кроны перемежающийся отблески Лока и Лии (луны) светили, как прожекторы. Для познавшего боевой опыт предков норави́нга в ратном трансе роли не играло, что из оружия остался один малопригодный для боя с живучим ликантро́пом полуторный меч, бастард. Смерть непоколебимо мчалась к «убийце» Дала́ка…

Лапы волкола́ка переносили хозяйку вглубь чащобы с открытого небу берегового обрыва, что порос невысоким кустарником и травой. Оторопь Матвея от своеволия Жучки постепенно сходила. Возвращалась добродушная уверенность признанного вождя. Волчица по команде прижималась к земле. Меняла направление прыжка… Ватажнику показалось, что слаженность управления зверюгой с прошлых раз возросла. Ночной мрак под кронами внятно просматривался в серых, отдающих синевой тонах. И дарил надежду на добавочный перевес в схватке с воином-человеком.

Враги увидали друг друга. Радость встречи полыхнула обоюдным огнём. Волчица метнулась вправо, оттолкнулась лапами от ствола дерева, перевернулась и мордой вперёд полетела к боку коня. Стальной бард накрепко защищал тело жеребца, но Матвей целился не в него: кожаная подпруга лопнула под острым клыком – седло завалилось набок. Ватажник ожидал, что закованный в броню рыцарь съедет вместе с упряжью, скомандовал Жучке припасть на согнутые лапы, чтобы мощным тычком лба волкола́ка опрокинуть коня на потерявшего равновесие всадника.

Герхард с ленивым спокойствием наблюдал на кульбиты противницы. Когда та атаковала сбоку, норави́нг воробьём вспорхнул сапогами на луки седла. Руки в латных перчатках удерживали бастард копьём, остриём книзу. Проткнуть «мерзавку» насквозь не получилось: поплыла опора. Но это не смутило опытного бойца. Сальто вперёд: клювом коршуна в спину голубицы стальной клинок устремился к «грязной убийце».

Чудом! Помимо приказов командира Жучка сподобилась увернуться. Срезанные волоски и неглубокая ранка на шее – весь ущерб. Но рыцарь не унимался. Спружинил на ноги. Вытащил засевший в вылезшем наружу узловатом корне меч. И рубящими, размашистыми движениями гонял уклоняющегося от разящего металла и мечущегося между мешающих сбежать деревьев оборотня. Взгляд не терявшего надежды Матвея искал и нашёл: рогатина. Если присмотреться, то нет: обычная, раздвоенная на конце отвалившаяся ветка – но подойдёт.

При очередном взмахе меча зубы Жучки ухватили орудие защиты – расходящиеся сучки́ упёрлись Герхарду в бувиге́р, а толстая часть в землю. Кувырок вперёд: мощный зад волкола́ка пнул кованые сапоги, ноги норави́нга взлетели ввысь, а бастард коромыслом обратно. Как колодезный «журавль» опускает ведро за водой, рыцарь нырнул шлемом в ель. Дерево загудело, затрясло ветвями. Внутренним чутьём Матвей понял, что подопечная явно настроилась сбежать. «Нет! Ушатаю гада!» – наделённый человеческим упорством хищник остался на месте.

Два бойца кружили один напротив другого в опаске сблизиться. Герхард оправился от шума в голове, но атаковать не спешил. Способность противоестественного и разумного зверя использовать предметы удивляла и призывала к осторожности. С каждым шагом уверенность в собственных силах вползала в голову к рыцарю: «Ну, получилось разок, а дальше?». Доспех без вариантов защищал от зубов, а полученное в бою знание от неожиданных фортелей хищника. Продуманность противника приводила Матвея в бешенство – надежда на победу таяла, как лёд по весне: медленно, но неотвратимо. Ум потомка покорённых, но не сломленных станичников озарило.

Волчица беспечно села на задние лапы и повернулась спиной к противнику. От подобного пренебрежения Герхард икнул, кровь ударила гордому норави́нгу по вискам. Гнев вырвался из-под затылка и плеснул по темени – «васильковый светильник» погас. Полуослепший от навалившейся темноты боец круговым движением направил лепесток бастарда промеж серебрившихся в сиянии обеих лун остроконечных ушей. Но разящая сталь не досталась врагу. Зверь извернулся. Свирепая пасть обхватила пальцы, чиркнула по ним зубами до гарды, крепко сжала и вырвала оружие из сомкнутых ладоней.

Ноги не удержали: рыцарь падал головой вперёд, где его ждал сюрприз – послушная Жучка упёрла рукоять полутораметрового бастарда в землю, а остриё направило аккурат между бувиге́ром и забралом. Стальной клинок выбил зубы и понёсся вглубь, с остервенением унося жизнь благородного норави́нга.