«Буква» и «цифра» – а в чём вопрос?

Кавычки в двух словах из заглавия данного материала – это не просто дань правилам пунктуации, так как вообще всю эту тему, периодически всплывающую в современном литературном пространстве, давно хочется закавычить. Насколько она далека от обсуждения чего-то существенного можно увидеть из того, что именно обсуждается.

Риторика сводится обычно к требованиям восстановления вещей и признания явлений совершенно второстепенного характера, как то «спонсирование издания бумажных книг», «необходимость печатных журналов», «переход из ведения Минцифры в Минкультуры» и проч. Здесь давно произошла подмена предмета обсуждения, а стремление к обретению вроде бы комфортных и привычных бумажно-печатных форм (или наоборот) заменило разговор о том, что в основе всех видов коммуникации (что «бумажной», что «электронной») лежит, прежде всего, смысл, а не голая форма «упаковки» этого смысла. Упаковка смысла вторична по-определению и вот эту простую вещь как-то часто забывают, как представители «бумажного», так и поклонники «электронного» лагерей.

Ирония заключается в том, что даже самые яростные сторонники «бумажной партии» ведут дискуссии сидя за компьютерами, делают электронные презентации для показа в библиотеках и записывают с помощью нейросетей видеоролики на темы из своих сочинений. По сути, недовольство этих бумагопартийцев происходит обычно из одного источника – широкая аудитория не покупает (не смотрит, не читает, не слушает) их книго-слайдо-презентации и начитанные под сладкую музыку рифмованные опусы, а вот у «тех», «других», «врагов бумажной книги» покупают. Почему это происходит? Бумагопартийцы тут же дадут вам хоровой однозначный ответ – потому что невежды-интернетчики захватили всё! Ну, или сошлются на прошлую историю литературы как на некую «традицию» и на «общий упадок современной культуры». Под «настоящей культурой» бумагопартийцы понимают (разумеется, как же иначе-то!) только себя любимых. Это упрощённое лозунговое мировоззрение препятствует «бумагопартийцам» в достижении их собственных целей даже больше, чем все вместе взятые «враги бумажных книг» (существующие, как правило, только в воспалённом воображении истовых поклонников «бумажной партии»).

Радикальные представители «партии электроников» в общем-то ничем не лучше. Здесь бесконечные разговоры об «отмирании бумажной бумаги» похожи на заученную мантру программиста, которая записана у него на бумажке приклеенной в углу монитора. Правда, что случится, если сервер отключится, такой «электроник» не обсуждает, пребывая в наивной вере в надёжность современной виртуальной экосистемы и бесперебойность подачи электроэнергии (что тоже совсем не безусловный факт). Только проблема вовсе не в отключении от сети и сгорании серверов, а в том, что человек – существо вещное, как и весь его основной чувственный опыт, а бумажная книга – это не только способ подачи информации, но ещё и способ адаптации в мире вещей. Здесь примерно так же, как в проблеме создания подлинного искусственного интеллекта, где основная трудность заключается не в изготовлении программной «упаковки», а в отсутствии у даже самой продвинутой модели нейросети элементарного телесного опыта – без физического тела невозможно появление подлинного мыслительного процесса. Так и без бумажной книги невозможна полноценная адаптация в вещном мире, наполненном множественными смыслами, а голая визуальность и виртуальность электронных книг (даже при учёте аудиоверсий) формирует довольно плоское (если не сказать туповатое) мышление. Здесь последствия-то чисто практические, о чём часто забывается в «партии электроников».

Так и бьются в виртуальной истерике радикалы из обеих партий, отстаивая свои фэнтезийные противоречия, а на самом деле стремясь получить (или сохранить) доступ к финансированию. Поэтому надо откровенно сказать, что конфликт между «буквой» и «цифрой» выглядит надуманным и периодически всплывает в современном окололитературном пространстве как навязшее на зубах иллюзорное противопоставление чего-то кондово-лозунгового с чем-то туповато-электронным.

Да, от формы передачи смысла (печатное или электронное издание) зависит эстетико-психологическая сторона дела, но всё же следует заметить, что в художественной литературе важен смысл передаваемого, а способы передачи происходят в том числе и из существующих возможностей научно-технического прогресса. То есть, при «упаковывании» художественного произведения для передачи читателю вполне возможна (и, пожалуй, естественна) натуральная демократичность подхода.

Поэтому нет никакого «неразрешимого» различия между передачей художественных смыслов в виде печатной книги или в виде книги электронной, так как основная идея заключается в сочетании возможностей научно-технического прогресса с опытом традиционной печатной культуры и передаче художественных смыслов уже на этой синтетической базе, а не в контексте бессмысленной и пустой болтовни про непримиримое противостояние «буквы» и «цифры». Но какие смыслы передаются сегодня в бумажных и электронных изданиях – это уже другая история, требующая отдельного разговора.