Полуночная гостья. 7.49

Внешний тот дом был по-прежнему мрачным, холодным, покинутым, 

                                                              но засветился вдруг воздух, шагнул я в другое жилье.

С плачем и смехом смотрела Орлица в глаза мне с любовью, желаньем и нежностью                                                                                               и открывала объятья и сердце свое.

Произошла перемена внезапно. Орлица испуганно вздрогнула, вспыхнула вся                                                                                                                      и рукою прикрыла мне рот.

И удивил, озадачил изрядно меня, напугал очень сильно, едва ль не смертельно                                                                                                                   трагический тот поворот.

– Милый, молчи! И не смей, и не вздумай назвать невзначай свое имя, 

                                                              чтобы покинуть меня и уйти невозбранно ты смог,

Чтоб твоих сил навсегда не сковал, чтоб не стал на столетья 

                                                   смертельным проклятьем твоим этот старый чертог.

Встречи такой я не чаял.

– Я ведь не в гости на чашечку чая.

Я ведь на вечность стремился сюда.

Я ведь спешил и пришел навсегда. 

– Мне поверь, мне доверься ты полностью снова, как прежде. И не пытай, и не спрашивай,                                                                                    просто послушайся нынче меня.

Мы светло и беспечно, в безудержной радости праведно вешней 

                                       беззаботно сожжем, проведем, отдаваясь друг другу три дня.

А когда эти дни пролетят, затеряются в прожитом прошлом 

                                                                          и придет выбирать и решать непростая пора,

Сам назначишь достойную цену объятиям и поцелуям 

                                                   и поймешь, чем готов ты платить за прекрасное наше вчера.

Я надолго запомнил последний совет и насмешливый тон негритянки,                                                                                                бессловесно я принял все, без возраженья.

Я страшился потерянности и потерь, даже призрак пугал меня нового полного пораженья.

– Я на все, что ты скажешь согласен,

Пусть и смысл мне пока неясен.

Мне бы только в глаза твои тихо смотреть.

Так хотелось бы жить, так хотелось бы и умереть. 

Ну, а после пропали все разом преграды, вопросы, проблемы,

Позабылись дилеммы. 

В горло времени, скорою смертью для неторопливых мгновений 

                                                                          пролился раскаленный любовный расплав.

Обжигало желание перерождаться,

В расточении утверждаться,

Радость тратить, дарить, раздавать и разбрасывать, чтобы, горя, продолжаться,

Но себя не суметь сохранить, отпылав.

Здесь не застил глаза сонм священных, но очень сомнительных истин,

                                                                          что снаружи так странно лелеяли люди.

Здесь чуждалась святая распахнутость 

                                                              обязательных мелких, но липких 

                                                                                                              фальшивых прелюдий.

Здесь спокойно вершилось единство небес и деревьев, скрытый смысл открывался                                                                                                                          слияний травы и реки.

Зачеркнув очевидность, учили чудес не страшиться умудренные танцем ночным                                                                                                                              незаметные мотыльки.

Здесь, огонь всегда горящий не губя,

Наконец-то я вернул себе себя.

Длинная жизнь – эти три дня.

Эти три дня – вечность, чарующая меня.