Я решил принять участие в конкурсе ЛитРеса
Автор: Михаил ТемняковДа, у них сейчас проходит конкурс хоррор-рассказов. Поэтому все силы будут перенаправлены туда, если вы ждете от меня свежих рассказов, то не стоит. Так как ближайший месяц я работаю над новым рассказом и, возможно, «готовую» повесть отправляю тоже туда. Так что перечитывайте старые мои работы, знакомьтесь с ними, если вдруг не читали. А вот уже после завершения конкурса опубликую их тут совершенно бесплатно. Там просто по условиям у работ должна быть минимальная сумма выставлена. А для вас я опубликую пролог моего нового рассказа:
Море было спокойным. Даже чересчур. Затаилось хищником, приготовившись к нападению. Лазурная гладь замерла, будто зеркало – ровное, бездыханное. Ветер не тревожил воду, огорчая владельцев парусных лодок. Особенно тех, кто застрял на полпути. «Штиль, – бормотали они. – Проклятый штиль».
Чайки кружили над водой, высматривая добычу в предвкушении пиршества. Старые моряки, проведшие в море всю жизнь, твердили: их слишком много. Необычайно много. Будто они ждали огромную кучу падали.
Бабка Аглая, самая авторитетная предсказательница в портовом городке, качала головой: «Погода эта неспроста. Вода молчит… потому что боится. Выходить в море – нельзя. Три дня!»
Моряки люди верящие в приметы и предсказания сочли её слова истиной и устроив себе выходные принялись отдыхать, пьянствовать и веселиться. Город превратился в рассадник разврата, да балагана. По этому одинокая рыболовная шхуна рассекала бездыханную гладь моря, отправившись на промысел.
Когда у Дмитрия перед выходом спросили разве он не слышал предсказаний, разве не видел примет, он ледяной сухостью ответил:
– Я уже стар, чтобы верить в предсказания. Я в морях больше тридцати лет, чтобы не понимать примет.
Мог ли он ответить иначе? Конечно, нет. Гордость одинокого старого волка не позволяла. Не позволяла жаловаться и ныть. Он не стал рассказывать о своём финансовом состоянии: что на поправление подкошенного здоровья пришлось потратить все запасы денег. Что если не выйти сегодня в море и не наловить рыбы – в ближайшие дни придётся голодать. Да и просто не хотел он прозябать дома, пока вокруг лютует пьяный угар. Шумные компании были ему не по душе. Уединение в море нравилось куда больше.
Дуновения морского бриза были для него слаще женского поцелуя. Пение чаек - прекраснее любой музыки. Вяленая рыба - истинная амброзия. В моменты особой тоски он брал удочку, включал на потрёпанном плеере Баха или Бетховена и предавался размышлениям, следя за плавным покачиванием поплавка. Тогда ему казалось, что с морем они - одно целое, неразделимые сущности, слившиеся в нечто новое, чуждое этому миру. В его венах текла не кровь, а солёная вода. Сердце билось в такт прибою. Он растворялся в водной глади, не в силах определить, где заканчивается его мощное, измождённое годами тело и начинается солёная плоть океана.
Море привлекало его своим постоянством. Если волосы и борода давно поседели, оно сохраняло свой вечный цвет. В редкие мгновения это возвращало его в молодость - в те дни, когда на рыболовецком сейнере он резво носился между сетями, рыбой и морским мусором. Бойко выполнял приказы старого капитана, не смея и думать о неповиновении. Теперь, с высоты прожитых лет, он бы послал того недоумка куда подальше. Но тогда, в те беззаботные дни, наполненные честным трудом, не было для него человека более авторитетного.
Даже сейчас, спустя несколько десятков лет, его шхуна напоминала уменьшенный сейнер его молодости. Такой же кран для вытягивания сетей, только поменьше. Та же рупорная горловина для связи. Те же очертания корпуса и надстройки, словно сойдя со старых фотографий. Даже запах остался прежним – смола, старая древесина, соль.
Стоя на палубе, Дмитрий ловил знакомый скрип снастей и чувствовал под ногами привычную вибрацию двигателя. Солнечные блики на отполированном дереве напоминали ему о днях, полных сил и морских приключений. Шхуна была живым кусочком прошлого, бережно сохранённым в настоящем. Тогда, в молодости, жизнь казалась полной ожиданий и возможностей. Но все свои возможности он вложил в тяжёлый труд моряка. Все накопленные деньги ушли на покупку шхуны, а потом – на её бесконечное поддержание и ремонты. Он предпочёл прочные доски палубы под ногами женской теплоты. Выбрал запах краски и соляной воды вместо карточных игр, домино и вечерних кружек с товарищами. Его сбережения превратились в рацию, хороший нож, крепкие верёвки и запасные части к мотору. Он не оглядывался назад, не любил жалеть и считал что все сделал правильно. Его устраивало то каким он получился человеком и меняться не хотел.
Ловить рыбу на его шхуне в одиночку было сложно даже для опытного моряка. Но Дмитрий подстроился: переоборудовал судно под себя — и команда со временем стала не нужна. Она была у него лет пять назад, да только распалась. Кто-то спился, кого-то зарезали в пьяной драке, некоторые утонули, а иных посадили. Последних Дмитрий презирал всем сердцем. В редкие дни, когда он разговаривал с людьми, он отвечал так: «Нет хуже человека, нарушившего людской закон. Значит, нарушит и морской». Да, без команды рыбачить было куда менее ловко, о больших уловах и мечтать не приходилось. Однако Дмитрий рассудил здраво: раз делиться не с кем, значит, и денег требуется меньше. Стало быть, и рыбы можно ловить меньше – такой расклад старого морского волка вполне устраивал. Иногда, встречая в море других рыбаков, они удивлялись отсутствию у него помощников и спрашивали, как он справляется в одиночку. На что Дмитрий неизменно отвечал: «Почему же я без помощников?» – и кивал на своего лохматого пса: «Вот он, мой самый верный друг и помощник».
Пса звали Барс. Появился он в жизни Дмитрия четыре года назад – породистый боксёр. И когда хозяин говорил, что пёс – его самый верный друг и помощник, это была чистая правда. Они и вправду были неразлучны, словно лучшие друзья. Дмитрий брал Барса повсюду: хоть на приём в поликлинику, хоть в долгие выходы в море. Со временем рыбак понял: перед ним не просто собака, а нечто большее. Нечто вроде сына. Эта мысль смущала Дмитрия – он корил себя за такую, по его мнению, глупую и малодушную слабость. «Ну какой же ты сын?» – бормотал он, глядя псу в глаза. – «Я что, по-твоему, пёс? И не был замечен ни в чём таком...» А Барс в ответ лишь принимался лизать ему руки, словно говорил: «Не обязательно быть родным по крови. Мне и приёмного отца – достаточно». Барс всегда радостно запрыгивал на шхуну, но в тот день оробел. Замер у сходней, будто чуял гибель. Заскулил, настороженно растопырил уши и замотал головой, словно говорил: «Нет!». Неестественное поведение пса удивило Дмитрия, но он не придал ему значения. «Всякое бывает, – махнул он рукой. – Что ж нам теперь с голоду помирать прикажете»
Так они и вышли в море. В последний раз.
