Полуночная гостья. 7.52

Прикоснувшись гореньем своим к обмиравшим деревьям и травам, 

                                                                                      шепотливой листве, и звенящей воде,

И невидимой в яростном свете воинственной солнечной славы 

                                                                                                  одинокой от века до века звезде.

Я просил их взахлеб лишь о капле, о маленькой капле живого сиянья,                                                                                                драгоценно мерцающей в каждой живой глубине.

Отозвалась звезда без раздумья сквозь бурь запредельных зарницы. Равнодушной 

                                                                          она не осталась в блистательной вышине.

В мое сердце скатилась, сверкая, доверчивая звездинка 

                                                   и достигла в паденье сердечного, вечно дремотного, дна.

Все сокрытое там для меня оставалось бессрочно чужбиной,                                                                                                                но звездинка сверкала во тьме,                                                                                                     выводя сокровенность на свет из застойного сна.

И орлы принесли мне на крыльях свеченье луны

Из покинутой мною страны,

Из покинутой мною весны,

И оно осветило сердце

И спасло из плена инерций.

Во вселенских туманах среди невозможных пространств и миров                                         

                                                              распустился кроваво гигантский цветок-огнецвет.

Странной песней он в тысячах мест непрестанно тревожил сердца,                                                                                                     и читал он в сердцах, ибо был сердцевед.

Тот цветок мое сердце одним лепестка мановеньем 

                                                              слепящей, как солнце, росинкой чудесно смочил,

В нем мгновенно и скрытно безмерный заряд неизвестной таинственной силы 

                                                                                      непонятным хотеньем своим заточил.

Остужали весь космос студеные ветры свирепо, приходила в миры 

                                                                                                  со стареньем снегов седина.

Только с сердцем моим сопрягалось бесстрашно весеннее танго, 

                                                                                                  говорила с ним гордо весна.

Взносы силы внесли и листва, и трава,

Поддержали и старые дерева,

И струила силу вода, 

Осторожная, как всегда.

Как к последней надежде, я снова припал безоглядно к Орлице,

Чтоб сердцу биться

Очарованной птицей,

Чтобы снам наяву присниться,

Чтоб обличье реальности тусклое мигом могло измениться.

Со вселенной своим беззастенчивым языком говорили, сплетаясь теснее, тугие тела.

А вселенная не отвергала послушную плоть, ее ласково сквозь наслажденья вела.

Туда, где хоралом звучит хвала –

Жизни хвала, 

Свету хвала,

Плоти хвала,

Всем, кто влюблен, хвала.

Слово силы подслушал я, ставшее тихим, уже затухающим эхом 

                                                   и разлившейся любью спасенных пространств, 

                                                              и его прокричал, в свете солнечном перерождаясь.

И я видел, как солнце плясало с луной, как дождила земля в пересохшие рваные тучи,

Как вселенский штурвал перехватывал случай,

Ну, а после смеялся, на троне своем утверждаясь.

Мир вверх тормашками перевернулся. 

Перед весной горизонт распахнулся.

Я отрастил себе срочно пернатые крылья,

Из словарей всех повычеркнул слово бессилье.