«Конно, людно и оружно»: служилые люди в России от начала до конца

Всякое  государство держится на людях, готовых за него умирать. Но чтобы они  делали это эффективно и регулярно, их нужно как-то организовать,  мотивировать и, что самое главное, отличать от тех, кто просто пашет  землю. В Московской Руси XV-XVII веков костяком такой системы, её  становым хребтом, были «дети боярские». Само это словосочетание звучит  странно и немного по-детски, но за ним скрывается целое сословие —  профессиональные военные, потомственные служаки, которые на своих плечах  вынесли тяжесть бесконечных войн и построили империю.

Впервые  этот термин появляется в документах где-то в середине XIII века, но  тогда он означал нечто иное. «Детским» или «меньшим» боярином могли  называть вассала крупного князя или боярина, его личного слугу,  дружинника младшего ранга. Это было скорее звание, должность, а не  сословие. Но со временем, когда Московское княжество начало  централизоваться, пожирая соседей и выстраивая вертикаль власти,  понадобилась новая опора. Старая родовая аристократия, бояре-вотчинники,  были слишком независимы, слишком богаты и слишком часто думали о своих  интересах, а не о государевых. Великому князю нужна была сила, полностью  зависимая от него, преданная не родовому гнезду, а трону. И такой силой  стали дети боярские.

К XV веку они превратились в полноценное  служилое сословие «по отечеству». Это означало, что служба их была  наследственной. Сын наследовал не только землю отца, но и его  обязанность являться на войну «конно, людно и оружно». Это были не  просто призывники. Это была порода. Советский историк Николай Иванов  очень точно назвал их «потомственным офицерством, отличным породою».  Простолюдин, смерд, не мог стать сыном боярским. У него не было ни коня,  ни доспеха, ни, что важнее, навыка. Военное ремесло, как и любое  другое, требовало обучения с детства. Мальчиков из служилых семей с  малых лет учили сидеть в седле, владеть саблей и стрелять из лука. Они  росли в атмосфере, где война была не трагедией, а работой, смыслом жизни  и единственным путём к славе и достатку.

Они не были ровней  великим боярам, заседавшим в Думе. Дети боярские стояли ниже на  социальной лестнице, но именно они составляли ядро поместной конницы —  главной ударной силы московского войска. Они были провинциальными  дворянами, разбросанными по всей стране, от Новгорода до Рязани. В  отличие от старой дружины, которая была личной гвардией князя, дети  боярские служили государству в лице его правителя. Они были винтиками в  огромной военной машине, которую строили московские государи. И платой  за их службу, их кровь и их жизнь была земля.

Чтобы  содержать многотысячную армию, нужны деньги. А денег в казне московских  князей всегда не хватало. Платить регулярное жалованье каждому воину  было невозможно. И тогда была найдена гениальная и одновременно  дьявольская по своей эффективности система — поместная. Государство  расплачивалось со своими слугами не звонкой монетой, а землёй. Но это  была не совсем та земля, к которой привыкли старые бояре.

Существовало  два основных вида землевладения. Первое — это «вотчина», от слова  «отчина», то есть отцовское. Это была полная, наследственная  собственность. Вотчину можно было продать, подарить, заложить, передать  сыну. Это была основа независимости старой аристократии. А вот поместье —  это была земля условная, временная. Государь давал её сыну боярскому в  пользование, пока тот несёт службу. Это не была собственность. Это было  жалованье, выданное натурой. Как только служба прекращалась — по  старости, по болезни или из-за неявки на смотр — поместье могли отобрать  и передать другому. Это был идеальный инструмент контроля. Служилый  человек был намертво привязан к своей земле, а через неё — к государю.  Он не мог просто так всё бросить и уехать. Уехать означало потерять всё,  стать нищим.

Система была чётко регламентирована. В 1556 году  при Иване Грозном было принято «Уложение о службе», которое окончательно  закрепило эти нормы. Теперь каждый землевладелец, будь то вотчинник или  помещик, был обязан выставлять со своих земель воинов. Стандартная  норма гласила: с каждых ста «четвертей» (или «четей») доброй земли — это  примерно 50-56 гектаров — владелец должен был явиться на службу сам «на  коне, в доспехе и с саблею» и выставить одного вооружённого воина, тоже  на коне. Таких воинов называли «боевыми холопами» или «послужильцами».  Это были не рабы в привычном смысле, а скорее профессиональные слуги,  оруженосцы, составлявшие свиту своего господина.

Если сын  боярский владел двумястами четвертями, он должен был привести с собой  уже двух воинов. Если тремястами — трёх. И так далее. Если он выставлял  больше людей, чем положено, ему платили небольшое денежное «поможение».  Если же он не добирал до нормы, с него взимали штраф. Таким образом,  государство перекладывало бремя содержания армии на самих служилых  людей. Ты кормишься с земли — будь добр, обеспечь с неё оборону.

Размеры  поместий были разными. Самые мелкие, так называемые «украинные» (то  есть пограничные) дети боярские на южных рубежах, получали по 50-100  четей. «Городовые» дворяне, составлявшие гарнизоны городов, — по  150-200. Элита, «дворовые» и «выборные» дворяне, которые числились в  государевом полку, могли владеть и 500, и 1000 четвертей. Но суть  оставалась одной. Земля была не наградой, а обязанностью. Она была и  кормилицей, и проклятием, которое держало сына боярского на государевой  службе от юности до глубокой старости.

Жизнь  сына боярского была подчинена одному ритму — ритму войны. А воевала  Москва почти непрерывно. На западе — с Великим княжеством Литовским и  Польшей. На северо-западе — со шведами и Ливонским орденом. На востоке —  с Казанским и Астраханским ханствами. А на юге — вечная, изнурительная,  не прекращающаяся ни на год борьба с Крымским ханством, чьи набеги  выкашивали население и опустошали целые уезды. Мир был лишь короткой  передышкой между походами.

о первому же государеву указу сын  боярский должен был бросить все свои дела, оставить жену и детей,  вскочить на коня и явиться в назначенный сборный пункт. Опоздание или  неявка карались строго. С собой он вёл своих боевых холопов. Вооружение  было разнообразным и зависело от достатка. Обязательный набор — сабля,  лук со стрелами и конь. Те, кто побогаче, имели доспех — кольчугу или  «бехтерец» (доспех из мелких пластин), шлем-«шишак», иногда копье.  Огнестрельное оружие, пистолеты, поначалу было редкостью и диковинкой.  Боевые холопы были вооружены попроще, обычно саблями и луками.

Раз  в два-три года, а то и чаще, проводились военные смотры. Это была и  перепись войска, и проверка его боеготовности. В специальные книги,  «десятни», писцы скрупулёзно заносили имя каждого служилого человека,  его «оклад» (размер поместья), и что он выставил на смотр: «сам на коне,  в тегиляе (стёганый доспех), в шапке железной, с саблею и саадаком  (комплект из лука и колчана со стрелами), а за ним два человека на  меринах, с саблями и саадаками». По результатам смотра назначалось  денежное жалованье. Оно было небольшим и платилось нерегулярно, но всё  же было подспорьем. При этом действовал принцип: если помещик был богат,  имел большую вотчину, то денежное жалованье ему могли и вовсе не  платить — «служит с города, с вотчины, а государева жалованья ему не  имать».

Эта система позволяла Москве выставлять огромную по тем  временам армию. В крупных походах Ивана Грозного могло участвовать до  100-150 тысяч человек. Ядро этой армии, её самая боеспособная часть, —  это и была поместная конница, состоявшая из десятков тысяч детей  боярских и их послужильцев. Они были не так хорошо бронированы, как  европейские рыцари, но были выносливы, неприхотливы и привычны к  постоянным походам. Англичанин Ричард Ченслор, побывавший в Московии в  середине XVI века, с удивлением писал: «Я не думаю, что под солнцем есть  такие люди, столь привычные к суровой жизни. Никакой холод их не  смущает... Самая лучшая постель для них — это снег».

Казалось  бы, жизнь помещика — это идиллия. Сиди в своей усадьбе, собирай оброк с  крестьян, да раз в год выезжай на войну. Но реальность была далека от  этой картины. Постоянные войны разоряли. Лошади и вооружение стоили  дорого. Походы длились месяцами, а то и годами. За это время хозяйство  приходило в упадок. Крестьяне разбегались, земля оставалась  необработанной. Многие дети боярские жили на грани нищеты. Их поместья  были небольшими, а боевые холопы, которых нужно было кормить и  вооружать, съедали весь доход.

Неудивительно, что многие  пытались уклониться от службы. Таких уклонистов называли «нетчиками».  Способы были разными. Самый распространённый — сослаться на болезнь или  «разорение от татар». Помещик просто не являлся на сбор, а когда к нему  присылали гонца, жаловался, что враги сожгли его двор, угнали скот и  лошадей, и служить ему теперь не на чем. Иногда это было правдой, но  часто — лишь уловкой. Власти боролись с этим, как могли. Специальные  писцы объезжали уезды, проверяя «нетчиков». Если обман вскрывался,  уклониста могли высечь, лишить части поместья или всего жалованья. Но  желающих «закосить» от службы меньше не становилось. Некоторые шли на  крайние меры: женились на крестьянках или холопках, что автоматически  лишало их дворянского статуса, или даже уходили в монастырь.

Быт  служилого человека был суров и неприхотлив. В походе они обходились  минимумом. Немного толчёного проса или сухарей, кусок вяленого мяса,  соль — вот и весь рацион. О палатках и не мечтали. Спали прямо на земле у  костра, подложив под голову седло. Зимой просто разгребали снег. Эта  спартанская закалка и делала их такими выносливыми воинами.

Даже  в редкие мирные годы отдыха им не было. Детей боярских отправляли нести  пограничную службу на «засечных чертах» — гигантских оборонительных  линиях из лесных завалов, частоколов и крепостей, защищавших южные  рубежи от татарских набегов. Их посылали в Сибирь для освоения новых  земель, в дипломатические миссии в дальние страны, в экспедиции на  поиски руды и соли. Служба была пожизненной. Уйти на покой можно было  только по глубокой старости или из-за тяжёлых ранений. Но и тогда  поместье не отбирали сразу. Оно передавалось сыну, который с 15 лет  заступал на место отца.

Пятнадцатилетний юноша, впервые  явившийся на службу, получал звание «новик». Он проходил свой первый  смотр, его записывали в десятню, и с этого момента начиналась его  взрослая жизнь, полная походов, битв и вечной тревоги за своё поместье.  Это был замкнутый круг, из которого не было выхода.

Несмотря  на тяжесть службы, для сына боярского существовала своя карьерная  лестница. Она была не такой явной, как в современной армии, но она была.  Всё зависело от происхождения, богатства, личной доблести и, конечно,  удачи.

На низшей ступени стояли «городовые» дети боярские. Это  была основная масса служилого люда, приписанная к определённому  городу-крепости и составлявшая его гарнизон и ополчение уезда. Их  поместные оклады были невелики. Ступенью выше находились «дворовые» дети  боярские. Они числились в государевом полку, считались более надёжными и  знатными, и их часто назначали на различные административные должности —  головами в отрядах, приставами, посыльными. Их оклады были выше. На  вершине этой пирамиды находились «выборные» дворяне, или «выбор из  городов». Это была элита, тысяча лучших воинов со всей страны,  отобранных по знатности и богатству. Они составляли государеву гвардию,  его личную охрану в походах, и из их среды выходили будущие воеводы и  крупные чиновники.

Пробиться из городовых в выборные было  крайне сложно, но возможно. Для этого нужно было проявить себя в бою,  получить ранение, захватить «языка». Тогда воевода мог отметить храбреца  в своём донесении государю, и тому могли «придать» земли к окладу или  перевести в более высокий разряд. У каждого служилого рода была своя  репутация, своя история. В разрядных книгах можно встретить колоритные  прозвища, которые давались за какие-то личные качества или подвиги:  князь Иван Удалец из рода Ростовских или Григорий Криворот  Сорокоумов-Глебов.

Эта система, созданная Иваном III и  доведённая до совершенства Иваном Грозным, просуществовала почти два  столетия. Но к концу XVII века она начала давать сбои. Постоянные войны  разоряли помещиков. Появились полки «нового строя» — солдатские,  рейтарские, драгунские, — которые обучались и вооружались на европейский  манер и получали регулярное жалованье. Поместная конница, с её луками и  саблями, начала устаревать.

Окончательный удар по системе  нанёс Пётр I. С его реформами, созданием регулярной армии и введением  «Табели о рангах» старое деление на детей боярских потеряло смысл. Все  служилые люди были объединены в единое сословие — дворянство, или  шляхетство. Служба стала обязательной для всех, но теперь она была не  только военной, но и гражданской. Поместья окончательно превратились в  полную наследственную собственность — имения. Эпоха детей боярских  закончилась. Они растворились в новом, имперском дворянстве. Но именно  они, безымянные и неприхотливые служаки, на протяжении двух веков были  той сталью, из которой ковалось Московское царство, а затем и Российская  империя.